Часть 5 из 72 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Распрощавшись с Метеллой и убедившись, что она скрылась за углом, Амара поворачивается к старухе. Та распрямляется и отбрасывает капюшон с лица. Это Фабия, служанка из борделя, бывшая проститутка и старейшая рабыня Феликса.
— Спасибо, что пришла. — Амара берет Фабию за протянутые руки. — Я по тебе скучала.
Глава 3
А ведь несчастным рабам нельзя раскрыть рта, чтобы сказать хоть слово, не то чтобы поесть. За малейшим шепотом следует взмах розги; наказываются даже нечаянные звуки, как то: кашель, чихание, икота.
Сенека. Нравственные письма к Луцилию
Амара и Фабия сидят в саду; на столике перед ними вчерашнее рагу и горка ломтиков хлеба. Обе едят с волчьим аппетитом: Фабия ненадолго вырвалась из полуголодного существования, а Амара — из самовольно наложенных запретов. Амара понимает, как они с Фабией смотрятся со стороны — шлюхи, старая и молодая, с измазанными соусом подбородками набивают животы, — но ей плевать.
— Какая же вкуснятина! — Фабия еще раз проходится куском хлеба по и без того вычищенной тарелке. — Повар у тебя что надо.
— Я передам Марте, что тебе понравилось, — отвечает Амара.
— Надо же, — произносит Фабия, слегка отклонившись и окинув Амару взглядом. Теперь, когда голод терзает ее не так сильно, она наконец может сосредоточиться на беседе. — Как хорошо ты устроилась! Даже не верится!
Портрет Дидоны оказался у Фабии за спиной — к счастью для Амары, которой вовсе не хочется повергать гостью в уныние.
— Как вы там поживаете? — спрашивает Амара. — Как дела у Виктории? А у Бероники? Она все так же с Галлом? Британника пошла на поправку?
— Все по-старому, — отвечает Фабия, взяв еще один ломтик хлеба и отпив из бокала. — Бероника надеется, что Галл женится на ней. Может, так и случится, кто знает. А хозяин только недавно нашел вам с Дидоной замену. Двух греков, девушку и парня. Мой Парис не нарадуется: ему в борделе достается меньше. Но как по мне, новеньким бы еще подрасти. Вдобавок они наступают Виктории на пятки.
— Феликс по-прежнему держит ее наверху по ночам?
Фабия кивает.
— Чего ждать от этого выродка? Иногда он по целой неделе прячет ее у себя, словно она ему жена, а потом отправляет обратно в бордель. Виктория сильна, но любой сломается от вечного крушения надежд. Феликса этой уловке научил… — Фабия замолкает на полуслове.
— Отец? — спрашивает Амара.
— Ты знаешь, я не могу об этом говорить, — тихо произносит Фабия.
Амара наливает гостье еще вина.
— Клянусь, Феликс не смог бы подослать сюда шпионов.
— Верю. — Фабия залпом осушает бокал. — Да, этому он научился у отца. Так старый господин обошелся с матерью Феликса. С Феликулой.
При звуках этого имени у Амары по коже пробегает холодок. Оно высечено на стенах борделя: «Здесь я имел Феликулу».
— Как эта дурашка любила старика! — вздыхает Фабия. — Вечно придумывала ему жалкие оправдания. Она была крохотной, но клиенты ее обожали. Я так и не смогла это понять. Видно, ума не хватает.
— А где в то время жил Феликс?
— Там, где оказывалась его мать, — отвечает Фабия. — Все висел на ней, как белка на дереве. Знаю, сейчас он мерзкий тип, но в детстве был прехорошеньким. Как вспомню его огромные карие глаза! — Фабия отставляет пустой бокал, и Амара наполняет его вновь. — По правде говоря, он был даже краше моего Париса в том же возрасте.
Амара знает, что если Фабия увлекается разговором о своем сыне Парисе, то сменить тему почти невозможно.
— Что стало с Феликулой?
— А рагу еще осталось? — Фабия многозначительно смотрит на Амару, и та все понимает. Это не просто встреча старинных подруг. Все имеет свою цену.
— Конечно, — отвечает Амара. Сняв крышку с кастрюльки, которую оставила Марта, она накладывает Фабии третью порцию.
— Феликс не должен узнать, что я тебе все это рассказала, — произносит Фабия, наблюдая, как наполняется тарелка. — Я могу поплатиться жизнью.
— За тобой не было хвоста?
— Нет, — отвечает Фабия. — За этим я всегда слежу. Да и кому может быть дело до того, куда ходит старая кошелка?
Фабия принимается за еду, и беседа останавливается. Амара рассматривает гостью. Неутолимый голод Фабии напоминает Амаре, какой была бы ее жизнь, если бы не Руфус: безобразная нищета проститутки, потерявшей былую красоту. Амара помогает старухе, чтобы не забывать, что ей крупно повезло и что все они живут на острие ножа. И конечно, не будь Фабии, Амаре неоткуда было бы узнавать, как дела у подруг или что замышляет Феликс. Амара понятия не имеет, зачем ей все эти сведения о бывшем господине, но чувствует, что лишними они не будут.
Проглотив остатки бобов, Фабия выскребает дно тарелки, чтобы не пропустить ни капли соуса.
— До чего вкусно! Я теперь всю неделю продержусь, — произносит она, бросив взгляд на Амару. — Давно я не вспоминала о Феликуле. И почему тебя так волнует далекое прошлое?
Амара пожимает плечами.
— Что же стало с Феликулой?
— Если ты считаешь злодеем Феликса, то это потому, что ты не знала старого господина. — Фабию передергивает. — Бедный малыш столько лет видел, как отец бьет мать, а может, кое-что похлеще. Она умерла у него на глазах.
Амара понимает, что произошло, еще до того, как успевает спросить. Фабия кивает, заметив, как исказилось лицо подруги.
— Вряд ли господин хотел ее убить, но она была такой хрупкой. Он сломал ей шею.
В воображении Амары возникает образ Феликса, стоящего на коленях и неотрывно смотрящего на отцовский стол. Амара вспоминает, что он говорил о матери: «Она умерла, когда мне было десять». Потрясенная, Амара не может сказать ни слова. Она переводит взгляд на фонтан в надежде, что тихое журчание перекроет звон в ушах. Жалость — последнее, что Амара испытывает к Феликсу, но у нее сжимается сердце при мысли о том, как он страдал в детстве и как, вероятно, мучится сейчас.
— Мне казалось, он станет другим. — Фабия сама наливает себе вина, поняв, что Амара еще не скоро придет в чувство. — Это я про Феликса. Его мать была просто прелесть, и он в ней души не чаял. Ходил за ней по пятам. А потом за него взялся отец. Может, совесть загрызла, не знаю. Он-то и сделал из Феликса свою копию. Не удивлюсь, если он выколотил из мальчика всю доброту. И теперь все повторяется с Викторией.
От этих слов Амара вздрагивает.
— Думаешь, Феликс может навредить Виктории? В смысле по-настоящему навредить?
Фабия явно встревожена.
— Мне кажется, он стал бить ее чаще, чем раньше, — признаётся она. — Он стал еще более жестоким после того, как ты ушла. И еще более непредсказуемым.
— После того, как я ушла? — удивленно переспрашивает Амара. — Но почему? Ему же заплатили целое состояние!
— Я не знаю, что происходило между вами двумя наверху. — Фабия подносит ко рту последний кусок хлеба. — Ты же проводила там уйму времени. Но это не мое дело.
— Ничего не было. Я помогала ему вести счета.
Фабия недоверчиво приподнимает брови.
— Может, конечно, все дело было в Дидоне. Но мне всегда казалось, что Феликс влюблен в тебя. — Роняя крошки, она тычет ломтиком хлеба в Амару. — И ты меня о нем без конца расспрашиваешь! Я была уверена, что вы с ним любовники или что-то в этом роде.
Слова Фабии переносят Амару в красный кабинет. Она вновь видит Феликса, его голос звучит у нее в голове: «Я скучал». Амара всегда изо всех сил отказывалась понимать, что он хотел сказать на самом деле.
— Между нами никогда не было ничего такого, — произносит она, отгоняя воспоминания и пытаясь заглушить чувство стыда. — Не хочешь ли поесть фруктов? А затем расскажешь, как дела у Париса.
Фабия всегда просиживает в гостях у Амары по несколько часов. Так что хозяйке рано или поздно приходится использовать предлог, чтобы отправить ее обратно, и врать, что скоро придет Руфус. Желая сохранить хлипкую видимость того, что эти встречи — лишь проявление милосердия, а не дружбы, Амара просит Филоса проводить Фабию до дверей. Из атриума до нее доносятся возгласы старухи, которая пытается задержаться еще хотя бы на минуту, и снисходительный шепот Филоса. Эконом всегда безупречно вежлив с Фабией: он даже называет ее госпожа, словно перед ним почтенная женщина. Всякий раз, когда Филос произносит это слово, Фабия принимается восторженно хихикать, будто забывая, что она уже давно не миловидная кокетка.
Амара остается наедине с Дидоной. Она смотрит на подругу, но взгляд той устремлен на умирающего оленя. Дидона уже никогда не взглянет Амаре в глаза, даже если явится бесплотным духом. Еще до собственного освобождения Амара поклялась сделать все, чтобы выкупить Дидону и поселить ее в этом доме. Теперь Дидона мертва. Но Виктория еще жива.
— Твои подруги в добром здравии? — приветливо спрашивает Филос, вернувшийся, чтобы убрать посуду. Фабии всегда удается его развеселить. Амара невольно встает, чтобы помочь Филосу, но тот резко отстраняется, когда их руки соприкасаются.
— Прости. — Амара опускается на место. — Мне не… — она осекается. Не так-то просто объяснить Филосу, почему ей становится не по себе, когда он прислуживает.
— Если тебе станет от этого легче, знай: я всего лишь выполняю приказания Руфуса. — Филос складывает тарелки стопкой. По невозмутимому лицу невозможно догадаться об его истинных чувствах. — Ты ведь тоже живешь здесь по его желанию. Нам с тобой не о чем рассуждать. И не о чем беспокоиться.
Все, что говорит Филос, — правда, но Амару это не обнадеживает.
— Тебе, наверное, интересно, почему я до сих пор вижусь с Фабией?
— Вовсе нет, — отвечает Филос, поднимая взгляд на Амару. — Почему бы не помочь старухе? Она голодает не по своей вине. И что может быть понятнее дружбы?
— Да, это так, — произносит Амара. Слова Филоса лишь подтверждают правильность недавно возникшей у нее мысли. Она делает нетерпеливый жест в сторону подноса. — Не мог бы ты отвлечься? Я хочу обсудить с тобой одну покупку.
— Сейчас? — Филоса пугает такая смена настроения.
— Да, мне нужен твой совет, — взволнованная, Амара снова вскакивает с места. Она решила, что нужно сделать, и больше не может ждать. — Прямо сейчас.
Амара взбегает по лестнице в кабинет, Филос торопится за ней.