Глава 46 Но слезы не могут потушить пламя; Они горячат лицо и размягчают дух. Надпись на стене в Помпеях Деметрий сидит в одиночестве в столовой и смотрит на сад. Амара успевает чуть-чуть его поразглядывать, прежде чем он видит ее: она отмечает, как расслабленно его тело и как ему комфортно наедине с самим собой. Богатство и власть окутывают его точно так же, как легкие складки его роскошной туники. Амара касается рукой щеки. Глаза ее еще горят от недавно пролитых слез, но сумерки должны скрыть все пятна на коже. Амара за свою жизнь уже сыграла множество ролей, она твердит себе, что это всего лишь еще одна маска и, может быть, носить ее будет не труднее, чем все прочие. Деметрий поднимает взгляд, когда она садится рядом с ним, его лицо принимает насмешливое выражение. — Юлия заявила, что слишком устала, чтобы есть. Жест еще более деликатный, чем ее прошлое поведение. — Он произносит это на греческом, и Амара замечает, что его голос звучит ниже, когда он говорит на родном языке. И так еще труднее читать его интонации. — Я могу уйти, если хотите. — Ты же не думаешь в самом деле, что у меня могут быть подобные желания. Он смотрит ей прямо в глаза, но это оценивающий взгляд, а не похотливый. Амара не отводит глаз. — Со слов адмирала я понял, что когда-то ты работала в борделе. Ты не похожа на шлюху подобного сорта. — У вас такой обширный опыт с бордельными шлюхами? — Я не хотел тебя оскорбить. — Он ухмыляется, видя ее раздражение. — Но твоя история несколько необычна. В устах любого другого мужчины слова о том, что он нанял тебя для помощи в исследовании, звучали бы смехотворно, но я достаточно давно знаю Плиния и то, как ненасытно его любопытство. Услышав это описание своего благодетеля, Амара едва сдерживает улыбку. Деметрий пристально наблюдает за ней: — Ты восторгаешься им, верно? — Этих слов недостаточно, чтобы описать благодарность, которую я испытываю к нему. — А что насчет твоего молодого патрона? Отца твоего ребенка? — Перед ним я тоже в долгу. — Но им ты не восхищаешься так, как адмиралом. — Деметрий еле заметно улыбается краем рта: — Плиний рассказал мне, что ты молила его взять тебя секретарем, причем в самых страстных, отчаянных выражениях. Амара не отводит взгляд, хоть ее щеки горят от унижения. — Если бы я не видел вас вместе в Мизене, я бы никогда не поверил этой истории, даже из уст Плиния. Бордельная шлюха пытается подкупить адмирала римского флота, предлагая ему не тело, а свой ум. Амара напрягает всю свою силу воли, чтобы ни единым жестом не выдать того смущения, которое испытывает: — Я рада, что эта история вас забавляет. — Я всю свою жизнь провел в услужении. Поверь мне, я не смеюсь над тобой. Он наливает вина сначала ей, потом себе. — Почему закончился твой последний союз? И не бойся, я не стану осуждать тебя за оскорбление бывшего патрона, — я предпочитаю честность. — Этот союз основывался исключительно на его страсти ко мне. Когда она иссякла, вместе с ней пришел конец и покровительству. Разве есть иные причины, по которым такие союзы распадаются? Амара отпивает вина. Что-то в холодности Деметрия успокаивает ее. — Свою роль сыграло и то, что его родители хотели видеть его женатым. — Ты любила его? — Вы любите женщину, которая служит вам конкубиной в Риме? Амара смотрит Деметрию прямо в глаза, чтобы у него не оставалось сомнений, что она изучает его точно так же, как он ее. — Я благодарен ей. И сейчас моя благодарность принимает форму пенсии, за все те годы, что она служила мне. — Он крутит в руке бокал с вином. — Но ты не ответила на мой вопрос. — Потому что я считаю, что вы достаточно умны, чтобы сами на него ответить. Деметрий хмыкает: — Ответ политика. Жестом он показывает ей сесть рядом с ним: — Иди сюда. Всего несколько шагов отделяют один диван от другого, но Амара прекрасно осознаёт, какую черту пересекает. Ее движения быстры, она ничем не выдает своих сомнений. Она отгородилась от горечи и чувства вины, затолкала их подальше и выстроила стену изо льда. Все это она испытает позже. Деметрий кладет ей на бедро свою руку, тяжелую и теплую. — Я не предлагаю союза, подобного тому, что был у тебя прежде, основанного на нелепых романтических ожиданиях. Но ты меня заинтриговала, Плиния Амара. Было бы интересно посмотреть, подойдем ли мы друг другу. Я предлагаю тебе поехать со мной в Стабии на несколько недель, и, если мы понравимся друг другу, я заберу тебя в Рим. Если же нет, то ты сможешь вернуться к своей теперешней жизни в Помпеях. — А что насчет моей дочери? — Амара задает вопрос спокойно, потому что мысль о том, чтобы оставить Руфину, о том, что в действительности означает это предложение, причиняет ей такую боль, что она даже не в состоянии ее осознать. — Я с радостью готов оплатить аренду, кормилицу, все необходимое для того, чтобы о ней хорошо заботились в твое отсутствие. Юлия говорила мне, что на твоего эконома можно положиться. Мы можем заплатить ему любую сумму, которую ты сочтешь необходимой. Деметрий заправляет прядь волос ей за ухо, чтобы лучше ее видеть. — Поверь мне, любая сумма, которую ты назовешь, для меня пустяки. Амара знает, что таким образом он не делает ей комплимент, а лишний раз заявляет о своем богатстве. — И мне будет позволено видеться с ней? — Если мы договоримся, то я уверен, что смогу выделять тебе месяц или около того каждый год, чтобы ты могла повидаться с ней и привести в порядок свои дела здесь. Амара смотрит себе под ноги, зная, что Деметрий смотрит на нее и подмечает любое выражение лица. — Если нужно, я могу предоставить тебе до завтра время подумать над моим предложением. — Нет! Деметрий удивленно вскидывает брови. Амара сжимает руку в кулак, ногти вонзаются ей в ладонь. Она думает о том, как Филос работает дома, как спит Руфина, и сама мысль о том, чтобы оставить их, причиняет ей невыносимые муки. Если сейчас она даст слабину, то уже никогда не сможет дать Деметрию ответ, которого требует благополучие ее дочери. — Я хотела сказать… нет, этого не потребуется. — Она склоняет голову. — Конечно, для меня большая честь принять ваше предложение. Ее смятение не укрылось от его взгляда. — По тебе не скажешь, что ты этому рада. — Его голос звучит резко. Амара заставляет себя посмотреть на Деметрия, взглянуть ему прямо в глаза. — Просто такие перемены… немного сбивают с толку. Что бы он ни прочел в ее лице, его это убеждает. — Если ты уверена, — шепчет он, уже не скрывая своего желания. У нее есть всего одно мгновение, чтобы подготовиться, прежде чем он обнимет ее, мгновение, чтобы удержать себя не оттолкнуть его инстинктивно. Возможно, Деметрий чувствует ее сдержанность; во всяком случае, он не пытается хватать ее. Он наклоняется ниже и нежно целует в губы, проводя пальцем по шее. Он кладет свою теплую руку ей на грудь, и Амара знает, что он почувствует биение сердца под кожей. Она целует его, мысленно топча свою вину, отгораживаясь от воспоминаний о Филосе, стараясь не думать о том, что она чувствует, когда обнимает мужчину, которого любит. Деметрий действует более напористо, притягивая ее ближе к себе, и весь ее опыт, полученный у Феликса, оживает вновь. Она дарила наслаждение стольким мужчинам, движения, прикосновения… все это отпечатано у нее в мозгу. Но когда он начинает стягивать тунику с ее плеча, Амара удерживает его. — Я больше не бордельная шлюха. — Она с силой прижимает палец к его губам, словно запечатывая их. — Ты можешь подождать, когда мы будем в Стабиях, чтобы насладиться мной. В ее голосе слышатся командные нотки, та холодность, которую она уже демонстрировала ранее. Когда в ответ Деметрий улыбается, Амара понимает, что рассчитала все верно. Деметрий отстраняется и берет кубок с вином. — Хорошо, моя дорогая, — отвечает он нежно, но с ноткой иронии. — Как пожелаешь.