В тишине отчётливо скрипнули зубы Лаймен – белые, крепкие, похожие на жемчужины. – Я не знаю, почему боги позволили, чтобы это произошло. Никто из нас не гнал Мариса из родного дома… – Наверное, это сделала я. – Ты? – Лаймен Стронберг недоверчиво уставилась на Элизу. – Но как? Ты была сорняком под его ногами, глупой маленькой девчонкой! – Я была его будущим. Тем самым, которого он не хотел. Каждый день, видя меня, он вспоминал, что через несколько лет ему придётся на мне жениться. А что, если он полюбит кого-нибудь? – Я помогла 6ы ему! – Лаймен в волнении привстала с дивана. – Расправившись со мной? – Лиз в упор уставилась на неё. Лаймен выглядела так, будто её окатили из ведра ледяной водой. – Не знаю, – она посмотрела себе под ноги. – Наверное, если не нашла бы другого выхода. – У вас был выход, госпожа Стронберг, – мягко проговорила Лиз, жалея её. – Ускорить мою свадьбу с Андресом. Даже ваш сын не осмелился бы нарушить святость брачных уз… – В Париже ты будешь выглядеть настоящей деревенщиной, если не победишь свою наивность. Обе женщины одновременно посмотрели на дверь. Снова привстав, Лаймен умоляюще протянула правую руку: – Марис! О, Марис, скажи мне поскорее, что всё это… – Неправда? – холодно закончил её сын. – К сожалению, не могу. Отец учил меня всегда быть искренним. Оттолкнувшись плечом от двери, Марис прошёл к тихо сидящей на диване Элизе – она была воплощением кротости: скромно опущенные глаза, руки, зажатые между коленями. Марис плюхнулся на диван рядом, заставив её подпрыгнуть. – Любовь моя, – вкрадчиво пробормотал он. – Разлука всего лишь на четыре часа с тобой показалась мне вечностью. Не смущаясь присутствием матери, он схватил Элизу за волосы и жадно поцеловал её. Марис выкладывался полностью, надеясь, что она хотя бы посмотрит на него. Но вместо этого Лиз закрыла глаза вообще. – Стерва! – разъярился Марис. – В моих объятиях ты не будешь спать. – Ты обманывал меня всё это время! – жалобный голос Лаймен сменился гневом. Марис повернул голову к матери, дрожа, как потревоженный вампир у тела своей жертвы. – Тебе нужна правда? Да, обманывал. Причем с согласия отца. – Эмиль знал про это?! – голос Лаймен взлетел до не выносимых человеческим слухом высот. Сын удивлённо посмотрел на неё: – Не этот, нет. Эмиля я давно уже не зову отцом. Мой приёмный отец – Хусейн Лалие. Он умён, благороден, мудр. – А ты – лжец! – крикнула Лаймен. – Ты обманывал меня, свою мать, когда тебе стоило лишь попросить о помощи… – И ты тут же кинулась бы за свадебным платьем для Элизы, – со злостью закончил сын. Лаймен закрыла лицо руками. – Я не думала, что у тебя это серьёзно. Я и сейчас отдала 6ы всё за возможность уснуть, а проснувшись, обнаружить, что ты женат на милой девушке из своего круга. – Милой девушке из моего круга? – медленно повторил Марис. – Такой, как Аделаида? Лаймен только вздохнула, признавая своё поражение. Но теперь Марису этого было мало, он вошёл в раж. – И что значит «девушка моего круга»? Что ты знаешь о моём круге, мама?! Во всём мире едва ли наберётся двадцать человек, столь же богатых, как я. Привилегия такого высокого положения – именно в том, чтобы выбрать себе спутницу по душе. – Мне наплевать, сколько у тебя миллионов, миллиардов, всё равно! – закричала Лаймен. Впервые Элиза видела ледяную хозяйку поместья столь несдержанной. Может, Лаймен Стронберг и смеялась, и плакала, но никогда не делала ничего подобного на глазах своих слуг. – Ты – мой сын, и всё, чего я хочу – чтобы ты был счастлив… – Я счастлив, мама. Только не надо вмешиваться в мою жизнь. Пойдём, дорогая, – он взял Элизу за руку. – Попытка была смелой, но глупой. Тебе придётся убить меня, чтобы освободиться. – В следующий раз я так и поступлю! – пригрозила Элиза. Марис только усмехнулся. – Увидим. Он помогал Элизе подняться, намотав на сжатый кулак её волосы: – Я думаю, что у тебя было достаточно времени, чтобы поплакать у матери на плече. Я почему-то был уверен, что ты побежишь к Ресья за защитой или к своей собственной матери. – Ты видел Андреса? – Элиза разволновалась. – О боже! Он… он здоров? Трепетные нотки в её голосе довершили дело, начатое Лаймен. Марис окончательно озверел: – Ах ты, блудливая кошка! Я выкопал тебя из помойной ямы, я дал тебе любовь, уважение, всё… – Ты называешь это уважением? – стараясь не морщиться от боли, Лиз прямо смотрела ему в глаза. – И мне не нужна твоя любовь, оставь меня в покое! – Не будет этого, Линтрем. Да, кстати: наше соглашение не предусматривало подобных выходок с твоей стороны. – А ты стыдишься признаться, кто ты? Или сам этого не знаешь? – съязвила Лиз. – Перестань, дорогая, – рука Мариса погладила её по животу. – В твоём положении вредно так волноваться. Взгляд Лаймен Стронберг скользнул по втянутому животу Элизы, потом – по лицам двух спорщиков. – Ты не сказала мне, Элиза, что вынашиваешь дитя. Иначе я сразу 6ы отправила тебя обратно к Марису. – Поэтому и не сказала, – мрачно пробормотала Элиза. Но тут же опомнилась. – Боже, что я несу! Не вынашиваю я никаких детей, что за бред! Я вообще ещё девушка! – Чисто технически, дорогая, уверяю тебя, – замурлыкал Марис у неё над ухом. – И это недоразумение мы исправим сегодня же. Лиз громко застонала. Лаймен с сердитым видом махнула рукой: – Убирайтесь отсюда, вы оба! У меня утром было такое хорошее настроение… – Я хочу навестить мать! – протестовала Элиза, подталкиваемая к выходу. – Ты свою увидел, а я? – Сожалею, что визит был таким коротким, мама. В следующий раз мы заглянем, когда живот у Элизы будет заметен всем. А ты, пожалуйста, позаботься пока, чтобы пристроить Андреса Ресья в надёжные руки. Тогда он два раза подумает перед тем, как совершить какую-нибудь глупость. – Договорились, – Лаймен коротко кивнула на прощание. Во дворе поместья Элиза отбивалась от Мариса, пытаясь оцарапать его длинными ногтями. – Как ты посмел сказать такое про Андреса?! – Посмел – и сказал, – связав колючей верёвкой её руки, Стронберг романтично перекинул возлюбленную через круп Малика. – Ты отобьёшь мне все внутренности, – визжала Элиза, – если повезёшь так! – Ну, – Марис ловко затолкал ей в рот чистый носовой платок как подобие кляпа, – поскольку ты не беременна, бояться нечего. К тому же и бедуины, и викинги возили своих похищенных пленниц именно так. Тебя не привлекает овеянная веками романтика? В ответ на гневные звуки, издаваемые Элизой, он, усмехаясь, провел вдоль её спины рукой, задержался на округлости зада и перешёл на ноги. Дождавшись, пока вопли сменит жалобное поскуливание, он наклонился к уху пленницы. – А чтобы тебе было интереснее ехать, сообщу, что сразу после приезда домой ты будешь наказана. Но вот способ наказания оставляю твоему воображению. У тебя впереди два часа сладких грёз, любимая, – он пришпорил коня. Богатая фантазия – страшная вещь. Когда сто двадцать минут быстрой скачки были почти на исходе, Элиза Линтрем свисала поперёк крупа Малика совершенно без сил. В своём воображении она уже десять раз была изнасилована, выпорота, распята и колесована. В тот момент, когда Малик остановился, её четвертовали. Физическое и моральное напряжение истощило её силы до конца, и она начала падать, как только ноги её коснулись песка. – Бедняжка, ты совершенно измучена, – ласково проговорил Марис, беря её на руки. Слуги в поместье Лалие так и не поняли, что произошло с хозяином в тот день, когда волосы его из тёмных раз и навсегда стали белыми, но повиновались столь же безропотно, как и всегда. Малик моментально был уведён на прогулку – конь должен остыть, а перед Омаром Лалие бежала служанка, открывая хозяину двери. Через минуту в «Покоях малой жемчужины» появилась Рейхан. – Омар, что случилось? – от беспокойства она позабыла установленные обожаемым господином правила. Любовь дочери экономки преследовала Омара с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. – Закрой двери, Рейхан. Не случилось ничего особенного. Мы катались верхом с Феризат, и ей стало плохо от солнца. – Думаешь, я не вижу, что её руки связаны? – Рейхан бен-Сина кивнула в сторону неподвижной фигуры на кровати. – Она сводит тебя с ума, а ты позволяешь это. Почему? – Кому действительно позволено слишком много, так это тебе, Рейхан, – сердито проговорил Лалие. – Ты везде подглядываешь, шпионишь… Дочь Маржан заплакала от ревности и от обиды: – Но я люблю тебя! Люблю так, как она никогда не полюбит! Почему она, а не я, почему? – Я люблю её, Рейхан. Давно люблю. Это она приходила в мои сны, это её, а не тебя, я видел, когда ты делила со мной ложе…