Октавию такие мероприятия утомляли независимо от состава гостей, но мистер Хили проявил настойчивость. Днем она случайно столкнулась с ним в редакции «Газетт», куда забежала в надежде на встречу с мистером Сьюэллом. Тот освещал судебные процессы и имел информаторов в полиции, которые могли помочь ей в сборе материала для статьи. Мистера Сьюэлла на месте не оказалось, он уехал в суд, а мистер Хили, узнав, что Октавия наводила справки в Уайтчепеле, пригласил ее – редкий случай – в свой утопавший в коврах и портьерах кабинет и беседовал там с ней почти целый час. Он охотно выслушал подробности исчезновения девушки, хотя его совершенно не тронуло то, что пропал живой человек, которому, возможно, грозит смертельная опасность. Мистер Хили был убежден, что добытые Октавией сведения наполняют реальным содержанием нелепые слухи о Похитителях душ и нужна лишь еще парочка подтверждающих фактов, чтобы раздуть из этого оглушительную сенсацию. В любом случае, с особым удовлетворением заметил он Октавии, она сама согласилась покопаться в этом деле, когда они заключали договор. Октавия этого не отрицала, но не преминула напомнить мистеру Хили и о его обязательствах. Да, она пойдет на спиритический сеанс миссис Дигби с участием «особо одаренной» женщины-медиума, на котором ожидалось присутствие целого ряда важных персон. Да, она напишет благосклонный очерк о вечере для странички светской хроники, но если она отыщет что-либо существенное о Похитителях душ – хотя это «существенное» скорее всего лучше искать где-то еще, – ее статью дóлжно поместить в газете на видном месте. В принципе, сделка эта ее устраивала, хотя больших надежд она не питала. Сейчас ее мысли занимало исчезновение как мисс Таттон, так и лорда Страйта. Такая договоренность давала возможность продолжать поиски и в том и в другом направлении, во всяком случае какое-то время, но только при условии, что она будет поддерживать в мистере Хили надежду на сенсацию, пока не упоминая о графе. Придется поднапрячься, но справиться можно, рассудила Октавия. Однако беспокоило ее не то, что придется много работать. Октавия ругала себя за безрассудство. Зачем она помчалась в Уайтчепел и обманом втерлась в доверие к хозяйке пансиона? Пообещав посодействовать в поиске исчезнувшей девушки, она тем самым связала себе руки. Конечно, она постарается сдержать слово, но даже в этом случае использовать историю мисс Таттон в собственных целях было бы отвратительно. Эти сомнения начинали угнетать Октавию, и когда женщина-медиум снова обратилась к публике (какое-то время та просто стояла на месте с закрытыми глазами, прижимая к вискам кончики пальцев), она почти обрадовалась, что ее отвлекли от мрачных мыслей. – Дамы и господа, – нараспев заговорила мисс Бьюэлл, – нас убеждают, что мы живем в эру великих открытий, в эпоху чудес. Ежедневно в прессе нам сообщают о каком-то новом диве, сотворенном учеными. Люди, разделенные далекими расстояниями, могут общаться по проводам, словно они сидят в одной и той же комнате. Голоса умерших якобы наносят на фольгу, и мы можем их слышать, как живую речь. Изобретен новый способ освещения, без огня, без газа, с использованием одного лишь электричества. Да будет свет, сказал человек. В гостиной по-прежнему царил почти кромешный мрак, но было видно, как мисс Бьюэлл с последними словами вскинула руки. – Но есть чудеса иного рода, дамы и господа, и они проявляются не в ярком свете лабораторий, а в древней святости теней. Есть чудеса, неподвластные человеку, хотя об этом мало кому известно. Надеюсь, вы сами убедитесь в истинности моих слов и не сочтете мою речь дерзкой и возмутительной. Я не отрицаю гений человека и не намерена вторгаться в ту область, для которой Господь специально создал его. Я не из тех неистовых смутьянов, что отрицают естественный порядок вещей. Голос мисс Бьюэлл стал еще более мелодичным, хотя по-прежнему модулировался все тем же таинственным механизмом. Октавия нетерпеливо заерзала на стуле. – Но даже присутствующие здесь джентльмены, – продолжала мисс Бьюэлл, – наверняка не оспорят того, что я сейчас скажу. Согласятся, что мы, женщины, по природе своей склонные к нежности и безмятежности, наделены спокойным умом и тонкостью восприятия. Эти женские способности, пусть и скромные, распределены не равномерно, так же как и представители господствующего пола обладают определяющими добродетелями не в равной мере. Что касается меня, дамы и господа, я не претендую на гениальность, но имеющийся у меня дар я предоставляю в ваше распоряжение. Если пожелаете, я проведу вас до самых граней естественной природы, но не дальше. Некоторые чванятся своим искусством в области черной магии, но я не занимаюсь колдовством и некромантией. Мои возможности дарованы мне природой, ведь природа охватывает все. Лишь признав верховенство природы, мы можем быть допущены к ее глубоким, фундаментальным тайнам. А теперь, дамы и господа, наступает полная тьма. И действительно, чья-то невидимая рука погасила едва мерцавший тусклый свет. Лицо мисс Бьюэлл растворилось в темноте, среди гостей послышалось беспокойное бормотанье. Женщина, сидевшая слева от Октавии, нервно вскрикнула, многие прокашливались, вертелись на стульях, пока кто-то – должно быть, сама миссис Дигби, предположила Октавия, – строго не шикнул, призывая собравшихся к тишине. – Дамы и господа, – продолжала мисс Бьюэлл, – сейчас я перейду в манифестационную кабину, некоторое время буду там занята – сколь долго, точно сказать не могу, ведь это зависит от прихотей неподвластных мне сил. Второй элемент – бессмертная субстанция наших душ – формируется с невообразимой тонкостью. Представьте плывущую в воздухе нить паутины, она колышется от малейшего дыхания или от прикосновения хрупкого крылышка бабочки. Дух – материя еще более хрупкая, а ведь ему, чтобы явиться перед нами, необходимо преодолеть огромное расстояние. Что касается личностей тех, кто явится нам, – в этом неопределенности еще больше. У меня есть среди них знакомые, как и у всех, кто практикует это искусство, и, несомненно, сначала вы увидите кого-то из них. Знакомые мне духи, вероятно, скажут больше, ведь это не я, а они находятся в прямом контакте с потусторонним миром. После этого я не знаю, кого вы увидите или услышите. Разумеется, некоторые из вас пришли сюда в надежде поговорить со своими почившими близкими. Рада сообщить, что в прошлом мне удавалось способствовать столь отрадному общению. Но умоляю, не стоит сильно уповать на это. Обычно наши призывы слышат только те странники, которые случайно оказались поблизости. На этом, дамы и господа, я закончу свое вступление. Следующие слова, что вы услышите, какова бы ни была их природа, буду произносить не я. Октавия вздохнула свободнее, когда медиум завершила свое утомительное предисловие. Она услышала шорох раздвинувшихся штор, что закрывали шкаф, а также шарканье босых ног по дереву. Затем снова воцарилась полная тишина, насколько полной может быть тишина в зале, где более десятка взрослых мужчин и женщин уже почти полчаса сидели на обеденных стульях, страдая от дискомфорта или скуки. Минуты текли. Октавия задумалась о своем, но скоро ее размышления прервал негромкий шум. Это скрипнул стул справа от нее, на который опустился еще один гость, неслышно вошедший в гостиную. Тихо извинившись перед почтенной публикой, он наклонился к Октавии и деликатно кашлянул. – Это ты, красотка? Я буду страшно разочарован, если занял не то место, которое зарезервировал с таким трудом. Миссис Дигби адресовала ему возмущенный упрек, и Октавия не сразу решилась ответить. – Эльф? – через минуту шепотом спросила она. – Как тебе удалось сюда проникнуть? Мы здесь замурованы, как в гробнице. – Ну ты же меня знаешь, дорогая. Ни одна гостиная в Лондоне не устоит перед моими хитростями. Маккен сказал, что ты приходила в мое отсутствие. Мне ужасно стыдно, что ты меня не застала, но я готов искупить свою вину. Мне кое-что удалось разузнать по поводу… Недовольное шиканье со всех сторон заставило его умолкнуть на полуслове, и снова воцарилась тишина. Прошло десять минут, а может, и двадцать: Октавия потеряла счет времени. Тишина вкупе с темнотой производили удивительно дезориентирующий эффект. Создавалось впечатление, что она едет в вагоне без окон, куда-то безостановочно движется, покрывая необозначенные расстояния. Из зашторенной кабинки донеслось тихое шуршание, и снова наступила тишина. Даже тиканья часов не было слышно. В темноте Октавии казалось, что Эльф сидит почти вплотную к ней. Она ощущала его тепло и запах. Странно, думала она, что он сюда пришел. Такие вечера, как у миссис Дигби, он обычно не посещал. И как он узнал, что она здесь? В центре круга появился свет. Сначала дрожащий, потом устойчивый. Необычный столб света непонятного происхождения. Не очень яркий, но беспримесно чистый. Внутри него переливались и мерцали лучи, но внешние границы оставались незыблемо ровными. Такого света Октавия никогда еще не видела. Она глаз не могла от него отвести. – Я – Психея. Новый голос. Или все тот же первый, но измененный при помощи какого-то механизма. Неестественно громкий, как и раньше, этот голос теперь, казалось, звучал со всех сторон. Холодный, четкий, с торжествующими нотками. – Я – Психея. Слушайте меня. На фоне света появилось лицо. Бесплотное лицо, словно подвешенное в пустоте. Его черты, казалось, проступали из какой-то рассеянной нематериальной поверхности. Становились то ярче, то бледнее, зыбились и расплывались. – Некогда я была само воплощение красоты, желанна и чиста. Передо мной преклонялись, как перед богиней. Но я жила среди людей, а люди не знают покоя, пока не найдут какой-то изъян в добродетели женщины. Проклятая собственным отцом, я была принесена в жертву загробному миру. Меня привели на скалу и оставили на милость ветров и демонов, которых они приносят с собой. Не спрашивайте, через какие испытания мне пришлось пройти, я больше не хочу о них говорить. Я снова очищена от порока и теперь принадлежу самой любви. Это моим светом вы должны озарить чертоги тьмы, если желаете сами ее познать и хотите, чтобы она признала вас. Но – прислушайтесь, кто-то идет сюда. Кто-то хочет что-то сказать. В другой части гостиной вспыхнул второй столб света. Прозрачный, как кварц, он был покрыт рябью медленно кружащих пылинок. Несомненно, эти иллюзии создавались при помощи какого-то скрытого от глаз публики прибора, но сделано это было с исключительным мастерством. – Кто к нам идет? – вопрошал голос Психеи. – Не бойся, отвечай! Ты среди друзей. В ответ раздался жуткий грохот, словно слились воедино множество разных шумов: рев моря, удар смычка по слабо натянутым струнам, скрежет огромного мотора. Одна из дам в полном ужасе схватилась за руку мужа, прочие стали озираться по сторонам, ища подтверждения того, что все под контролем. Секунд через десять-пятнадцать грохот стих – так же внезапно, как и возник. После этого, казалось, гостиную окутала тишина, но вскоре стал формироваться целый узор из звуков: пульсирующий шепот, шелест. Перекаты становились то тише, то громче, постепенно набирая силу. Это был голос. Кто-то говорил: – Вы… вы… да, вы. – Ну же, – приободрила Психея. Теперь в ее странном разветвленном голосе звучала нежность. – Ну же, не пугайся. Скажи, зачем ты явилась? Что хочешь нам сказать? – Вы… вы красавица… будете красавицей. – Да, да, говори. – Вы первая красавица… вы… вы маленькая красавица… моя первая красавица. – Ты была малышкой, наша гостья? Назови свое имя. – Моя сестра говорит о вас, малышка Элис, говорит, вы прекрасны, как божий день. – Мы приветствуем тебя, наш юный друг. Элис, когда ты покинула этот мир? С кем из живых ты хочешь поговорить? – Все давно ушли, – отвечал детский голос, – окоченели давно, вы моя первая… – Кого ты помнишь, Элис? Кому мы должны напомнить о тебе? Элис надолго умолкла. Ее свет зачадил и потух. По рядам зрителей прокатился ропот нетерпенья. Но Психея ждала, ее призрачное лицо оставалось бесстрастным. Вновь возник прежний шум – пронзительный визгливый лязг металла, – и на мгновение столб света полыхнул с новой силой. – Черная вода, – произнес тот же детский голос. – Он сказал, что я сияла, но меня затопила черная вода. Яркая звездочка, говорил он. Где теперь твой блеск? Комната погрузилась в безмолвие. Свет Элис погас. Воспользовавшись коротким перерывом в представлении, Эльф снова обратился к Октавии: – Красотка, ты что делаешь? Записываешь эту галиматью? Оливия тупо смотрела в темноту, все еще находясь под впечатлением от увиденного, и не сразу осознала, что Эльф к ней обращается. – Извини, – наконец опомнилась она. – Прости, ты что-то сказал? Он кивнул на блокнот, лежавший у нее на коленях. – Я заметил, ты что-то записывала, но не мог понять зачем. Ты же не веришь в эту белиберду? – М-м. – Октавия снова посмотрела на то место, где недавно сиял свет Элис. Малышка Элис. Это было представление, всего лишь представление, и слышала она не более чем беспорядочный, бессмысленный набор слов. Тем не менее они вселили в нее тревогу. – Нет, нет, конечно. Это полный идиотизм, но нашим читателям будет любопытно узнать, какие откровения прозвучали во время сеанса. Видимо, всем хочется верить в сказки. Но хватит об этом. Зачем ты-то здесь оказался? И как нашел меня? – Мистер Хили любезно просветил, ведь он понимает, что я – незаменимый друг. Кстати, он упомянул, что теперь у тебя в руках, так сказать, сразу два портфеля. – Вот как? – с раздражением в голосе отозвалась Октавия. – И что именно он сказал? – Да вообще-то ничего определенного. Может, я сделал слишком глубокие выводы, но мне показалось, что я мог бы тебе помочь. Не сердись, дорогая. Она на секунду отвела взгляд. – О какой помощи ты говоришь? Чем, по-твоему, ты можешь помочь? Эльф внимательно оглядел гостиную. Ее освещал только один столб света. Психея молчала, но губы ее шевелились, словно она беззвучно творила заклинание. Другие гости миссис Дигби, в ожидании новых заявлений медиума, оживленно переговаривались тихими голосами, размышляя о природе увиденного. Эльф закинул ногу на ногу и склонился к Октавии. – Дело в том, что мне стали известны некоторые факты. Эти факты могут касаться тебя, учитывая твои новые интересы. В полумраке Октавия пыталась рассмотреть выражение его лица. – Эльф, ты серьезно? Никогда тебя не поймешь. Он приложил руку к сердцу. – Даю слово, старушка. По долгу службы я был вынужден принять участие, скажем так, в дебатах по некоторым вопросам работы полиции. – И что у тебя за служба? Член какого-нибудь комитета? – Я член нескольких комитетов, но на их заседаниях невыносимо скучно. Нет, нет, я имею в виду другой официальный статус. Я, так сказать, прикомандирован к Министерству внутренних дел, где выполняю скромную функцию – курирую работу полицейских сил Ее Величества в том, что касается расследования дел, представляющих особый интерес того или иного рода. – Каких таких дел, «представляющих особый интерес»? – Как ты понимаешь, я не вправе раскрывать карты, но в определенных случаях твое любопытство может пойти на пользу обществу. Например, насколько мне известно, ты занимаешься делом Похитителей душ. Октавия внимательно посмотрела на него. – Я навела кое-какие справки, это так, слышала всякие сплетни, но не более того. А что – есть что-то более того? Эльф подумал немного и уже хотел ответить, но вдруг резкий неблагозвучный шум возвестил о продолжении сеанса. – После расскажу, – пообещал он. – Или, может, давай прямо сейчас улизнем?