– Вы не можете отклонять показания своего свидетеля, – заявляет очень довольная Хелен. Но я не должен и давать своему свидетелю веревку, чтобы повеситься, как и всем остальным. – Тогда я закончил, – говорю я и сажусь рядом с Джейкобом, вдруг испугавшись, что на этом закончится все. Джейкоб Она сказала им. Моя мать сказала им правду. Я смотрю на присяжных, вглядываюсь в каждое из их выжидательных лиц, потому что теперь они должны понять: я не монстр, каким изобразили меня все эти свидетели. Оливер оборвал маму прежде, чем она успела сказать остальное, но они наверняка все понимают. – Прежде чем мы начнем перекрестный допрос, советники, – говорит судья, – мне бы хотелось сделать то, что мы упустили вчера в связи с ранним прекращением заседания. Кто-нибудь из вас возражает против того, что мы завершим опрос этого свидетеля и закроем сегодняшнюю сессию? Тут я смотрю на часы и вижу, что уже четыре. Нам нужно уезжать, чтобы успеть домой к 16:30, началу «Борцов с преступностью». – Оливер, – шепчу я. – Скажите «да». – Я ни в коем случае не оставлю в голове присяжных последние слова твоей матери на все выходные, – шипит мне в ответ Оливер. – Мне все равно, как ты с этим справишься, Джейкоб, но тебе придется. – Мистер Бонд, – говорит судья, – будьте добры, ознакомьте нас с содержанием вашего разговора. – Мой клиент сказал мне, что отсрочка закрытия сессии его устраивает. – Розовею от удовольствия, – говорит судья, хотя нисколько не порозовел. – Мисс Шарп, свидетельница ваша. Прокурор встает: – Мисс Хант, где был ваш сын во второй половине дня двадцатого января? – Он пошел на занятие в дом Джесс. – В каком состоянии он вернулся? Мама отвечает не сразу. – Был взволнован. – Как вы догадались? – Он забежал в свою комнату и спрятался в шкаф. – Не совершал ли он действий, направленных на причинение вреда самому себе? – Совершал, – говорит Эмма. – Он стучался головой о стену. Интересно, я этого не слышал. Когда у меня случается нервный срыв, я плохо помню, что происходило. – Но вам удалось его успокоить, верно? – Постепенно. – Какие методы вы использовали? – спрашивает прокурор. – Погасила свет и включила его любимую песню. – Боба Марли «Я пристрелил шерифа»? – Да. Уже 16:07, и я вспотел. Сильно. – Он применяет песню «Я пристрелил шерифа» как средство успокоения? – спрашивает Хелен Шарп. – Это не имеет отношения к сути песни. Ему понравилась мелодия, и она успокаивала его, когда он капризничал в детстве. Просто так повелось. – Это, конечно, связано с его одержимостью уголовными преступлениями, не так ли? Я не одержим уголовными преступлениями. Я одержим их расследованием. – Джейкоб не склонен к насилию, – говорит моя мать. – Нет? Его судят за убийство, – резко возражает Хелен Шарп, – и в прошлом году он напал на девушку, разве нет? – Его спровоцировали. – Мисс Хант, у меня есть отчет сотрудника, отвечающего за безопасность в школе, которого вызвали после этого инцидента. – Прокурор предъявляет его как доказательство, на нем ставят штамп (уже 16:09), и подает моей матери. – Прочтите, пожалуйста, выделенный цветом фрагмент. Мама берет лист. – Семнадцатилетняя девушка утверждала, что Джейкоб Хант подошел к ней, прижал ее к шкафчику и душил, пока его не оттащил кто-то из сотрудников школы. – Вы считаете, это не насильственный акт? – спрашивает Хелен Шарп. Даже если мы уйдем сейчас, то на одиннадцать минут опоздаем на «Борцов с преступностью». – Джейкоб почувствовал себя загнанным в угол, – говорит моя мать. – Я не спрашиваю вас, что чувствовал Джейкоб. Единственный человек, который может судить об этом, – он сам. Меня интересует, отнесете ли вы к категории насильственных действий то, что девушка была прижата к шкафчику в раздевалке и ее душили? – Эта жертва, – говорит мама с горячностью в голосе, – та же очаровательная особа, которая обещала Джейкобу стать его подругой, если он скажет учителю математики: «Трахни себя в зад». Одна из женщин-присяжных качает головой. Я гадаю, ее возмутил поступок Мими или слова, произнесенные моей матерью. Однажды во время серии «Борцов с преступностью», которую показывали в лучшее эфирное время и разыгрывали вживую, как шоу на Бродвее, статист уронил себе на ногу молоток и нецензурно выругался, в результате канал оштрафовали. Цензоры запикали ругательство, но некоторое время сцена циркулировала на YouTube во всей своей немеркнущей славе. До «Борцов с преступностью» осталось тринадцать минут. Оливер стукает меня по плечу: – Что с тобой? Прекрати! Ты выглядишь как сумасшедший. Я опускаю взгляд и вижу, что сильно хлопаю одной рукой по ноге, а сам даже не замечал этого. Но теперь я уже совсем ничего не понимаю. Вроде мне и нужно выглядеть сумасшедшим. – То есть эта девушка плохо обошлась с Джейкобом. Думаю, мы обе согласны с этим? – Да. – Но это не отменяет того, что он совершил насильственное действие по отношению к ней. – Он поступил по справедливости, – отвечает моя мать. – То есть, мисс Хант, по-вашему, если какая-нибудь девушка скажет Джейкобу что-то неприятное или заденет словами его чувства, он имеет право применить к ней физическую силу? Глаза матери вспыхивают, как бывает всегда перед тем, как она по-настоящему, очень сильно разозлится. – Не вкладывайте в мои уста слов, которых я не говорила. Я утверждаю, что мой сын добр и чувствителен и что он намеренно и мухи не обидел бы. – Вы слышали показания свидетелей по этому делу. Вы знаете, что Джейкоб поругался с Джесс за два дня до того, как ее в последний раз видели живой? – Это другое дело… – Вы там были, мисс Хант? – Нет. Прямо сейчас показывают последний рекламный блок сериала «Закон и порядок», который идет по кабельному каналу перед «Борцами с преступностью». Там будет четыре тридцатисекундных ролика, а потом начнется музыкальная заставка. Я закрываю глаза и начинаю мычать мелодию.