Я замираю и перестаю размешивать сливки в кофе. – Джейкобу? – Я не знаю… Я не понимаю, что это значит… – Эмма, послушайте, это может вообще ничего не значить, а если значит, Джейкоб все объяснит. – А что мне делать?! – восклицает она. – Ничего. Позвольте заняться этим мне. Вы можете привезти его сюда? – Он в школе… – Тогда после школы. И вот что, Эмма, успокойтесь. Мы во всем разберемся. Повесив трубку, я выливаю полную чашку кофе в раковину: вот насколько я рассеян. Джейкоб Хант признался, что был в доме. У него рюкзак, полный вещей Джес Огилви. Он последний, кто видел ее живой. У Джейкоба синдром Аспергера, но это не исключает вероятности того, что он может быть убийцей. Я думаю о том, как резко отвергал Марк Магуайр обвинения в убийстве своей подружки, о его руках без синяков и ссадин, его слезах. Потом я думаю о Джейкобе Ханте, который прибрался в доме, где как будто был учинен разгром. Опустил ли он существенную деталь, что сам его устроил? С другой стороны, у меня есть приятель жертвы, который, конечно, тот еще тип, но он явно убит горем. Отпечаток его ботинка обнаружен под окном с разрезанной москитной сеткой. С другой стороны, у меня есть парнишка, одержимый страстью к криминалистике. Парнишка, который не любит Марка Магуайра и знает, как совершить убийство и подставить Марка, чтобы мы заподозрили его в преступлении и попытке замести следы. У меня есть парнишка, который в прошлом уже был замечен на месте преступления. У меня есть убийство и одеяло, которое связывает с ним Джейкоба Ханта. Разница между наблюдателем и участником едва различима; вы можете переступить эту разделительную черту, даже не заметив. Эмма По пути домой из школы я так сильно сжимаю руль, что у меня начинают дрожать руки. Я то и дело поглядываю на Джейкоба в зеркало заднего вида. Он выглядит так же, как сегодня утром: на нем застиранная зеленая футболка, ремень безопасности сдавливает грудь, темные волосы падают на глаза. Джейкоб не дергается, не накручен, не проявляет никаких внешних признаков того, что чем-то расстроен. Означает ли это, что он непричастен к смерти Джесс? Или причастен, просто это не влияет на него так, как повлияло бы на другого человека? Тэо говорит об уроке математики – о задаче, которую он решил, а никто другой в классе не смог. Я пропускаю все это мимо ушей. – Нам с Джейкобом нужно заехать в полицейский участок, – говорю я как можно спокойнее. – Так что, Тэо, я сперва высажу тебя у дома. – Зачем? – спрашивает Джейкоб. – Он получил результаты по рюкзаку? – Он не сказал. Тэо смотрит на меня: – Мама, в чем дело? Мне хочется рассмеяться. У меня двое детей: один вообще меня не понимает, а другой понимает слишком хорошо. Я не отвечаю, а вместо этого останавливаюсь рядом с нашим почтовым ящиком. – Тэо, выскакивай и забери почту. Домой сам зайдешь. Я вернусь, как только смогу. Мы с Джейкобом уезжаем, а Тэо остается стоять посреди улицы. Но вместо того чтобы ехать в полицейский участок, я паркуюсь у торгового центра. – Мы перекусим? – спрашивает Джейкоб. – Я, вообще-то, проголодался. – Может быть, позже. – Я вылезаю с водительского места и сажусь рядом с ним на заднее сиденье. – Мне нужно кое-что сказать тебе. И это очень плохая новость. – Как когда умер дедушка? – Да, очень похоже. Ты знаешь, что Джесс пропала, и ее не могли найти несколько дней, и ваша встреча с ней в воскресенье не могла состояться? Полиция нашла ее тело. Она мертва. – Говоря все это, я внимательно слежу за Джейкобом, готовая заметить искру в его глазу, судорожное сжатие руки, которое можно принять за знак. Но Джейкоб совершенно безучастен, просто смотрит на подголовник у себя перед глазами. – О’кей, – произносит он через мгновение. – У тебя есть какие-нибудь вопросы? Джейкоб кивает: – Можем мы что-нибудь съесть сейчас? Я смотрю на своего сына и вижу монстра. Только я не уверена, это его настоящее лицо или маска, созданная синдромом Аспергера. Честно, я даже не уверена, что это имеет значение. Когда мы с Джейкобом подъезжаем к полицейскому участку, нервы мои натянуты, как струны на скрипке. Я чувствую себя предателем, отдавая сына в руки детектива Мэтсона. Но есть ли у меня варианты? Девушка мертва. Я не могу жить с этой тайной, не могу не признаваться самой себе в причастности Джейкоба к этой истории. Не успеваю я обратиться к диспетчеру с просьбой вызвать детектива Мэтсона, как он сам появляется в вестибюле. – Джейкоб, – говорит он и поворачивается ко мне. – Эмма, спасибо, что привезли его. Мне нечего сказать. Я отвожу взгляд. Как Джейкоб. Детектив кладет руку мне на плечо: – Я знаю, это нелегко… но вы поступили правильно. – Тогда почему я этого не чувствую? – бормочу себе под нос. – Доверьтесь мне, – говорит Мэтсон, и я киваю, потому что нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь взял в руки руль, пока я не отдышусь. Детектив поворачивается к Джейкобу: – Я попросил твою маму привезти тебя сюда, так как хочу поговорить с тобой. Я мог бы и правда воспользоваться твоей помощью по некоторым делам. У меня отвисает челюсть. Это откровенная ложь. Джейкоб раздувается от гордости, что вполне предсказуемо. – Думаю, у меня есть на это время. – Отлично, – отвечает Мэтсон, – потому что мы в затруднении. У нас есть несколько давнишних дел и пара-тройка свежих, которые заставили нас почесать голову. И, увидев, как ты разобрался с парнем, умершим от переохлаждения, я понял, что ты здорово смыслишь в криминалистике. – Я стараюсь быть в курсе последних достижений, – говорит Джейкоб. – У меня подписка на три журнала. – Да? Это впечатляет. – Мэтсон открывает дверь, ведущую в полицейский участок. – Давай пройдем куда-нибудь, где не так людно? Использовать любовь Джейкоба к криминалистике, чтобы заманить в ловушку и выудить из него сведения о смерти Джесс, – это все равно что показать шприц с героином наркоману. Я злюсь на Мэтсона за такое коварство; злюсь на себя за то, что не поняла: у детектива будут свои приоритеты, как у меня есть свои. Разгоряченная злобой, я иду за ними, но в дверях Мэтсон останавливает меня: – Вообще-то, Эмма, вам придется подождать здесь. – Я должна пойти с ним. Он не поймет, о чем вы его спрашиваете. – По закону он совершеннолетний. – Мэтсон улыбается одними губами. – Правда, мама, – встревает Джейкоб, и голос его до краев полон сознанием своей важности. – Все в порядке. Детектив смотрит на меня: – Вы его законный представитель? – Я его мать. – Это не одно и то же, – говорит Мэтсон. – Извните. «За что?» – мысленно изумляюсь я. За то, что подольстился к Джейкобу и заставил его поверить, что он на его стороне? Или за то, что сделал то же самое со мной? – Тогда мы уходим, – стою на своем я.