Он исполняет припев еще два раза и только после этого останавливается. На меня не смотрит, но по тому, как расправляются его плечи, ясно: он знает, что я рядом. Вздыхая, я понимаю, что не оставлю этого ребенка здесь одного. И мне не управиться с документами, если я не представлю это Джейкобу как еще один урок по работе полиции. – Ну что, ты когда-нибудь заполнял форму первичной регистрации? Оливер Услышав угрозу детектива взять под арест Эмму Хант, если она не прекратит кричать, я резко избавляюсь от паники, вызванной предыдущей его фразой: «Потом мы отвезем его в суд для предъявления обвинения». Что мне, черт возьми, известно о судебной процедуре предъявления обвинений?! Я выиграл пару гражданских судебных процессов. Но уголовный суд – это совершенно другой зверь. Мы едем к зданию суда в машине Эммы, но до того развернулась драма. Она не хотела покидать полицейский участок без Джейкоба. Мне удалось вывести ее оттуда, только указав на точку, куда доставят сына. – Я должна быть с ним, – говорит она, проезжая на красный. – Я его мать, ради бога! – Эти слова словно задевают в ней какую-то болезненную струну, Эмма морщится. – Тэо. О боже мой, Тэо!.. Он ведь даже не знает, что мы здесь… Я не знаю, кто такой Тэо, и, честно говоря, у меня нет времени разбираться в этом. Все мои мысли заняты тем, где я должен стоять в зале суда. Что я скажу? Кто будет говорить первым: я или прокурор? – Это совершенное недоразумение, – твердит Эмма. – Джейкоб никогда и мухи не обидел. Он не может быть виновным. На самом деле я не знаю, в какой зал идти. – Вы, вообще, слушаете меня? – спрашивает Эмма, и я понимаю, что, вероятно, она задала мне какой-то вопрос. – Да, – наобум отвечаю я, зная, что у меня есть пятьдесят процентов на попадание в точку. Эмма прищуривается. – Налево или направо? – повторяет вопрос она. Мы остановились у знака «Стоп». – Налево, – бормочу я. – Что происходит во время предъявления обвинения? – спрашивает Эмма. – Джейкобу ведь не придется говорить? – Нет. Говорит адвокат. То есть я. Вся суть этой процедуры в том, чтобы зачитать обвинения и установить сумму залога. – Это я, по крайней мере, помню из обучения в школе права. Но про последнее лучше было не упоминать. – Залог? – переспрашивает она. – Джейкоба что, посадят в тюрьму? – Не знаю, – с предельной честностью отвечаю я. – Давайте не будем забегать вперед. Эмма паркуется на площадке перед судом: – Когда его привезут сюда? На этот вопрос у меня тоже нет ответа. Мне ясно только, что уже конец рабочего дня и, если детектив Мэтсон не оторвет зад от стула и не поторопится, Джейкобу придется провести ночь в окружной тюрьме, но Эмме этого я ни за что не скажу. В здании суда тихо; рассмотрения дел на сегодня в основном завершены. А мое только начинается, и мне необходим краткий курс по уголовному праву, прежде чем моя клиентка обнаружит, что я мошенник. – Подождете здесь? – предлагаю я Эмме, указывая на кресло в вестибюле. – А вы куда пойдете? – Сделать… гм… кое-какую бумажную работу: заполню пару необходимых форм до приезда Джейкоба, – отвечаю я, пытаясь выглядеть как можно более уверенным, и прямым ходом несусь в канцелярию. Как медсестры в больницах обычно знают больше, чем врачи, так и в суде, если вам нужно получить ответ на вопрос по делопроизводству, потратьте время лучше на то, чтобы подмазаться к рядовым клеркам, чем к судьям. – Добрый день, – говорю я невысокой темноволосой женщине, которая пристально смотрит на экран компьютера. – Я пришел на вынесение обвинения по уголовному делу. Она бросает на меня быстрый взгляд и говорит без тени эмоций: – Вам повезло. Мой взгляд падает на табличку с именем у нее на столе. – Дороти, вы не подскажете мне, в каком зале будет разбираться дело? – Зал по уголовному производству – можете делать ставку… – Верно. – Я улыбаюсь, как будто сам это знал. – А судья?.. – По понедельникам – судья Каттингс, – отвечает она. – Благодарю. Большое вам спасибо, – отзываюсь я. – Очень приятно с вами познакомиться. – Светоч моего дня, – иронично откликается Дороти. Я уже собираюсь выйти из кабинета, но в последний момент оборачиваюсь: – Еще одна вещь… – Да? – Я… гм… должен что-то говорить? Она отрывается от компьютера. – Судья спросит вас, считает ваш клиент себя виновным или невиновным? – отвечает Дороти. – Отлично, – говорю я. – Вы мне очень помогли. В вестибюле я застаю Эмму в момент завершения разговора по мобильному. – И?.. – спрашивает она. Я опускаюсь в свободное кресло рядом с ней. – Пара пустяков, – отвечаю я и надеюсь убедить в этом самого себя. Пока мы с Эммой сидим в зале, предъявляют обвинения троим парням за хранение наркотиков, одному – за кражу со взломом и еще одному – за эксгибиционизм. Потом приводят Джейкоба. Я мгновенно определяю момент, когда Эмма видит сына: она сразу вся подбирается и задерживает дыхание. Если вы провели в зале суда хоть сколько-нибудь времени, то знаете, что парни, игравшие в футбол в старшей школе, – злыдни с головами, ушедшими в плечи, – вырастают и становятся бейлифами. Два таких бегемота грубо волокут Джейкоба, который изо всех сил старается вырваться от них. Он выгибает шею, смотрит на людей в зале, но как только видит Эмму, все его тело расслабляется от облегчения. Я встаю и спускаюсь с галереи, потому что пришло мое время, но слишком поздно замечаю, что Эмма идет за мной. – Вы должны остаться там, – шепчу я ей через плечо, занимая место за столом защиты рядом со своим клиентом. – Привет, – тихо говорю я Джейкобу. – Меня зовут Оливер. Твоя мама наняла меня адвокатом для тебя, и я все держу под контролем. Ничего не говори судье. Предоставь это мне. В продолжение моей речи Джейкоб глядит на колени. Как только я умолкаю, он поворачивается на сиденье и громко говорит: – Мама, что происходит? – Советник, – обращается ко мне бейлиф, что покрупнее, – или ваш клиент замолчит, или отправится обратно в камеру. – Я же попросил тебя ни с кем не разговаривать, – говорю я Джейкобу. – Вы просили ничего не говорить судье. – Ты не должен общаться ни с кем, – уточняю я. – Понимаешь? Парень опускает взгляд на стол. – Джейкоб? Эй? – Вы сказали, чтобы я ни с кем не разговаривал, – бурчит он. – Уже передумали?