Мама С. посылает моему брату воздушный поцелуй. – Вы видели Джейкоба до десятого января? – Пару раз он приходил за пиццей со своей мамой. У него проблемы с желудком, как у моего отца, упокой Господь его душу. – Вы говорили с Джейкобом Хантом в тот день? – спрашивает прокурор. – Да. Когда я принесла пиццу, которую они заказали, он уже сидел за столиком один. – Вы знаете, почему Джейкоб Хант сидел один? – Они все переругались. Парень Джесс рассердился на Джейкоба, Джесс разозлилась на парня за то, что тот разозлился на Джейкоба, а потом парень ушел. – Мама С. качает головой. – Потом Джесс рассердилась на Джейкоба и ушла. – Вы слышали, из-за чего они ссорились? – У меня было восемнадцать заказов пиццы навынос, мне было не до того. Я слышала только, что сказала Джесс, прежде чем ушла. – И что же, Мама С.? Свидетельница надувает губы: – Она сказала ему: «Уйди с глаз моих». Прокурор садится, теперь слово за Оливером. Я не смотрю детективные сериалы. Я вообще ничего не смотрю, если показывают «Борцов с преступностью», так как Джейкоб прибирает к рукам телевизор. Но быть в суде – это все равно что смотреть баскетбольный матч: сначала одна команда набирает очко, потом мячом завладевает другая и отыгрывается; так повторяется снова и снова. И, как в баскетболе, могу поспорить, все решится на последних минутах. – Значит, вы не знаете, из-за чего вспыхнула ссора? – говорит Оливер. – Нет. – Свидетельница наклоняется вперед. – Оливер, ты так замечательно выглядишь в этом модном костюме. Он натянуто улыбается: – Спасибо, Мама. Значит, вы, вообще-то, обращали внимание на ваших посетителей? – Мне нужно зарабатывать на жизнь, верно? – говорит она и качает головой. – А ты, по-моему, похудел. Слишком часто ешь не дома. Мы с Константином беспокоимся за тебя… – Мама, не могли бы мы оставить это на потом? – шепчет он. – О, хорошо. – Женщина оборачивается к присяжным. – Я не слышала ссоры. – Вы были за стойкой? – Да. – Рядом с печами? – Да. – И вокруг вас работали другие люди? – Трое в тот день. – И было шумно? – Телефон, пинбол, музыкальный автомат – все одновременно. – Значит, вы не можете точно сказать, что изначально расстроило Джесс? – Нет. Оливер кивает: – Когда Джейкоб сидел один, вы говорили с ним? – Пыталась. Он не слишком разговорчив. – Он хоть раз посмотрел вам в глаза? – Нет. – Он делал что-нибудь угрожающее? Мама С. качает головой: – Нет, он хороший мальчик. Я просто оставила его в покое. Мне показалось, он этого хотел. Сколько себя помню, Джейкоб хотел быть частью группы. Это одна из причин, почему я никогда не привожу домой друзей. Мать стала бы настаивать, чтобы мы взяли Джейкоба в свою компанию, и это, скорее всего, означало бы для меня конец дружбы. Вторая причина в том, что я стеснялся. Не хотел, чтобы кто-нибудь видел, какой у нас дом; не хотел никому объяснять выверты Джейкоба, потому что, хотя мама и утверждает, мол, это всего лишь его причуды, для остальной части свободного мира они выглядят дикими выходками. Тем не менее Джейкобу то и дело удавалось просачиваться в мою личную жизнь, и это было еще хуже – социальный эквивалент нашей стычки, когда я один раз построил карточный домик из полной колоды в 52 карты, а Джейкоб решил, что будет очень забавно ткнуть в него вилкой. В начальной школе я был настоящим изгоем из-за Джейкоба, но когда мы перешли в среднюю, там появились дети из других городов, которые ничего не знали о моем брате с синдромом Аспергера. Каким-то чудом я подружился с двумя парнями, Тайлером и Вэлли, они жили в Южном Бёрлингтоне и занимались игрой в летающие тарелки. Они пригласили меня поиграть после школы, и когда я согласился, даже не позвонив маме и не спросив разрешения, это сделало меня более крутым в их глазах. Я не стал объяснять им, что не сообщил ничего маме, потому что старался проводить как можно больше времени вне дома. Моя мать привыкла к тому, что я не появляюсь до темноты, и половину времени вообще не замечает моего отсутствия. Это был, поверьте, лучший день в моей жизни. Мы бросали тарелку на игровой площадке, на нас смотрели несколько девочек в коротких юбках, которые остались на тренировку по хоккею на траве, и солнце играло в их волосах. Я прыгал очень высоко, выделывался как мог, а когда вспотел, одна из девочек дала мне попить из своей бутылки. Я приложил губы к горлышку, которого незадолго до того касались ее губы, и это было почти равносильно поцелую. А потом явился Джейкоб. Не знаю, что он там делал, – очевидно, пришел на какое-то тестирование, которое проводилось не в его школе, а в моей, и ждал со своей помощницей, когда за ним приедет мама. Но как только он увидел меня и позвал по имени, я понял, что мне кранты. Сперва я притворился, что не слышу его, но Джейкоб выбежал прямо на поле. – Твой приятель, Хант? – спросил Тайлер, я в ответ рассмеялся и бросил тарелку брату, очень сильно. К моему удивлению, Джейкоб, который не мог подхватить даже простуду, как ни пытался, вцепился в тарелку и побежал с ней. Я замер на месте, но Тайлер кинулся вслед за ним. – Эй, придурок, – кричал он Джейкобу, – я надеру тебе задницу! Он бежал быстрее Джейкоба, стоит ли удивляться, догнал его и свалил на землю. Тайлер уже занес руку для удара, но тут я подлетел к нему, схватил сзади, отпихнул и оседлал сверху. Тарелка, кружась, отлетела в сторону. – Ты, блин, пальцем его не тронешь! – проорал я в лицо Тайлеру. – Если кто-нибудь поднимет руку на моего брата, будет иметь дело со мной! Я оставил своего приятеля лежать в грязи и откашливаться, а сам взял Джейкоба за руку и отвел к входу в школу, где было не слышно, как девочки шепчутся обо мне и моем придурковатом брате, и где то и дело появлялись учителя, так что мстительные Тайлер и Вэлли до меня не добрались бы. – Я хотел поиграть, – сказал Джейкоб. – Но они не хотели играть с тобой, – ответил ему я. Он пнул ногой комок грязи: – Хотел бы я быть старшим братом. Формально он им был, но Джейкоб говорил не о возрасте. Он просто не мог выразить иначе то, что имел в виду. – Тогда для начала перестань забирать чужие летающие тарелки. Тут подъехала мама, опустила стекло в окне и широко улыбнулась: – Я думала, что заберу только Джейкоба, но, поглядите-ка, вы нашли друг друга. Оливер Я уверен, присяжные не понимают всего, что говорит эксперт-криминалист Марси Олстон. Она такая обалденная красотка, что я легко могу представить, как трупы, когда она проходит мимо, садятся и тяжело дышат, глядя ей вслед. – В первый раз, когда пришли в дом, мы обработали все порошком и нашли отпечатки пальцев на компьютере и в ванной. – Вы можете описать этот процесс? – спрашивает Хелен. – Кожа на ваших пальцах, ладонях и подошвах стоп не гладкая – на ней есть папиллярные гребни, составляющие рисунок из линий, которые имеют определенные контуры, начала и окончания. Вдоль этих линий располагаются поры, выделяющие пот. Если кожа вспотела, запачкана кровью, грязью и так далее, на предметах, которых человек коснулся, остаются отпечатки папиллярных гребней. Моя задача – сделать их видимыми. Иногда для этого хватает увеличительного стекла, иногда нужен источник света. Когда отпечаток выявлен, его можно сфотографировать, а в отснятом виде его можно сохранить и сравнить с известными образцами. – Откуда берутся известные образцы? – У жертвы, у подозреваемого. Из базы данных, где собраны отпечатки пальцев всех преступников, которых подвергали суду в США. – Как производится сравнение?