Однако по мере приближения к дому я замечаю, что внутри горит свет, и сердце у меня подскакивает. Я перехожу на бег, паникую. Вдруг с Джейкобом что-то случилось посреди ночи? Какая же я дура, что оставила его! Даже записку не написала и мобильник не взяла. Распахивая входную дверь, я уже почти сгибаюсь пополам под грузом неприятных предчувствий. Джейкоб стоит на кухне и готовит себе коричневый завтрак. Стол накрыт на двоих. – Мама, – восторженно говорит он, – ты никогда не догадаешься, кто здесь! Я не успеваю ничего сообразить, как слышу звук спускаемой в туалете воды, потом вода течет из крана, и раздаются шаги гостя, который заходит на кухню со смущенной улыбкой. – Генри? – удивляюсь я. Дело 10 Вы не хотели бы, чтобы вам сошло с рук убийство? 19 ноября 1986 года исчезла бортпроводница компании «Пан-Американ» из Коннектикута Хелле Крафтс. Подозрения пали на ее мужа. Ричард Крафтс заявил полиции, что не покидал свой дом 19 ноября, но, судя по выпискам с кредитной карты, он купил новую кровать. Незадолго до исчезновения жены он также приобрел большой холодильник и взял в аренду дробилку для щепы. Один свидетель сообщил, что видел эту дробилку на берегу реки Хусатоник. Полиция обыскала дом Крафтса. Кровь, обнаруженная на матрасе, совпадала с кровью Хелле. Недалеко от Хусатоника нашли письмо, адресованное Хелле, а из реки водолазы вытащили цепную пилу и режущую насадку, на зубцах которых застряли человеческие волосы и кожа. После этого был произведен более тщательный поиск улик. Вот что обнаружила полиция: 2660 волосин. Один ноготь с пальца руки. Один ноготь с пальца ноги. Одну зубную коронку. Пять капель крови. На обломке ногтя из арендованной Крафтсом дробилки нашли лак, схожий с тем, что имелся в ванной Хелле, но его не признали доказательством в суде из-за отсутствия ордера на обыск. На основании этих свидетельств в 1989 году Крафтса признали виновным в убийстве жены и осудили на девяносто девять лет тюремного заключения. Этот случай сделал доктора Генри Ли знаменитым. Предоставьте ему, криминалисту-герою, добиваться обвинения в убийстве… даже при отсутствии тела. Эмма Мгновение мне кажется, что это галлюцинация. Мой бывший муж не стоит на моей кухне, не приближается ко мне, чтобы неловко чмокнуть в щеку. – Что ты здесь делаешь? Он смотрит на Джейкоба, который наливает в стакан шоколадное соевое молоко: – Впервые в жизни мне захотелось сделать что-то правильное. Я складываю на груди руки: – Не льсти себе, Генри. Это больше относится к твоему чувству вины, чем к Джейкобу. – Вау, – говорит он, – некоторые вещи никогда не меняются. – И о чем это ты? – Никому не позволено быть лучшим родителем, чем ты. Тебе нужно быть золотым стандартом, а если нет, ты зарежешь любого, лишь бы добиться своего. – Довольно забавно слышать это от человека, который не видел своего сына много лет. – Три года шесть месяцев и четыре дня, – говорит Джейкоб; я и забыла, что он рядом. – Мы ездили на ужин в Бостон, потому что ты прилетел туда по работе. Ты заказал говяжью вырезку, но отправил ее обратно на кухню, так как она была сперва недожаренная. Мы с Генри переглядываемся. – Джейкоб, может, пойдешь наверх и примешь душ? – предлагаю я. – А как же завтрак… – Ты съешь его, когда спустишься вниз. Джейкоб быстро уходит, оставляя меня с Генри. – Ты, наверное, шутишь! – набрасываюсь на него я. – По-твоему, можно явиться сюда рыцарем на белом коне и запросто все исправить? – Учитывая, что я дал денег на адвоката, у меня есть право убедиться, что он выполняет свою работу. Это, разумеется, заставляет меня вспомнить про Оливера. И о том не имеющем отношения к работе, чем мы занимались. – Слушай, – говорит Генри, и весь апломб слетает с него, как снег с ветки дерева, – я приехал сюда не усложнять тебе жизнь, Эмма, а помочь. – Ты не станешь сейчас их отцом, потому что твоя совесть вдруг подняла свою мерзкую голову. Ты или отец двадцать четыре часа семь дней в неделю, или вовсе не отец. – Почему бы нам не спросить детей, хотят они, чтобы я остался или уехал? – О, верно. Это все равно что помахать у них перед носом новой видеоигрой. Ты новинка, Генри. Он слегка улыбается: – Не могу припомнить, когда мне последний раз ставили это в вину. Раздается шум; Тэо топает вниз по лестнице. – А, ты здесь, – говорит он. – Странно. – Это из-за тебя, – отвечает Генри. – После того как ты приехал в такую даль повидаться со мной, я понял, что не могу сидеть дома и делать вид, что ничего не происходит. Тэо прыскает со смеху: – Почему нет? Я все время этим занимаюсь. – Я не собираюсь это слушать. – Я быстро сную по кухне. – Мы должны быть в суде к половине десятого. – Я приду, – говорит Генри. – Для моральной поддержки. – Большое тебе спасибо, – сухо отвечаю я. – Не знаю, как бы я пережила этот день, если бы не ты. О, погоди. Я ведь пережила здесь без тебя пять тысяч дней. Тэо протискивается между нами и открывает холодильник. Достает коробку грейпфрутового сока и пьет прямо из нее. – Блеск! Что за милая семейка. – Он смотрит вверх; горячая вода в трубе перестает течь. – Я в душ следующий, – говорит Тэо и возвращается к себе. Я сажусь на стул: – Так как это работает? Ты сидишь в зале суда и изображаешь озабоченность, пока твоя настоящая семья ждет у аварийного выхода? – Это нечестно, Эмма. – Все нечестно. – Я пробуду здесь столько, сколько нужно. Мэг понимает, что у меня есть ответственность перед Джейкобом. – Верно. Ответственность. Но она почему-то не пожелала пригласить его в солнечную Калифорнию, чтобы познакомиться с единокровными сестрами… – Джейкоб не полетел бы на самолете, и ты это знаешь… – Значит, ты планируешь войти в его жизнь, а потом выйти из нее, как только закончится суд? – У меня нет планов…