– Проводи, – кивнул Ивар Олафу и наклонился над убийцей. Последнее, что слышала Лиля: – Если почую, что соврал, – шкурку драть не буду. Вместо этого сделаю лучинку поострее, засуну тебе в зад и подожгу. Только так запоешь… Лиля едва прошла пять шагов. А потом упала на колени, и ее вырвало. Не от ужаса, нет. Тут все наложилось. Страх за свою жизнь. Адреналин от схватки. Боль от раны. И пытка тоже. Резать человека на операционном столе было не страшно. Тоже мне, трагедия. А вот наблюдать за пыткой, всем видом показывая, что тебе скучно и вообще лучше бы ты «Дурдом-2» смотрела… Это было гадко и мерзко. И Лилю рвало. Жестоко и мучительно, одной желчью. Олаф поддержал ее за плечи, протянул что-то вроде тряпки. Лиля вытерла лицо и сплюнула. – Вы его дожмете? – Да. Не бойтесь, госпожа. – Я не боюсь. – Лиля всхлипнула. – Не за себя. Там же Миранда была… А если бы эта мразь на нее руку подняла? Я взрослая, а она-то ребенок! Беззащитный! Вирманин помрачнел. – Мы будем вас защищать. – Лучше научите нас с Мирандой защищаться самостоятельно. Лиля кое-как доползла до комнаты и упала на кровать прямо в одежде. Надо бы зайти к Мири, проверить, как она там, но сил не было ни на что. Даже плащ снять. Тошно… Как же тошно… пытать живого человека… а там, за линией горизонта, кто-то хочет тебя убить…. За что? Просто так. Потому что ты – графиня и твой муж не держит штаны завязанными. Просто так… Лиля тихонько плакала. Тихо-тихо, чтобы никто не слышал. Ей было очень плохо. Болела рука. На душе было гадко. Завтра она опять будет сильной. Она будет улыбаться, будет шутить и смеяться, она постарается найти подход к пастору Воплеру, но сейчас – сейчас она просто слабая женщина. Которой не на кого рассчитывать, не на кого опереться, которую предал муж. Лиля и сама не знала, сколько в ней от Али, а сколько от Лилиан… Ей просто было больно. Глава 2 Свят-свят-свят… Лиля так и не уснула. И даже не пыталась. Болела рука, спина, колени… короче – все. А после истерики еще и горло. Поэтому лицо в порядок она приводить даже не пыталась. Козе понятно – если его в три слоя штукатуркой не покрыть, ничего не скроешь. Ни красных глаз, ни отеков, ни… эх, не надо было плакать… А что она – не человек? Не всегда же получается себя контролировать! Хватит и того, что никто не видел. А думать – что хотите, то и думайте. Мне на молитву надо. Лиля напялила розовый балахон из тех, которые не продала и не перешила. Так лучше. С пастором надо искать общий язык. Так что вид должен быть традиционным. Это пока ей удавалось изворачиваться. Сначала разыграть истерику, а потом уехать. Вот пастор с ней и не пересекался. А ведь должен. Должен, потому как она самая крутая прихожанка в окрестностях. И денег с нее получить, и пример она должна подавать людям… Короче, никак им не разминуться. И это не поверенный мужа. Пастора травануть не выйдет. Да и удалось бы – следующий лучше не будет. Еще и пастор Лейдер… жиголо! Других выражений у женщины не находилось. Но лучше уж это учесть. И не давать повода для приезда. А то, что священники между собой связаны, это и к гадалке не ходи. Кстати, какое горе, какая беда – сильно заболел Ширви Линдт. Беднягу рвало, плющило и колбасило по полной. Всю ночь. Ему даже не до графини было – его наизнанку выворачивало. Он страдал. Так что он на службу не поехал. Зато отправились все остальные. Лиля окинула взором слуг вперемешку с учителями, поудобнее перехватила мелкую и уселась в карету. Храм был примерно в часе езды. Вот и считайте. Рассвет в шестом часу, выезжать надо в пять, даже раньше, а учитывая, что надо одеться и привести себя в порядок… Мири посапывала в карете. Эх, тяжко жить на свете белом… Няньку Лиля брать не стала, мол, от нее потом воняет, и лук Кальма жрет без ограничений, так что няньке пришлось трястись на телеге, со слугами. Конечно, это ей не понравилось. Ну и пусть. Переживем. Слава Гиппократу, сегодня ночью все обошлось. Лиля приложила к лицу капустный лист, поплотнее завернулась в теплый плащ и подумала, что надо проверять всех приезжающих. Но как? Ладно. Лейсом сегодня же надо заняться. И так его додавить, чтобы он по струнке ходил. Для его типа людей такое страшнее динамита. В его отряде убийца. Он за него отвечал, поручился, и вдруг… Но солдат надо бы проверить. И поселить вне дома. В деревне? Или на территории замка есть что-то типа казарм? Должно быть. А ведь у нее в доме останутся учителя. А к тем приставить вирман. И чтобы чихнуть втайне не могли. Нет, так рано вставать она не согласна. Надо как-то поговорить с пастором. Пусть, что ли, службы в Иртоне проводит. Пару раз в неделю. А почему нет? А она оплатит ремонт церкви, ну и там что-нибудь еще хорошее. Главное, дать понять, что ее инициативы богоугодны. Потому как служанка Мальдонаи на церковь отстегивать не будет. Ладно. Договоримся. С собой Лиля везла подарок. Тот же самый. Перо и чернильницу. Хельке дал ей несколько штук про запас. Мало ли кому, мало ли что. Пастору она выбрала не особо роскошный. Серебро, без украшений – нечего баловать. В голове вертелись мысли о бумаге. Пергамент – невыгодно. Береста – несолидно. А вот если сделать бумагу… папирус. Из чего делали папирус? Сорт камыша? Вроде бы. Ну тут вся округа в болотах и лесах. Послать, чтобы камыш нарезали? Почему нет. И попробовать поэкспериментировать. А там и на печатный станок можно замахнуться. Даже пусть на наборный. Все равно по местным меркам – это такое будет… Ага, шашлык из тебя будет. Ты хоть головой думай. Такие инициативы – и без согласования с церковью? Ай-ай-ай! Или хотя бы с властями. Но власть-то тут она. А вот насколько? Толпа – животное. Управляемое инстинктами. Религиозность – как раз инстинкт. С пастором надо искать общий язык. Так, за размышлениями, Лиля и доехала до места. Надо было верхом ехать, ей-ей… Нет, ну как делались рессоры? Почему она не инженер? Храм не впечатлил. Откровенная избенка. Только что в два этажа. А так… Иконы внутри облезлые, свечи даже не употребляются, короче, принцип тот же, что и в России. Если храм находился на территории столицы или областного центра, священник откусывал неплохо. А если где-нибудь в деревеньке… Ну тогда посты соблюдать приходится. И лучше – все. Ибо на пожрать и то денег не хватает. Нельзя сказать, что Лиля устыдилась. Или что у нее проснулась совесть. Еще чего! Но как рычаг для давления она это отметила. Пастор встретил ее на пороге.