Редкий зверь, называется «священник верующий умный». Надо сказать, омерзительное существо, искренне любимое своими коллегами только в ранге мученика. А во всех остальных случаях… Они не выжимают деньги из верующих. Не привлекают в церковь паству. Не говорят людям то, что они хотят услышать. И – о ужас! – отказываются от пожертвований на церковь в пользу школ и детских домов, которым больше надо. И за что такого любить? Нет бы, как все приличные люди, доить паству и ездить на джипе. А он! Старается помочь людям. Идиот! Обычно таких засылают куда подальше. Что, видимо, и случилось с пастором Воплером. Изыди, противный, и не мешай братьям по вере интриговать и стричь капусту. Такую глушь, как Иртон, еще поискать. А вот найти такого священника – громадная удача. Они действительно целители душ. Но с Лилиан Иртон он явно не ужился бы. А вот с ней… – Позаботьтесь о душах людей, которые живут на моей земле. Это будет главной наградой. Карие глаза блеснули восторгом. И Лиля внутренне расплылась в улыбке. Так его! Ты у меня еще с рук кушать будешь. – Пастор, в моем замке есть много книг, в которых рассказано о деяниях святых. Возможно, вы выберете себе что-нибудь в подарок? – Ваше сиятельство!!! Фанатик. Честный, верующий… Надо вот только выяснить, чего больше, ума или фанатизма. Если ума – они с ним сработаются. Если фанатизма – тоже. Но надо быть очень осторожной. – Пойдемте, пастор. Здесь нам пока делать нечего. В толпе крестьян Лиля заметила Арта Видраса. И взмахнула рукой, подзывая мужика. Тот подбежал и согнулся в поклоне: – Ваше сиятельство? – Когда догорит – расчистить место. Будем строить новую церковь. – Как прикажете, ваше сиятельство. – Завтра пастор приедет посмотреть. А будете отлынивать, пришлю вирман с плетями. Лиля почувствовала себя матерой феодалкой. Но нельзя иначе. И по-хорошему тоже нельзя. Просто не поймут. – Ваше сиятельство! – Арт рассыпался в уверениях, что все будет сделано, всенепременнейше, сразу же, как только, так и… Лиля кивнула и в сопровождении вирман пошла к карете, ведя за ручку Мири. За ними с сыном шествовал пастор. Толпа послушно расступалась, и люди сгибались в поклонах. Феодализм, чтоб его! В замке Лиля поручила пастора с сыном заботам Эммы. А сама взялась за Мири: – Малыш, ты как относишься к компании? – Какой? – Если будешь посещать уроки в компании Марка? – Зачем? – Как – зачем? Вдвоем же интереснее! Взгляд Мири выражал сомнение. Лиля ухмыльнулась: – Вот смотри. Если ты одна – учитель занимается только тобой. А если вас двое, то вам легче. Например, хорошие манеры, танцы… Вам будет с кем это отработать, разве нет? Мири неуверенно кивнула. И Лиля усилила нажим: – К тому же ты – будущая графиня. И ты обязана заботиться о тех, кто живет на твоей земле. А я вас буду еще учить драться. Вдвоем это интереснее, вот спорим, ты его победишь? – Я?! – А то кто же! Тебе надо с кем-то тренироваться. А побьешь его, и всех остальных тоже побьешь. – Правда? – Обещаю. Я тебя научу, как побить любого. Только видишь, я крупнее тебя. А отрабатывать удары надо с кем-то равным по весу. Взгляд малявки выражал сомнение. – Давай так. Мы попробуем. А не понравится, выгнать мальчика всегда успеем. Хорошо? Мири кивнула. Лиля довольно улыбнулась. Пусть. Во-первых, дети всегда лучше учатся в небольшой компании. Дух соперничества, если его правильно поддерживать, – это сила. Во-вторых, она не врала насчет тренировок. Приемы надо отрабатывать на равном тебе сопернике. Мири девочка крупная, а мальчишка мелкий. Так что нормально. И самое главное. Третье. Пусть Мири привыкает общаться с разными людьми. Будь она трижды графиня – не важно! Здесь люди делятся на господ и холопов, и это страшная инерция мышления. А если у Мири ее не будет, она сможет многого добиться. Пусть учится относиться к людям по-человечески. И судить по их личным качествам, а не по происхождению. Да и вирмане скоро приедут. А Лиле хотелось бы, чтобы они остались. Лучший способ привязать к себе родителей – это дети. Пусть дети вирман учатся вместе с Мири, дерутся, играют. Когда-нибудь малышке понадобятся свои люди. И их не придется далеко искать. Одним словом, ребенка Лиля убедила. А еще через час-полтора в дверь библиотеки, где она упорно записывала все, что помнит из фармакологии, постучался пастор. – Ваше сиятельство? – Да, пастор. Заходите. Лиля быстро перевернула свиток, и теперь на нем красовалась история какой-то святой. – Я пришел поблагодарить вас за прием. – Эмма вас устроила? – Да, ваше сиятельство. Хотя должен заметить – это необычно. Управляющий… – Вы же знаете, пастор. Эдора загрызли волки. А замены ему до сих пор нет. Эмма же прекрасно справляется. – Но она – женщина. – И я тоже, пастор. Но, может быть, именно женщины, с их искренним желанием помочь всем страждущим и нуждающимся и нужны в этом мире? Альдонай создал мужчин и женщин так, что мужчины должны оберегать дом, воевать, защищать. А женщины обязаны сделать так, чтобы мужчина возвращался домой с радостью. Вот мы с Эммой и стараемся. Я понимаю, что это непривычно, но у нас просто нет выбора. Никто за нас ничего не сделает. – Ваше сиятельство, а вирмане? Пираты, безбожники? Лиля возвела глаза к небу: – Да, пастор. Я знаю это. Но я полагала, что вы сможете привести их души к свету. Подумайте сами, если бы я их не наняла, они бы так и закоснели в грехе. А сейчас у вас есть шанс спасительно подействовать на их души. Тоска вдруг грызанула с такой силой, что на глаза аж слезы навернулись. Пастор встревоженно вскинулся. – Ваше сиятельство? – Нет-нет…. Все в порядке… Ах, пастор, какое несчастье – этот пожар. Как хорошо, что вы у нас есть. Раньше я вас не ценила по достоинству, а вот когда случается несчастье, когда лишаешься ребенка… Вместо ответа пастор осенил себя знаком Альдоная. Лиля повторила за ним и принялась читать одну из молитв, которые хранились еще в памяти Лилиан. Молитва, кстати, так и называлась «Об облегчении страданий человеческих».