Польское население нам содействовало как словом, показывая и рассказывая, что и где делается, как можно проникнуть фашистам в тыл, так и делом, помогая в различных трудоемких работах, убирая баррикады с освобожденных улиц, чтобы техника могла проехать. Попозже, при штурме цитадели, нашлись и польские добровольцы, пожелавшие с оружием в руках поставить точку в немецком владычестве в Познани, и не так уж мало, даже если учесть только тех поляков, что я видел. Про подземные ходы между домами именно они рассказали и многие из них показали. Жаль только, ребята знали не по все. Немецкое же население забилось в углы и со страхом глядело на нас, но в спину не стреляло. И то хлеб. Среди убитых защитников города попадались трупы в штатском, как с повязкой фольксштурма, так и без нее. Среди взятых в плен – тоже, но я не настолько хорошо знал немецкий, чтобы спрашивать: они добровольцы или просто не хватило форменных повязок. Брать такой город можно было лишь штурмовыми действиями – не только нашей бригады, но и всей пехоты, поэтому она тоже образовывала штурмовые группы, а мы их усиливали на важнейших направлениях. После прорыва фортового пояса нами усилили две гвардейские дивизии, что наступали на Познань с юга и юго-запада. Там все и продвигалось, не без участия нас, роксистов и огнеметно-танкового полка бригады. Третья дивизия этого корпуса, генерала Хетагурова, воевала на восточном берегу Варты и пока не сильно продвинулась. Чуть позже ее оттуда убрали, когда занялись цитаделью. Наша бригада под городом появилась не сразу, где-то на четвертый-пятый день борьбы за него. Да, точно, 28 января. Дата хорошо запомнилась, потому как две недели прошло с удара на Висле. И мы уже в трехстах километрах западнее. И город взяли к 16 февраля. Тогда у немцев на левом берегу Варты осталась цитадель и прилегающие к ней участки. Что-то еще делалось на восточном берегу, но после падения основной части города немцам там ничего не светило. А до того – дом, дом, гостиница, магазин, снова дом… Один заряд к стене в 10 килограммов. Ворвались – еще три таких же заряда на несущие стены и еще один – на перекрытие подвала… Другой домик, этажа в три (а по высоте – с пять наших). Через улицу не проскочить, такой там огонь. «Там, где прямо не пролезем, мы пройдем бочком». А вот у соседнего здания огонь слабее. Подползли к нему, два 10-килограммовых заряда под стену – и вот, есть ворота. Ворвались внутрь, очистили первый этаж, но дальше вверх по этажам не пошли, а резко повернули к первому дому, взятие которого с нас никто не снял. Тридцать килограммов тола вынесли пару квадратов стены, и мы уже внутри. Подходим к комнате – и по ней стреляем из автоматов через двери и стенки, если они тонкие, затем закидываем гранатами весь первый этаж, каждую комнату по очереди. Потом следующий этап операции: подорвали перекрытие, создали из мебели нечто вроде вала и полезли на второй. На третьем этаже уцелевшие сдались сами. Зачем стали рвать перекрытие? А лестниц в штурмуемом доме только две, и те извиваются, как червь на крючке. По ним наверх не прорвешься. Даже один автоматчик не пропустит нас по ней. Вот и пошли бочком, подальше от лестниц. И мы, кстати, их тоже блокировали снизу, чтобы сверху не прибыло подкрепление. Случалось и так: проломы саперы сделали, но к немцам внезапно подошло подкрепление и дало такой огонь, что если атакуем, то все поляжем. Сделали хитрее. Накидали перед этими проломами дымовух и резко усилили обстрел, будто готовимся атаковать. А пока немцы не жалели патронов, поливая брусчатку перед проломами (в дыму-то не видно, мы уже подходим или еще нет, поэтому они и не экономили пуль), подрывники обошли здание с другой стороны. Вынесли взрывом забаррикадированную дверь черного хода и отвлекли огонь фашистов на себя. Пока те лихорадочно разворачивались и перемещались, огонь с фасада ослаб, и потому в первоначальные проломы прорвалась штурмовая группа. Вообще расход взрывчатки был сумасшедший. Шла и фабричная взрывчатка в шашках, и противотанковые мины (мы их как в целом виде использовали, так и в распатроненном), и трофейные снаряды. Ближе к концу, видимо, взяли трофейный склад боеприпасов и стали выдавать мелинит с немецкими надписями на упаковке. Охренительная гадость! Мы шашки из него старались завернуть как можно в большее количество тряпок и бумаги, чтобы голой рукой не брать. У многих, как и у меня тоже, от него было раздражение кожи или глаз. А вообще служба в штурмовой бригаде приучила везде высматривать необходимые саперу ништяки: не лежит ли веревка, провод или шнур. И как только увидел, так сразу же в карман прячешь. Без них не обойдешься. Снимаешь немецкую мину? Это лучше делать кошкой на веревке, отодвинувшись подальше. Потому как мина может оказаться с сюрпризом, подорвавшимся при обезвреживании. В городских боях как доставить те самые десять или больше килограммов заряда к стенке? А вот так: незаметно ползешь, укрываясь за разными обломками, и тащишь за собой веревку. Дополз – и тянешь ее на себя. А к другому концу веревки привязаны противотанковые мины. Подтянул – и закладываешь. Внутри дома тоже надо пристроить заряд, чтобы вынести кусок перекрытия над головой. И тут кусок веревки пригодится. Иной раз, чтобы закрепить этот заряд, такую конструкцию нагородишь, что аж сам себе удивляешься: как ты так сделал? Это в мое время появилась пластическая взрывчатка, которую можно прямо-таки пристроить к чему угодно. А тогдашние шашки – кубики, параллелепипеды, иногда цилиндры. Вот и пристраиваешь их к балке перекрытия, кубик к цилиндру… Использовали и своего рода реинкарнацию «гуляй-города», который используется для того, чтобы преодолеть улицу под сильным фланговым огнем. До идеи додумались в 74-й дивизии (мы их практически постоянно усиливали). Где-то там раздобыли довольно тяжелые тележки, на них мы набили два щита из досок на каждую, а пространство между щитами засыпали гравием и землей. Получился щит на колесах, прикрывающий чуть меньше метра над землей. А дальше – «раззудись, плечо, размахнись, рука!». Тележка выталкивается шестами вперед. Следом за ней – вторая, чтобы она уперлась первой точно в зад. И так, одна за одной, тележки цепочкой выстраиваются поперек улицы. Рядом – вторая цепочка тележек. И получается что? Два вала или две баррикады из тележек поперек улицы. Так что ползешь между ними, слышишь, как пули дырявят доски и гаснут в гравии, а до тебя они не доходят. Вот ты и на другой стороне улицы. «Мы идем, встречайте нас!» Авторский комментарий Работу 2-й штурмовой инженерно-саперной бригады в городских кварталах Познани характеризуют цифры: подорвано 47 зданий, 64 баррикады (еще 114 разобрано). Устроено проломов в стенках зданий, заборах, перекрытиях 1380, подожжено зданий 932, в том числе из ранцевых огнеметов – 198. Расход боеприпасов был колоссальный: одних артиллерийских и минометных боеприпасов – 400 вагонов, одиннадцать миллионов патронов и семь тысяч трофейных фаустпатронов. * * * К 16 февраля практически весь город был нашим. У немцев осталась цитадель и несколько прилегающих к ней участков – кладбище и кое-что еще. Началась перегруппировка перед штурмом. Из-за Варты прибыла дивизия генерала Хетагурова. Ей и 74-й предстояло штурмовать цитадель с юга и юго-запада. И мы должны были усилить штурмующие дивизии: два штурмовых батальона, батальон роксистов, огнеметный танковый полк. Ну и мощная артиллерийская группировка, вплоть до 11-дюймового калибра. Я уже видел, как 8-дюймовые гаубицы работают на прямой наводке – ох, и мощно получается! Два снаряда пробивают мощную баррикаду, в каземате форта два попадания подряд пробивают кирпичную стенку, дома тоже сносит, если не пожалеть снаряды (несколько попаданий в первый этаж – и здание оседает, как смертельно раненный, на землю). Хотя такую операцию приходится серьезно обеспечивать, чтобы ни одна сволочь не смогла обстрелять расчет, пока он разворачивает свою громадину и страшно медленно (по меркам полевых орудий) заряжает ее. Когда они уже выстрелили и попали – уже не так страшно. Кстати, на месте попадания образуются такие дым и пыль, что не всегда уже немцам оттуда что-то видно. На другом берегу Варты батарея подобных орудий разбила форт прямой наводкой: сорок с небольшим снарядов – и стены пробиты, внутри бушует пожар и рвутся боеприпасы. Укрепление защищать уже некому. Почему пришлось ковыряться с этой цитаделью, а не заблокировать ее и ждать, когда немцам надоест питаться летучими мышами и сопротивляться? Увы, все та же причина – транспортная. Цитадель стояла, запирая железную дорогу своим огнем. И северный мост через Варту – опять же в досягаемости огня из нее. Крепости ведь ставятся не просто так, а чтобы они запирали дороги, теснины, переправы, судоходство по реке и прочие удобные места. Цитадель имела фактически три линии обороны, особенно если наступать на нее с севера на юг. Первая линия – бастионы и равелины, потом – оборонительная стена, а на самой южной оконечности – оборонительные казармы в виде замкнутого треугольника. Прямо как донжон в замке или Кром во Пскове. Площадь очень большая, говорили, чуть ли не квадратный километр. Не знаю, насколько это правильно, но правдоподобно. Еще надо не забыть разные постройки внутри – конюшни, казармы, склады. В них тоже можно держаться долго. Все постройки из кирпича, что вроде бы устарело, но попробуй пробей эти стенки и перекрытия. Для полевой артиллерии они до сих пор не по зубам. Гаубицы и мортиры большой и особой мощности их берут, но, опять же, их не так много, да и стреляют они медленно. В каждый метр стены их снаряд не всадишь. Раз основной штурм цитадели шел с юга и юго-запада, то, прорвавшись сквозь юго-западную стену, мы выходили в тыл первой линии обороны, делая ее бесполезной. Взяв «цитадель в цитадели», то есть эту оборонительную казарму, мы вообще ударяли в тыл всем оборонительным линиям. Тем более что укрепления обычно строились так, чтобы тыловые укрепления могли обстреливать впередистоящие. Вот только это легко сказать, а сделать – посложнее. Немцев набилось в цитадель множество. Сам потом видел множество трупов и пленных. Говорили, что их сидело внутри под двадцать тысяч, не считая мирных жителей, по глупости решивших укрыться за толстыми стенами и в глубоких подвалах. Но даже мирные жители могут помочь обороне, выполняя разные хозяйственные работы. Так что нашим дивизиям предстояло продвинуться вперед, до рва, захватив еще обороняемые немцами кладбище с железной оградой, крепостную баню и еще ряд зданий, опоясанных траншеей. Раньше бы все это не было застроено – так называемые эспланадные правила. В прежние времена в зоне обстрела крепостных укреплений нельзя было строить прочные сооружения, закрывающие осаждающих от огня со стен. Какие-то халабуды, которые сносились одним движением руки при нужде, – это разрешалось. Теперь вы понимаете, что означало решение Ивана Грозного построить храм Василия Блаженного прямо на Красной площади? То есть он намекал, что со взятием Казани это все уже не актуально. Сын Елены Глинской несколько поторопился с подобной идеей, но смысл был именно такой. Дальше начинался крепостной ров шириной в двенадцать метров и глубиной в семь-восемь. Откосы выложены камнем. Посередине – стенка Карно с амбразурами. Она затрудняет штурм (сначала спустился в ров, потом поднялся на эту стенку, слез с нее, далее опять лезь на следующий вал), но стрелять обороняющимся из-за нее можно. Есть и фланговая оборона. Справа – угловой равелин, затем крепостной вал образует два уступа, в которых построены казематы, работающие как полукапониры. У оборонительной казармы тоже есть фланкирующие постройки в виде башенок. И везде бойницы в два яруса – на дне рва и на уровне гласиса. Это – самые крупные постройки, видные даже издалека, но есть еще куча всякой мелочи, внезапно оживающей в самый неподходящий момент. Не знаю, были ли они построены еще в старопрусские времена тем самым фон Брезе-Виняры, или их уже сейчас доделали. Но если раньше можно было расчитывать, что из ружья времен фон Брезе в тебя не попадут, особенно с учетом дымного пороха, то сейчас пулеметы с такой дистанции голову поднять не дадут. И фаустпатроны для полного счастья. Да, все совсем недалеко. Полсотни метров до рва, двенадцать метров его ширины, десять-двадцать метров толщи наружного вала – и ты внутри. Только как их пройти сквозь все эти препятствия и под многослойным огнем? Как оказалось, вот эти считанные метры до рва продвигаться тяжелее всего, и брали их два дня. Мощная трехчасовая артподготовка хотя изрядно покорежила постройки цитадели, защитников не устрашила и все там не задавила. Да, проломы и изрытые воронками валы были видны, но огонь тем не менее продолжался отчаянный. Так что для начала мы решили подорвать удлиненными зарядами решетку кладбища, затем штурмовали гарнизонную баню и какие-то там постройки перед рвом. Самого же рва достигли лишь двадцатого числа. А впереди – все те же двенадцать метров вала, стенка Карно, три этажа оборонительной казармы и пулеметный огонь отовсюду. Из двух уровней бойниц, из окопчиков на гребне вала. И даже вообще непонятно откуда. Подошел огнеметный танк и попытался всепопаляющим пламенем заткнуть казематы напротив – ан нет, его струя так низко не работает. РОКС же слабоват оказался, да и амбразур больно много. Правда, от польских жителей города была получена очень ценная и своевременная информация, что в цитадели существует запасной выход. Ворота заложены кирпичной кладкой, и по внешним признакам никто не догадается, что они там есть. Что же, это новость приятная, остальные – не очень. Прорваться через ров никак не получается, так как огонь противника слишком мощный, чтобы его преодолеть, а подавить его тоже не выходит, так как все время находятся новые огневые точки, которые долгое время молчат, а в нужный момент открывают огонь. Попробовали задавить их уже испытанным способом – двести кило взрывчатки в бочке. Жуткие взрывы, полукапониры временно глохнут, но вместо них открывают огонь другие, до того молчавшие пулеметы. Их очереди разносят деревянные штурмовые лестницы, и даже веревочным лестницам долгая жизнь не суждена. Немецкие пулеметы очень скорострельные, потому очереди идут густо и буквально режут хоть тело, хоть лестницу. Очередной раз химики поставили густую завесу на полчаса, снова подорвали бочки, и после введения пулеметчиков в апофигей 74-я дивизия прорвалась в эту мини-цитадель, захватив часть казематов. Чуть позже и 82-я дивизия заняла крохотный плацдарм за рвом. А дальше наступило время саперов. Как только в огневой системе немцев из-за этих плацдармов образовалась брешь, мы начали строить мост через ров для пропуска артиллерии. Утром двадцатого он был готов, а с рассветом немцы подтащили пару орудий и в упор разнесли мост. Ах вы ж не нашего бога заразы! Теперь надо ждать до темноты. А мы пока заготавливали детали для завтрашних мостов. С темнотой началась постройка сразу двух: более мощного, под пушки, и легонького, по типу штурмового наплавного мостика, только без поплавков, а на опорах. Одну пушку протащили пока просто так, на канатах. За рвом ребята тоже не зевали, а захватили еще кусок вала, оттого строить мосты стало легче – всю ночь работали как проклятые, но сделали нужное. По малому мосту внутрь пошла пехота, а по большему – целый дивизион артиллерии, правда, не сильнее, чем полковушки. Весь день в цитадели шел бой и удалось продвинуться, но, как говорили возвращающиеся оттуда раненые, не очень сильно. Крепость все-таки, надо там по пулеметам работать чем-то посильнее. И началось строительство другого, более мощного моста. Одновременно решили воспользоваться этим самым запасным входом. Но это была не раскрытая настежь калитка, в которую сразу же и заходишь. Чтобы запасной вход использовать, пришлось еще много поработать. Сначала необходимо было устроить спуск в ров, потом снести стенку Карно, чтобы она не мешала продвигаться советским танкам по дну. Ну и кладку, что маскировала вход, тоже надо было убрать. Наши два взвода отправили туда на помощь инженерно-саперному батальону. Мы копали больший шурф, что опускался глубже, метров на пять ниже уровня земли, и располагался ближе к стенке рва. До нее было меньше трех метров. Чуть в стороне рыли второй шурф, помельче и поменьше размером. В больший улеглась тысяча двести килограммов тола – сорок восемь ящиков. В соседний шурф пошел трофейный мелинит – почти полтонны. Грохот потряс все вокруг, что там та бочка с двумястами килограммами! Стенка рва обвалилась, образовав довольно крутой спуск. Человек по нему сойти, пожалуй, уже смог бы. Стенку Карно вынесло нафиг. Досталось и противоположной стороне рва. Но это был еще не конец, рвали еще три заряда, чтобы спуск для танков не был настолько крут и не грозил опрокидыванием танку. Наступило утро Дня Красной Армии. И по съезду вперед пошли танки и тяжелые самоходки. К тому времени большая часть южной стены была нашей, и даже изрядная часть южной казармы – тоже. А вот теперь танки и самоходки начали разносить оставшиеся очаги сопротивления. К вечеру немцы начали сдаваться. Пленных было несколько тысяч, в том числе не то один, не то два генерала. Общими усилиями цитадель лежала в руинах. Казематы во многих местах были забиты мертвыми немцами в фельдграу и в черном. Где горелые, где побитые взрывной волной, где расстрелянные из автоматов. Многие помещения завалены вместе с защитниками, вал изрыт воронками, кирпичные стены пробиты в десятках мест. Внутри, во дворе цитадели, тоже сплошные груды развалин и опять трупы немцев. Вот так и кончилась немецкая Познань и немецкая фортификация в ней. Кюстрин, Кюстрин окровавлен, Склонясь на стены разрушенны, В средину сердца уязвлен, Не движет члены сокрушенны. С брегов восточных Варты зрит И, пеплом будучи покрыт, О прежней красоте вздыхает. По трупам Одер там течет И в смутном шествии речет: «Погиб, кто россов раздражает!» М. Херасков. Стихи эти про Кюстрин, но Познани они тоже касаются. С нею произошло то же самое. А вскоре бравшая Познань 82-я гвардейская дивизия взяла штурмом и цитадель Кюстрина. Но я в этих событиях не участвовал. Познанские бои в моем сознании слились в сплошной поток «экшена», как сейчас выражаются. Разумеется, там были перерывы на часы и дни, когда мы ничего не рвали, не штурмовали, а готовились к чему-то подобному завтра или к вечеру. Но подготовка – это тоже тяжелый труд, когда физический (установка бортиков на защитных тележках), когда больше умственный (работа со взрывчаткой и средствами взрывания). Отдых только снится, если дают поспать. Только прикорнул в уголочке – трах-бабах, немецкая контратака! Или какому-то недобитому фрицу внезапно приспичило пострелять, вот он и лупит из МГ, не жалея патронов. Куда и в кого – бог весть, но разбудил. Только осознал ситуацию и снова спать приладился, как уже пора на пост или подъем перед ратным трудом. Ели тоже не всегда вовремя и не всегда в обычном порядке. У кухни есть привычка регулярно опаздывать, особенно если не в жесткой обороне. Да, повару и старшине есть чем оправдаться про сложность поиска нас в городских джунглях, но пусть он сам и оправдывается, без моих подсказок. Но, как бы я ни прибеднялся и ни жаловался на перегрузку (а она реально зашкаливала сверх меры), однако не утратил способности и желания к анализу того, что вокруг происходит и что от меня требуется. Как-то появилось такое желание в прошлых событиях под Кингисеппом, да так и сохранилось. И к лучшему, что осталось. Так что, если суммировать мои прежние рассуждения о происходящем, то ощущал я себя прямо как в некой компьютерной игре, только ставшей реальностью по чьей-то жестокой прихоти. «Пройди квест и разорви всяких чудовищ собственноручно! При этом ощущая не только колесико мышки и клавиши!» Но это так, только затравка, а следующим этапом стало сравнение своей работы при взятии того хутора Черникова или Воронежа и теперешней. Рост несомненный, можно даже подумать, что пусти наш сегодняшний батальон на Чижовку, стал бы Воронеж наш еще до сорок третьего. Научились. А вот теперь, господа немцы, попробуйте результат. Воистину: «Погиб, кто россов раздражает!» Так что пора немцам забыть, что они воевать умеют, и сосредоточиться на производстве «мерседесов», пива и всего прочего, что они хорошо делали и делают. Так сказать, «принуждение к миру», хе-хе. Я даже задумывался о том, не созданы ли русские с той целью, чтобы регулярно умиротворять всяких там любителей повоевать, захватить земли мирных соседей, а в промежутках между умиротворениями они так, расслабляются, сильно не заморачиваясь красотой и ухоженностью окружающего интерьера. Кое-что за это говорило, но надо было эту мысль еще обдумать пообстоятельнее…