Начинаются разброд и шатания. А на Уэльстер обрушилось слишком много. Умер Гардвейг. Села на трон Альбита. Пока еще без официальной коронации, но народ-то волновался! Это еще спасибо, здесь ни СМИ, ни интернета. А то бы вообще абзац пришел. Сейчас в глубинке могут и вовсе не узнать про смерть короля, волнения не начнутся… Узнать-то там узнают, но где-то через полгодика. Аккурат к весне. А там пока сев, пока пахота… Короли – королями, а кушать хочется в любом году. Не до политики крестьянам, просто – не до политики. И бунтовать никто не будет. И отстаивать законного короля. Коронуют Эдвина, а регентом при нем будет Альтрес Лорт. – Альтрес пишет, что надо бы показать Эдвина народу и короновать. – Наверное, надо тогда организовать выезд попышнее? – задумалась Лиля. – Это безусловно. Чтобы показать меня, всех детей… Лиля улыбнулась краешком губ. Милия все же была королевой. Пусть она всю жизнь жила за мужем, но кое-чего нахваталась. – Думаю, нам нужно две кареты. Одна открытая, для столицы, чтобы триумфально проехать по улицам, а вторая – закрытая, и с чем-то вроде дивана внутри. Потому что тебе надо лежать и лежать. И чтобы не растрясло и не продуло. Пересядем в первую уже на въезде в столицу. Милия медленно кивнула. – Кареты должны быть… – Я тогда схожу, поищу нам плотника. Пусть кое-что доделают до завтра? – Даже лучше до послезавтра, – решила Милия. – Завтра я не поеду, лучше позднее… Слишком хорошо ей памятны были и боль, и беспомощность, и страх… Смерти Милия не боялась, чего там бояться? Гардвейг уже там, он дождется, и поддержит ее. И ничего не страшно. А вот оставить детей одних… Подвести и их, и мужа – вот где кошмар-то! По счастью, судьба послала ей Лилиан Иртон. И рисковать второй раз Милия отказывалась. Лиля подмигнула ей и вышла. Да, плотник… Как устроены кареты? Коробка на колесах, внутри два сиденья. Широких, удобных, но этого недостаточно. Что нужно им – превратить в сиденье всю внутреннюю часть кареты. И подумать о рессорах. Лиля помнила свои поездки… увольте! Милию и детей так трясти нельзя. Ладно. Она знает, что ей нужно, Милия приказывает, а вирмане за спиной добавят убедительности. Вот и будет нужное. *** Через час Лиля уже не была в этом так уверена. Не было в Летнем дворце плотника. Не было. А зачем он здесь? Слуги – были. Служанки, кто-то же должен отмывать все к приезду их величеств, гвардейцы были, а с плотником не повезло. И где его искать? Да только в ближайшей деревне. Лиля кивнула своим мыслям и отправилась к заместителю Шантена, оставленному на хозяйстве. Лэйру Лорану. К чести лэйра, долго объяснять, чего хочет графиня Иртон, не пришлось. Согласился и людей в деревню отправить, и карету переделать… чего спорить? Если ее величество приказывает? Плотник? Да хоть бы и три штуки! *** Альтрес Лорт с нежной улыбкой поглядел на альдона. Петерс бледнел, краснел, и вообще, выглядел не лучшим образом. Альтреса это не обеспокоило. Даже если альдона удар хватит, не наплевать ли ему на это? Еще как наплевать! Что, желающих на его место не найдется? Найдутся! Бегом побегут… Так что… – Петерс, – нежно протянул граф. – Лорт, – попробовал отозваться в том же тоне Петерс. Вышло хуже, и голос у него был пониже, и характер пожиже. Альтреса его потуги не тронули. – Я смотрю, Петерс, вы приболели? Если бы не тон Альтреса, слова были бы даже сочувственными. Но голос… Ехидный, насмешливый, ядовитый… – Да, я себя плохо чувствую, – попробовал не заметить иронии альдон. – И что же с вами случилось? – Подагра… – Какой ужас! Что ж, я могу порекомендовать вам хорошего лекаря. Хотите? Петерс не хотел. Это было видно по крупным каплям пота на его лбу. Но кто ж его спрашивал? Альтрес Лорт все так же улыбался. – Лекаря не хотите? А радостные вести? – Радостные? – Говорят, радость тоже лечит. Петерс сомневался, что это возможно, но Альтресу было неинтересно его мнение. Он уже был в курсе некоторых обстоятельств, а продажных шкур искренне не любил. Да и кто таких любить может? Покупать, пользоваться, но не любить, это уж точно. – Скоро вам предстоит провести коронацию. – К-коронацию? – Законного короля Эдвина. Петерс выдохнул. – Он жив? – Все дети его величества живы. Альтрес видел в этом определенную справедливость. Гардвейг, конечно, не альдон, и наворотил в своей жизни много разного, но дети-то ни в чем не виноваты, за что их казнить? – Я помолюсь Альдонаю! Это такое счастье, такое счастье… – Вам стоит дважды помолиться, – намекнул Альтрес. – Дважды?