Понятно, что никто из блатных ничего следователям не сказал, да и что бы они могли сказать, коль ничего не знали? Были угрозы, а что могло последовать вслед за угрозами? И когда последовать? Ответ напрашивался сам собой: что угодно и когда угодно. И притом — ничего хорошего. Собирать толковище из числа особо приближенных смысла тоже не было. Что могли сказать приближенные? Они и сами пребывали в таких же терзаниях и сомнениях. Может, Подкове попытаться встретиться с самим «хозяином» и постараться убедить его, что блатные не убивали ни «кума», ни его стукачей? Но Подкова гнал от себя такую соблазнительную мысль как только мог. Потому что где же это видано, чтобы вор в законе, коим являлся Подкова, добровольно напросился на общение с «хозяином»? Ведь это же нарушение всех мыслимых воровских правил! После такого демарша все блатные в лагере встанут на дыбки! Никто не будет больше считать Подкову авторитетным вором и главным над собой. Еще, чего доброго, и прирежут, как того же «кума» и его доносчиков! Так что же делать? А ведь и не делать ничего нельзя! Погруженный в невеселые размышления, Подкова даже не услышал, как в дверь его каморки кто-то стучит. Постучали настойчивее, и только тогда Подкова отвлекся от тягостных дум. — Входи! — с неудовольствием отозвался вор. — Кого черт принес за полночь? Дня вам мало, что ли? В помещение вошел один из личных охранников Подковы. — Там это… — сказал он. — К тебе пришли. Говорят, что имеется срочный разговор… — Кто пришел? — недоуменно спросил Подкова. — Какой разговор? О чем? — Он не сказал, — пожал плечами охранник. — Говорит — срочный разговор. Очень важный. Вроде как насчет убийства «кума». — Да кто пришел-то? — повысил голос Подкова. — Какой-то зэк, — ответил охранник. — Не из блатных… Вроде как из политических. Сказал, что разговор секретный. С глазу на глаз. — Обыскали его? — спросил Подкова, с кряхтением поднимаясь с постели. — Нет, — с некоторым удивлением ответил охранник. — А что, надо? — Надо, сынок, надо, — вздыхая, по-отечески сказал Подкова. — А вдруг он пришел, чтобы меня зарезать? Как того же «кума». Не ожидавший таких слов охранник только рот разинул от удивления. — Обыщите, — приказал Подкова. — И если он чистый, то пускай заходит. А вы будьте поблизости. Сам видишь, какие дела творятся на свете… Спустя две минуты в апартаменты Подковы вошел нежданный гость. Подкова как бы нехотя, но вместе с тем зорко глянул на него. Точно, не из блатных. Значит, из бытовиков или политических. В принципе Подкове было все равно, кто он. Для него все заключенные, которые не являлись блатными, были на одно лицо. Этакая серая однородная масса. И неожиданный ночной посетитель также был частью этой массы. — Я к тебе, Подкова, — сказал посетитель, которого Подкова даже не пригласил сесть. — Это я уже знаю, — сказал Подкова. — Доложили… Кто ты и что тебе нужно? — Есть важный разговор, — сказал ночной гость. — Вначале я спросил, кто ты? — бесцветным голосом произнес Подкова. — Вот и ответь. А разговоры будут потом. — Заключенный, — коротко ответил посетитель. — Вижу, что не начальник лагеря, — усмехнулся Подкова. — Никакого прозвища у меня нет… — Мне не надо знать твое погоняло. — Подкова сел на койке. — Ты не блатной, чтобы мне знать тебя по кличке. Назовись по фамилии. Да только не обманывай. Все равно ведь прознаем… — Осипов, — представился посетитель. — Ну, пускай покамест будет Осипов, — согласился Подкова. — А там — поглядим… Ну, и что тебе от меня нужно? Говори коротко и по делу. — Я знаю, кто убил «кума», — сказал Осипов. — И его стукачей — тоже. Такие слова для Подковы были полной неожиданностью. На какой-то миг он даже растерялся. Он-то думал, что ночной посетитель будет сейчас жаловаться ему на самоуправство кого-нибудь из блатных, чтобы, значит, он разобрался в этом деле и установил справедливость. Бывали у Подковы такие ходоки и жалобщики, часто бывали! А тут, оказывается, вот какое дело! — А мне-то что с того? — скривился вор в законе. — Я его не убивал. И никто из наших, — он указал рукой куда-то вдаль, — тоже не убивал. Ни опера, ни его брехунов. Мы не при делах. Для чего ты мне это говоришь? — Ну, так ведь думают, что это вы, — спокойно возразил Осипов. — А коль так, то вам и отвечать. Или, может, ты думаешь, что кого-то сможешь убедить в своей невиновности? Скажем, начальника лагеря или кого-то из следователей? Так это зря. Сам понимаешь, что не убедишь. И опять же, Подкова, услышав такие слова, впал в растерянность — во второй раз кряду. Такое с ним случалось очень редко, если вообще когда-нибудь случалось. Кто он на самом деле, этот неожиданный ночной гость? Кем послан? Какую линию гнет? Чего добивается? — Ну, а тебе что же за дело до наших бед? — спросил наконец Подкова. — Откуда ты взялся, такой благодетель? Что тебе нужно? Какой в этом деле твой интерес? — Значит, есть интерес, — ответил Осипов. — Иначе бы я и не пришел. — Может, и так, — согласился Подкова. — Да только все это пустые слова. Дешевые понты. — Могу сказать конкретнее, — прежним спокойным тоном произнес Осипов и без приглашения уселся на скамью. Такой поступок был самоуправством и непочтением к Подкове и еще — наглым нарушением правил и канонов: никто в этом помещении не смел садиться без позволения Подковы. А этот самый Осипов, или кто он был на самом деле, взял и нарушил эти самые каноны. И тут одно из двух: либо он ничего не ведал об этих самых правилах, а значит, был обычным серым заключенным, либо — чувствовал за собой силу. И это была такая сила, которая позволяла этому Осипову относиться с непочтением к самому Подкове. Поэтому Подкова никак не прореагировал на такое самоуправство, он даже виду не подал, что недоволен. — Ну, так говори, коль начал, — сказал он. — Я, — коротко произнес Осипов. — Что ты? — не понял Подкова. — Я убил оперуполномоченного, — сказал Осипов. — И его брехунов — тоже я. И в третий раз кряду Подкова впал в ступор. А уж это был и вовсе случай из ряда вон выходящий! — И для чего ты мне это говоришь? — наконец, спросил он. — Ты или не ты — какое мне дело? Зачем мне знать? — Повторяю, — терпеливо произнес Осипов. — Убил я, а отвечать будешь ты. Потому что убийство организовано так, чтобы все думали, что убили блатные. Сам ведь знаешь… Ну, а коль блатные, то, значит, с твоего ведома. Тебе и отвечать. Потому-то я к тебе и пришел. — Что-то я не совсем понял, — почесал в затылке Подкова. — Это что же — получается, что ты взвалил на меня напраслину? Подставил меня под подозрение? Накликал на меня несправедливые беды? Так, что ли? — Получается, что так, — спокойно ответил Осипов. Подкова почувствовал, что готов впасть в ступор — вот уже в четвертый раз кряду! И чтобы этого не допустить, он взглянул на Осипова таким взглядом, от которого, бывало, у некоторых личностей подгибались колени, а личности эти были — не чета этому самому Осипову! Матерые бобры, воры с авторитетом и стажем! — А знаешь ли ты, что за такие твои слова тебе придется держать ответ? — Голос Подковы был дополнением к его грозному взгляду. — Не думаю, — спокойно ответил Осипов. — Наоборот, думаю, что ты — разумный человек. Ты можешь кликнуть своих ребят, и они могут со мной расправиться. Но неужто ты думаешь, что я пришел к тебе просто так, сам по себе и за моей спиной нет никакой поддержки? Что никто не знает, что я сейчас у тебя? Так что если ты положишь меня, то вслед за мной положат и тебя… А иначе разве я сказал бы тебе то, что сказал? Поэтому я предлагаю отставить и твои грозные взгляды, и твой тон, и поговорить спокойно. — Так ты кто? — мрачно спросил Подкова. — За мной — сила, — сказал Осипов. — Допустим. Я так думаю, что эта сила — администрация лагеря, — предположил Подкова. — Задумали учинить расправу над блатными, вот и подослали тебя. — Задумали учинить расправу — и для этого пожертвовали жизнью оперуполномоченного? — усмехнулся Осипов. — Подкова, ты же разумный человек! Для чего им было убивать в этом случае оперуполномоченного? Для этого вообще не нужно никого убивать. Можно просто выстроить вас в шеренгу и… А отсюда — вывод: к администрации я не имею никакого отношения. — А к кому же ты имеешь отношение? — спросил Подкова. — Об этом потом, — уклончиво произнес Осипов. — Итак, вы, блатные, серьезно вляпались. И выхода у вас нет. Да, мы вас подставили, но вот доказать этого вы не сможете. Кто вам поверит? И это во-первых. А есть еще и во-вторых, и в-третьих, и, может быть, даже в-десятых… Мы подстраховались со всех сторон. — Да кто же вы такие? — теряя терпение, повысил голос Подкова, что было ему несвойственно. — Кто мы такие? — переспросил Осипов. — Мы — серьезная сила. Такая серьезная, что убиваем оперуполномоченных, не говоря уже об их осведомителях. И даже не боимся в этом признаться. Например, тебе. — Почему же я не слышал о вас раньше? — спросил Подкова. — Ну, — развел руками Осипов. — Теперь вот — услышал. — И какие ваши интересы? — Вот с этим-то я к тебе и пришел… — А ты погоди! — Подкова уже успел прийти в себя и снова стал спокоен. — Ты, милок, погоди… Не суетись. Серьезные разговоры — это потом. А пока ты мне докажи, что ты — это ты. Что за тобой сила. Чем докажешь? — Ну, так ведь я тебе признался, что мы убили «кума», — ответил Осипов. — И его людишек… Какие еще доказательства тебе нужны? — Это все слова, — возразил Подкова. — А ты пойди и донеси на меня «хозяину»! — усмехнулся Осипов. — И поглядим, что с тобой будет уже через минуту! А равно и со всеми прочими блатными. Ну что, рискнешь? Эти слова произвели на Подкову должный эффект. Во-первых, он в любом случае не стал бы ни на кого доносить — это было против воровских правил. Во-вторых, он не рискнул бы этого делать еще и по другой причине. А вдруг и вправду этот Осипов, или кто бы он ни был на самом деле, — представитель некоей грозной силы? И что с того, что он ничего раньше об этой силе не слышал? На то она и сила, чтобы таиться до поры до времени. — Что вам от нас надо? — спросил Подкова. — Мы — сила, и вы — тоже сила, — сказал Осипов. — Вместе мы сила в два раза большая. Неодолимая сила! Мы вас подставили, но мы же вас и выручим. Притом так выручим, что вы еще и спасибо нам скажете! — А если нам с вами не по пути? — спросил Подкова. — Может, и не по пути, — сказал Осипов. — Все может быть… А только нет у вас выбора. Не завтра, так послезавтра вам придется отвечать за убийство оперуполномоченного, да и за убийства его осведомителей — тоже. Я уже устал это повторять раз за разом… И единственная для вас возможность спастись — бежать из лагеря. Устроить массовый побег. Вместе с нами, разом, сообща! Тем более сейчас весна, а значит, самое время для побега. — Вот оно, значит, как… — задумчиво произнес Подкова. — Значит, бежать… Разом с вами. Так-так… Ну, а если мы откажемся, что тогда?