Тимур обеспокоенно хмурил брови, придерживая ее за плечо, сзади слышались еще голоса и хруст веток под сапогами. Кто-то из гьярраваров сунулся в проем дома и удивленно присвистнул. Холодные пальцы грена Лусара отпустили запястья, и девушка перевела взгляд на мага. Он смотрел так, что проще было убиться самой, не дожидаясь, пока это сделает он. Алина, мучительно краснея, вдруг поняла, что нарушила главное правило темных земель, которое было озвучено не раз и не два. Что бы ни случилось, не применять магию. Линда Дорога потихоньку забирала в горы, шла вдоль склона, и река по левую руку шумела все дальше и ниже, за сотни лет промыв себе немалый каньон. Виды открывались невероятные, и каждые полкилометра пути били в самое сердце своей невыносимой красотой. В груди колотился восторг, и рука по давней привычке тянулась к карману за смартфоном, чтобы красоту эту зафиксировать и передать остальным. Хотелось смотреть, впечатывая в мозг картинки, дышать, пробуя на вкус упоительно свежий воздух, запускать пальцы в упругий мох, трогать шершавую кору сосен. Жить хотелось. – Горы, горы… – шептала она, задыхаясь от восторга и нежности, и страстного желания летать птицей. – Как же я вас люблю. Но ни смартфона, ни даже кармана у нее не было. Как и времени, чтобы остановиться и вобрать в себя все прелести этого мира. Приходилось следить за дорогой, лесом, спинами гьярраваров и настроением лошадей: зверье чуяло опасность лучше нее самой. Рассчитывать на мирный поход, как в прошедшие сутки, больше не приходилось. Темные земли ощерились и следили за ними десятками пар глаз, словно ожидая одного неверного шага, человека, отошедшего в кустики, разведчика, оторвавшегося от своих. Линда и без чутья Мии ощущала это давящее внимание. Не могла не ощущать. – Ты же понимаешь, что нам и торийцы не нужны, – шипела она Витьке, который шел рядом, – мы тут вполне успешно самоубьемся. Сколько еще до края? Сегодня точно не дойдем, да и завтра… Ох, не знаю. Она с сомнением качала головой, а Виктор, подстраиваясь под ее шаг, обнимал за талию, зарывался носом в волосы и шептал, что они сильные и все смогут. Его дыхание щекотало ухо, губы скользили по чувствительной коже шеи, и Линда сбивалась с мысли, млея от ласки. Кажется, на них поглядывали с неодобрением и даже завистью, девушка понимала это, смущалась, но медлила, не отстраняясь. Просто не в силах была лишить себя и его этих крох тепла и близости. Грен Лусар был холоден более чем обычно, Снур, кажется, забыл, как нормально говорить, лишь приказы рычал. И общие настроения царили… нерадостные. Маги махнули рукой на Марго, разрешив ей подлечить пострадавших. Как ни странно, среди травм были лишь ушибы и стесанные ладони с коленками, да Алина сожгла себе брови с ресницами и подпалила волосы у лица. Грен Иртен, обычно лояльный к огненной девочке, отчитал ее весьма жестко, и самой мягкой характеристикой ее действий было «полная дурость». Девушка лишь краснела и не могла ничего возразить. Линда тихонько злилась, когда в поле зрения попадалось ее лицо, симпатичное даже сейчас – красноглазое и красноносое. Да, с глухорном сурово вышло, случай на охоте и рядом по ощущениям не валялся. Да, накрыло всех, и Дэн тоже голову потерял, но дел натворить успела только Алина. Было бы лучше, сиди она на месте и тихонько рыдай, как Сонечка или Юля. Но она не сидела. И вина за то, что они теперь шли, не опуская щитов, лежала на ней. А впереди была ночь… Линда злилась, но потом напоминала себе, что для Алины все это внове. Это она и остальные ребята из команды Рейнара уже бывали в темных землях, испытали на себе и внезапное нападение сорха, и вязкий зов глухорна, и яростную атаку гзарок. А новоиспеченные маги, что и в лес-то из деревни далеко не ходили, просидели эти месяцы в тепле и безопасности. Дети сытого мира. Они понимали, что рано или поздно выберутся из той глуши, «детского сада», как называл селение Витька, выйдут в большую жизнь. Но никто не ожидал, что это будет столь… жестко. И что выберутся не все – тоже. Пропажа Даня душила бессильной злобой. Даже в мыслях Линда не говорила слово «смерть», будто боялась беду накликать. Будто стоило ей поверить в это – и все, конец. Надежда иссякнет, и даже единого шанса не останется для этого светлого мальчика. Потому она лишь твердила себе: он жив, он спасся, все будет хорошо. И старательно не думала о том, как именно может быть реализовано это «хорошо» для него. Для человека, который упал в глубокий каньон, чудом не разбился в лепешку, но оказался посреди бурной реки, на границе земель темных и диких, один на многие километры вокруг. А от мыслей об Олеге горчило на языке. Словно могла она удержать невысказанными какие-то слова, меньше провоцировать и задевать. Да, он бесил ее слишком часто, но и она паинькой не была. Возможно, она могла… Линда спотыкалась на ровном месте и качала головой. Нет, не могла. Слишком сложно было находиться с ним на одной территории. Слишком сильно он ее раздражал – и подкатами своими, и шутками, и одним своим видом. И тем, что напоминал о прошлой жизни. И все же было горько. Он не заслужил того, чтобы остаться на той стороне, попасть к торийцам – живым или… мертвым. Каким бы он ни был, он был своим, и сердце болело не меньше, чем за Даня. Олег, днем ранее Боль в плече была дикой. Дергающая, она пронзала его, будто насквозь, и ударяла стрелами в руку и грудь. Он прикрыл глаза, пытаясь отрешиться от ощущения, игнорировать которое было весьма сложно. Выдохнул, произнес насколько мог ровно: – Я уже рассказал все, что знал. Пальцы торийца, который поддерживал его аккуратно, почти бережно, давили, вонзаясь в рану. Безошибочно находили болевые места, нажимали, не давая передохнуть, заставляя сердце заходиться в бешеном стуке, а дыхание замирать. А взгляд, такой внимательный, почти участливый, не отрывался от его лица ни на миг. Хотелось материться сквозь зубы, но он лишь сильнее стискивал челюсти и дышал, дышал. Вдох… с-сука, что ж ты творишь?.. выдох. И снова. И снова. Мучить людей, не пытая их слишком откровенно, торийцу было явно не впервой. И, Олег это отчетливо понимал, не будь тут Авилы, с ним разговаривали бы совсем по-другому. Авила… Девушка, которую он совсем, как оказалось, не знал. Рабыня грена Лусара, которую Олег не раз и не два утаскивал на сеновал или в сарай или по-простому зажимал у поленницы, и целовал жадно, и задирал юбку до бедер, рискуя нарваться на кого угодно – от малышни до магов. Имперская ведьма, что отравила весь лагерь, погрузив его в сон. А потом воткнула ему нож в спину. Женщина, которая спасла его от неминуемой расправы. Возможно, лишь продлила его муки и все же подарила лишние часы жизни. И надежду. Нет, он понимал, что все посулы и обещания торийца – ложь, пустое сотрясание воздуха. Что стоит ему хоть где-то проколоться, выдать себя – и пытать его начнут всерьез, а после убьют без особой жалости. Но пока ему дали поесть, а девушке – обработать раны. Быть под защитой женщины, возлагать все надежды на то, что она сможет его защитить, было… противно, не по-мужски. Но ни возмущаться, ни геройствовать он не хотел. Он хотел жить. Особенно – после расправы, учиненной над одним из гьярраваров Снура. Халле не повезло выжить. Его, сильно раненного, ослабшего от потери крови, подлечили, а после пытали. Олег, хоть и сидел поодаль, видел, как пластуют ему кожу острым ножом, ломают пальцы и прижигают внутреннюю сторону бедра, подбираясь все выше. Мужчина хрипло стонал, рычал проклятия, терял сознание от боли и вновь приходил в себя от оплеух и воды, вылитой на голову. Он дергался и провоцировал торийца, который его мучил, нарываясь на резкий удар, что прервет его мучения. Но тот, человек опытный, на провокации не поддавался, лишь чеканил вопросы, медленно и даже как-то лениво пытая воина. Кто? Как? Куда? Почему они проснулись, хотя не должны были? Какой дорогой поведет людей грен Лусар? Что вообще в его планах? Воин ругался, стонал, но держался, не рассказывая ничего, что можно было счесть полезным. А потом как-то резко умер, оставив торийца наедине с бездыханным телом. Мужчина вытер лезвие об одежду поверженного гьярравара – медленно, обманчиво спокойно. Обернулся на Олега, и во взгляде его парень увидел свой приговор. Крепкий, не хуже джеррцев, но не такой высокий, с крупным носом, похожим на клюв хищной птицы, и глубоко посаженными глазами – Олег успел хорошо рассмотреть штатного мучителя, пока он не спеша шел к нему. Ториец спросил устало, обшаривая цепким взглядом: – Говорить будешь? – Буду, – отозвался Олег, понимая, что выдержать пытки ему не по силам. – Ачиль, не забывай, это мой мужчина, – упрямо и строго сказала Авила. – И мне он нужен целым. Она, как только Халле испустил дух, подошла ближе, шепнула на грани слышимости: «Держись». Защищает, понял Олег и скривил губы. Дожил, за юбку прячется. – Сгинь, – велел ториец, не отрывая взгляда от парня. – Я-то сгину, – пробурчала она, делая шаг в сторону, – только и ты не забудь про должок. Мужчина, которого она назвала Ачилем, уставился на девушку с интересом. – Вот оно как. Зачем он тебе? – Понравился, – кокетливо отозвалась она и повела округлыми плечами, выставляя вперед высокую налитую грудь. – Да и праздник скоро. Ты же знаешь. Мужчина поджал губы и махнул рукой, будто назойливую муху отгонял. – Посмотрим. Может, и цел останется. Все от него зависит. Да? Он присел напротив Олега, и парень неуверенно кивнул. Хорошо, если так, но что-то подсказывало, что стань он не нужен этому человеку, разозли его хорошенько – и непонятный должок Авиле будет забыт. И все же его слушали. А он говорил. Не пытался врать или что-то утаивать, чтобы не разойтись в версии событий с девушкой, благо о планах старшего мага знал он немногое. И конечно, даже думать не рисковал об убитом им человеке – вдруг среди воинов Тория Всеблагого отыщется менталист. Он понимал, что вряд ли сообщит что-то такое, что не поведала еще ведьма, но от поганого чувства предательства было горько на языке. Ачиль смотрел на него, спрашивал, слушал, ввинчивал пальцы в рану, и крылья хищного носа раздувались, реагируя на каждый подавленный стон и сбившееся дыхание. Кажется, ему это нравилось. Кажется, он не умел общаться иначе, как через боль и угрозы. Наконец мужчина встал и отошел, исчез из зоны видимости, и Олег украдкой перевел дух. К нему подсела Авила, сунула в руки кружку. – Пей. Темная маслянистая жидкость ходила мелкими волнами, отзываясь на дрожь пальцев, и парень стиснул кружку покрепче. – Что за должок у торийца перед тобой? Она улыбнулась хитро. – Ах, это. Знаешь, дознаватели тоже болеют. А я хорошая ведьма. – А он – хороший дознаватель? Девушка зябко передернула плечами, кинула быстрый взгляд куда-то в сторону. – Хороший, – тихо ответила она.