— Повинуюсь, — склонил голову Рукагин, — но я не очень много знаю. Бывший жрец сделал паузу, но Георг молчал, и он продолжил: — Шумерия небольшая страна, в ней три города: главный город Эридус с копией бабилонского Зиккурата, который ты видел, на юге — город Урма и на востоке — город Лагам. Есть ещё пара десятков поселений разной величины и множество поместий. Величина Шумерии примерно семь дней пути с востока на запад и шесть дней пути с юга на север. Мы растим хлеб, пасём скот, плавим металл, рождаемся, живём и умираем. Рукагин замолчал. — Это всё? — Прости, Хозяин, но мне будет легче, если ты будешь задавать вопросы. — Хорошо. Ваших воинов я вчера видел, они умелы и дисциплинированны, мне очень жаль, что пришлось их убить. Рукагин молча кивнул. — Вы часто воюете с другими странами? — Иногда воюем, но не со странами. Здесь кроме нас есть только русичи, мы не очень любим друг друга, но живём мирно. — Тогда с кем воюете? — С нагами. — Наги? Что за народ? — Наги не люди. — Не люди?!, — заинтересовался Проквуст, тут же вспомнив рассказ динозария о чужих. — Как они выглядят? — Ростом чуть ниже человека, трёхпалые, с хвостом и змеиной головой. — Так получается, это их мир? — Нет, предания гласят, что они пришли в этот мир после человека. — Откуда? — Из твоего мира, Хозяин. — Но у нас нет нагов! — Есть. Просто они умело скрываются и живут под землёй. Они обладают завораживающим взглядом, от которого спасает только молитва. — Ничего себе новости!, — покачал головой Проквуст. — Постой, а сами вы, когда сюда пришли? — Две тысячи пятьдесят три года назад. — Ого! Такая точность?! — Да, Хозяин, мы ведём подробные хроники нашего пребывания в Шумерии. — Как же вы попали сюда? — Нас привёл Заратуштра. — Сам Заратуштра?! Но зачем? — Мы хранители Авесты. В последние годы правления великого ассирийского царя Ашшурбанапала язычество пало в самые глубины пропасти греха и разврата, наши храмы осквернялись и разрушались. И вот свершилось второе пришествие Заратуштры. — Удивительно! — Да, воистину, божественно! Проквуст задумался, помешивая палкой угли костра. — Рукагин, — спросил он, — ты хочешь сказать, что у вас в Шумерии хранятся те легендарные 12 тысяч воловьих шкур с золотыми буквами текста Авесты?! — О, Хозяин, ты знаешь эту легенду? — Так легенда или нет? — И да, и нет. Шкур у нас нет, а вот золотые пластины с древними текстами, есть и как раз двенадцать тысяч. Каждая вложена в футляр из воловьей кожи. — А как же шкуры? — Это миф, Хозяин. Его специально распространяли, чтобы унять алчность диких народов. Кому нужны тысячи старых шкур? — То есть Авеста сразу писалась на золотых пластинах? — Конечно! — Рукагин, ты видел эти пластины? — Только копии на пергаменте. Никто, кроме энси, не знает, где в Шумерии сокрыто хранилище пластин. В повозке заворочался Артём, на востоке над лесом едва заметно посветлело. Проквуст зевнул. — Скоро рассвет. Рукагин встал и поклонился. — Хозяин, прости, разреши уединиться? — Зачем?, — удивился Георг. — Пришло время дорассветной молитвы. — Конечно, молись, — Проквуст встал, — а я пойду ещё посплю. Он тихо заполз в повозку, и улёгся рядом с сыном. Поднял раскрытую ладонь, на ней появился голубоватый прозрачный шарик. — Охраняй нас, дар, — тихо шепнул он, шарик тут же рванулся в стороны и укрыл под собою повозку. * * * Путешествие нового дня было будничным и однообразным: дорога шла сквозь кедровый лес, чуть забирая вверх. Проквуст, поспавший не больше двух часов, дремал на полу повозки, а Артём сидел на передней скамейке и беседовал с бывшим жрецом. К середине дня среди кедров появились ели и сосны, воздух стал заметно прохладнее. Повозку качнуло. Георг открыл глаза, увидел спину Артёма впереди, облегчённо вздохнул и сел. Сын обернулся. — Как поспал? — Замечательно!, — Проквуст потянулся, потом привстал, вставил скамейку в пазы и сел на неё. — Ну, рассказывай, что тут, да как? — А что рассказывать?, — Артём пересел на скамью к отцу. — Вон, солнце уже давно за полдень, Рукагин ищет место для привала. Как раз в это время за очередным поворотом открылся огромный камень, скорее даже скала почти правильной кубической формы. Рядом бил ключ и утекал весёлым ручейком вниз к высоким кедрам. Повозка свернула, остановилась. Бывший жрец обернулся. На его лице виднелась аккуратно подстриженная бородка. Проквуст изумлённо на него уставился. — Рукагин, ты стал как профессор! — А что это такое, профессор?, — улыбнулся Рукагин. — В нашем мире это весьма учёный муж. — Спасибо, Хозяин, вы очень добры. И вашему сыну спасибо, он подарил мне ножницы и зеркало. Проквуст вопросительно посмотрел на сына. — Пап, у меня лишние были. Проквуст одобрительно кивнул. На обед Артём предложил русскую тушенку с гречкой. Вскрыли две банки и разогрели в котелке на костре. Рукагин, напоивший лошадей и сотворивший послеполуденную молитву, с интересом наблюдал, как его хозяева кухарничали. Артём разложил аппетитно пахнущую кашу на пластмассовые тарелочки равными порциями и воткнул сверху одноразовые ложки. — Вот, господа, прошу к столу! Он протянул тарелку отцу, потом Рукагину. Тот вдруг энергично закачал головой. — Рукагин, почему отказываешься от еды? — Раб не должен есть рядом с господином.