— Не может быть! Это все сказки! Еле сдерживаемая ярость заходила желваками на его суровом потемневшем лице. — Я похож на сказочника?! — его рык буквально пригвоздил меня к месту. Вздрогнув, я благоразумно замолкла, решив не произносить больше ни звука, начиная опасаться за свою жизнь в полной уверенности, что попала в руки к психу, да еще и буйному, с таким лучше не спорить. Какая насмешка судьбы. Мой долгожданный брат оказался полоумным, фанатично верящим в вымысел. Ну, ладно, ведьмы. Шаманы действительно существовали, но оборотни и вампиры! И уж тем более эльфы! Я чуть не фыркнула. Конечно, в библиотеке, которую я изучила довольно тщательно, находились книги об этих мифических существах. Светлые создания природы, искусные лучники, живущие в лесах, разъезжающие на единорогах, поклоняющиеся деревьям или солнцу. Но у себя я как-то не замечала острых ушей и крыльев. Точно, сумасшедший! А он, почти мгновенно успокоившись, как ни в чем не бывало, продолжал: — Тысячелетиями наши предки жили в гармонии с окружающим миром. Мы не имели врагов и никому не угрожали. Наши племена всегда были немногочисленны, но нам не было нужды много плодиться. Мы редко гибли, а Земля сама давала нам силы, помогающие жить и процветать практически вечно. Хоть мы предпочитали обособленность, но всегда взаимодействовали с другими видами. До тех пор, пока не появились вампиры. Их сотворение — результат чудовищного незаконного и омерзительного эксперимента, использование запрещенных знаний и проведение опасного ритуала черной магии. Считается, что одна из наших прародительниц приняла участие в этом ритуале, используя свою кровь и силу, в сговоре с ведьмой, желая искусственным путем обратить обычных людей в подобия эльфов, наделив их нашими способностями, качествами, бессмертием. В результате появилось четверо первых вампиров огромной силы и с дикой, необузданной жаждой крови. В то время погиб практически весь наш род и целая человеческая деревня. Те, кто остались живы, разбежались в страхе перед неведомыми монстрами. Небольшие отдельные группы наших сородичей продолжали существовать и бороться, в надежде сохранить хоть немногое из великого древнего наследия. Однако, многое было утеряно. Тирон помолчал, задумчиво глядя в окно купе, похоже было, что он мысленно погрузился в далекое прошлое. Неужели он сам верит в то, что говорит? У меня же в голове не укладывалось, что подобное может быть реальностью. Я слушала увлекательную, печальную и трагичную историю, которая могла быть написанной в виде захватывающего рассказа или романа, но только не иметь отношения к моей жизни. — Эльфы обладают способностями, присущими исключительно нашему виду. Особыми качествами наделены только эльфийки и наследуются они по женской линии, — на этих словах он скривился, видимо считая это несправедливостью. — Они же наделены и силой природы. Раньше у каждой из вас с момента вступления в определенный возраст была наставница, передающая свой опыт и знания, обучающая, помогая советами. Твой возраст уже наступил, но наставницы для тебя уже просто нет! — последние слова он процедил с нескрываемой злобой, буравя меня взглядом, будто это я виновата в создавшейся проблеме. — Поэтому мне придется самому возиться с тобой. И тут я как будто очнулась. Надо признаться, что до последнего момента считала, что он все же рассказывает мне сказку или миф, а оказалось, что он совершенно серьезно верит в то, что говорит. Более того, по всей видимости, и я тоже должна была поверить. И когда я уже почти собралась с духом, чтобы заявить ему о том, что он болен, я вдруг вспомнила о всех тех странностях, происходивших со мной на протяжении жизни. О том, чему так удивлялась и не находила объяснения. За что меня считали ненормальной, и чем не вписывалась в обычное общество. Вот же они, ответы на мои вопросы! Но почему-то теперь, когда все, казалось бы, становится ясно, для меня запуталось еще сильнее. А Тирон тем временем продолжал, не обращая внимания на мое замешательство. — Я не смогу научить тебя пользоваться силой, у мужчин нет таких навыков. Мы сильны, быстры и ловки, живем очень долго, если повезет, намного превосходим людей, но и только. Тебе придется работать над этим самой и работать упорно, по книгам и, возможно, с помощью одной ведьмы. Вскоре, достигнув полной зрелости, ты не начнешь стареть и почти не будешь меняться с годами, если сама этого не захочешь, сможешь восстанавливать свои силы или передавать их другим. Как это происходит, я не могу тебе объяснить, понятия не имею, но способности очень полезные. Так что радуйся тому, что имеешь, женщина! — последнее он рявкнул с такой злобой, что я аж подскочила и со страхом вжалась в спинку дивана. Мне казалось нереальным даже то, что мы просто едем в мерно покачивающемся поезде, за окном так же мелькает унылый пейзаж, светит закатное солнышко. Наоборот, мир как будто потемнел и сжался до размеров нашего купе. В голове теснились тысячи вопросов, но я боялась пикнуть. А Тирон снова успокоился так же внезапно, как и рассвирепел. Да уж, мне явно будет «очень весело» в ближайшее время подстраиваться под его изменчивое настроение. — С того памятного и трагического для всех события, наши предки поклялись посвятить жизни охоте и убийству вампиров по всему свету, чтобы искупить преступление эльфийки, поставившей под удар человеческие жизни и нарушившей естественный баланс природы. Но и наши враги не дремлют, с каждым годом нас становилось все меньше, а противник многочисленен и жесток. Иногда ведьмы помогают, некоторые тоже становятся охотниками, хотя большинство предпочитает не вмешиваться, то же касается и людей, а в полнолуние пользу приносят и оборотни, являясь главной опасностью для кровопийц. К сожалению, вампиры размножаются, создавая себе подобных с огромной скоростью. Если бы не охотники, упырей было бы уже подавляющее большинство на планете. Особо ценны именно твои женские качества, и я предоставлю тебе возможность в этом убедиться, — на лице рассказчика появилась хищная улыбка, похожая на оскал зверя, отчего его красивое лицо изменилось до злобной маски, но посмотрев на меня, он лишь презрительно хмыкнул. — Боюсь, мне достался самый бесполезный помощник. Но выбирать не из чего, к тому же, ты моя сестра, и уж я постараюсь сделать так, чтобы ты начала приносить пользу. Более подробно мы с тобой обсудим все позже, я буду учить тебя языку, чтобы ты смогла прочесть эльфийские книги, и владению оружием, остальное зависит от тебя. А сейчас несколько простых правил: не перечить мне, не устраивать истерик, не задавать глупых вопросов, не ныть и не жаловаться, меня не интересуют никакие отговорки. Всем необходимым я тебя обеспечу, взамен требую полное послушание. Мы направляемся в Питтсбург, там у меня временное пристанище, там же обитает несколько моих будущих жертв. Там ты наглядно убедишься в моих словах и поймешь всю трагичность нашего положения. А сейчас советую отдохнуть и подумать над моими словами. Как только будешь готова задать адекватные вопросы, я дам тебе все ответы. Больше не произнося ни слова, он резко встал и вышел из купе, оставив меня в полном смятении. Живя скучной обыденной жизнью, в которой самый жуткий монстр — это крыса в погребе вашего дома, попробуйте за один час поверить в то, что мир вокруг вас полон мифических и жутких существ, и в то, что вы являетесь одной из них. Это нелепо. Однако, как бы неправдоподобно все не звучало, убежденность Тирона в своих словах настораживала и не сулила ничего хорошего. Ночью я не смогла уснуть. И дело не в непривычной обстановке или каких-то неудобствах. Моя голова буквально распухала от обилия новых невероятных сведений, информация не желала приниматься на веру, иначе можно не сомневаться, нормальная жизнь осталась в прошлом, а будущее представляется безумием. Брат спокойно спал на соседнем диване, слегка покачиваясь в такт движущемуся поезду, во сне его лицо разгладилось и смягчилось, на какой-то момент он перестал казаться абсолютно чужим и пугающим. Может, все могло быть не так уж плохо, если бы не откровенная ненависть, которую он не считал нужным скрывать. Но чем это вызвано? Как я могла настолько досадить ему, если вижу впервые? Измученная ночными мысленными метаниями, утром я все же решилась задать ему главный вопрос, не дающий мне покоя с тех пор, как приемная мама рассказала мне о моем появлении на свет. Что же произошло в нашей семье? За прошедшую ночь Тирон не стал более благодушным, он долго молчал, заставляя меня нервно поеживаться, но в потом все же заговорил: — Я расскажу, но лишь то, что тебе нужно знать. И больше не смей возвращаться к этой теме. Желая получить хоть какие-то ответы, я вновь замерла, забыв про недоеденный завтрак, ловя каждое его слово. — Мой отец был охотником, как и я, — медленно и напряженно начал брат, мне показалось, что эти воспоминания для него болезненны или неприятны и не ошиблась. — Он погиб от рук кровопийц, когда я был еще ребенком. Лишившись мужа и желая защитить, мать отправила меня в Ирландию, к самой древней из оставшихся эльфов, женщине, живущей много сотен лет. Через некоторое время мы узнали, что мать вновь вышла замуж, а также то, что ее преследуют, и она вынуждена скрываться вместе с твоим отцом. Я был уже хорошо обучен и нашел их. Вскоре, мы остались с матерью вдвоем, она похоронила и этого мужа, погибшего в схватке с врагом, но оказалось, что нас, однако, снова трое. Несмотря на опасности и трудное для эльфов время, вопреки здравому смыслу и моим просьбам, мать решила, что ты появишься на свет во что бы то ни стало, более того, взяла с меня слово, что я позабочусь о тебе, — глаза Тирона налились кровью, теперь, отчасти, становились понятны причины его ненависти. У меня заныло сердце от осознания того, что и с папой я никогда не увижусь, хотя так мечтала об этом в детстве, но я не осмелилась перебить брата, чтобы задать немного дополнительных вопросов о своем отце, и вновь обратилась в слух: — До твоего рождения мы постоянно были в бегах, не задерживались на одном месте, переезжая из города в город. Думаю, нет нужды пояснять, какой враг нас преследовал. Мать боялась, что факт о ее беременности станет известен, и тогда твоя жизнь тоже окажется под угрозой. Ее смерть не была необходимостью или убийством, она решила так сама. В первую очередь, потому что знала, что пока она жива, ее не оставят в покое, а значит и нас, ее детей. Ты родилась, и, уводя след от Титусвилла, мы с матерью уехали как можно дальше. Вскоре она умерла, твое появление в мире осталось тайной, как она и мечтала. Тирон замолчал, не глядя на меня. Я начала понимать, сколь глубокая пропасть пролегла между нами, и ужаснулась, заглянув в нее. Никогда прежде я не ощущала себя так ужасно. Все мои детские обиды и страдания казались теперь несерьезными и глупыми. Как же он может быть так жесток, осознанно пытаясь сделать меня виновной в том, что никак от меня не зависело, и чего я никак не смогла бы изменить? Но в тоже время, сильнее его слов, меня угнетало чувство собственной вины. В одном он точно прав, мама пожертвовала собой ради меня, выбрав мою жизнь вместо своей, оставив нас сиротами. Если бы только время повернулось вспять, я вовсе не пожелала бы никогда подобной жертвы. Не думаю, что я больше заслужила право на жизнь, чем наша самоотверженная и бесконечно любящая мама. Но все же, это был ее выбор, значит, она не могла поступить иначе. Даже волчица до последнего защищает своих щенков, и любая мать без раздумий пожертвует жизнью ради ребенка. Понятно, что он не может простить мне этого, что мои надежды на настоящую семью рассыпались, разбившись о его ненависть. Он все эти годы лишь выполнял свой долг, связанный словом. Но разве этого желала бы мать? Разве об это она его просила? «Лучше был он навсегда позабыл обо мне и о своем обещании, — в отчаянии думала я. — Пусть бы я осталась у Стоунов, благодарная этим людям за то, что как могли, вырастили и воспитали. Пусть для людей я была чужой и странной, но ни разу еще я не чувствовала и малой доли той лютой ненависти к себе, рядом с которой я теперь обречена жить». Глава 6 В правдивости слов брата мне пришлось убедиться уже очень скоро. Мы прибыли в Питтсбург — первый большой город, в котором мне довелось побывать, поздно вечером. Тирон взял извозчика, приказав доставить нас в южный район города, где располагались рабочие кварталы. Там он снимал небольшую квартиру в одном из частных домов, хозяйка которого не отличалась любопытством и не лезла в дела своих постояльцев. Как бы я хотела оказаться здесь без него, пусть даже одна, лишь бы не чувствовать гнетущего отчуждения, затмевающего любое светлое чувство, которое могло возникнуть под впечатлением от новых событий и перемен. А так, рассмотреть город почти не удалось, но я надеялась, что у меня еще будет на это время. Отдав в мое распоряжение комнатку, больше похожую на чулан с одной кроватью и стулом, брат ушел, не сообщив куда, а также когда вернется. Мое новое жилье навевало тоску. Квартира оказалась холодной и неуютной, малообжитой. В доме Стоунов — пусть маленьком и тесном — все было иначе: на окнах — фиалки и глоксинии, повсюду кружевные салфетки и накидки, связанные девочками-рукодельницами, на кроватях — веселые пестрые лоскутные одеяла, стены украшали наши рисунки и вышивки. Здесь же — лишь крашеный голый пол и такие же пустые стены, местами облупленные, никаких украшений и в помине. На кухне, как и в комнатах, было чисто, из мебели только самое необходимое. Но жить здесь, скорее всего, не слишком приятно. Впервые я начала понимать, что значит для человека место, которое можно назвать своим домом. Решив, что тоже могу считать себя хозяйкой, я заварила чай и поужинала обнаруженными в шкафу сыром и джемом, который я намазала на черствый хлеб. С грустью вспоминались семейные вечера, где ни разу я не оставалась в одиночестве. И хотя меньше всего я жаждала видеть брата, мне вдруг стало грустно и очень себя жалко. Разобрав немногочисленные пожитки, так и не дождавшись Тирона, я легла спать. Очевидно, сказалось и напряжение последних полутора дней, и плохие предчувствия, но, уткнувшись носом в подушку, я почувствовала, как слезы сами побежали по щекам и захлюпала носом. Тем не менее, прошлая бессонная ночь дала о себе знать, потому что, в конце концов, я заснула и так и не услышала возвращения брата. Я попала в совершенно не знакомую мне и чужеродную среду, в которой мне предстояло, как я полагала, прожить долгие годы. Не было заботливой матери, готовой, несмотря на огромное количество домашних хлопот, всегда помочь и поддержать, не было щебечущих сестер, и даже хмурого отца. Один только Тирон, всегда злой и недовольный, ставший отныне моей семьей. На следующий день он показал мне, где лежат деньги на продукты, хозяйство и мои расходы, объявив, что наличие сытной еды в доме теперь моя забота. К счастью, тут брат оказался неприхотлив, деликатесов не требовал, и проблемой для меня это не стало. Также, как нетрудно догадаться, ко мне переходили уборка, стирка и прочие женские обязанности, которые он с удовольствием с себя сбросил. Моим внешним видом он тоже остался весьма недоволен, хотя я уже и не чаяла хоть в чем-то вызвать его одобрение. — Купи себе приличную одежду, а эти тряпки выброси, — презрительно бросил Тирон глядя на меня. — Но учти, никаких глупых девичьих побрякушек. Твои вещи должны быть практичными, и не более. Воспользовавшись возможностью, я с удовольствием посетила магазин готовых дамских одежд. Помня указания брата, я с сожалением обошла вниманием красивые шелковые и атласные платья. Элегантные туфли на каблуках, о каких лишь мечтать можно, тоже явно не для меня. Но несмотря на это, выглядела я теперь, как мне казалось, просто потрясающе. Долго крутясь перед большим зеркалом в примерочной, я не узнавала сама себя. Бедная провинциалка, бегающая по лесу босиком, осталась в прошлом. Теперь я стала похожа на гимназистку или студентку, возможно, на дочь, пусть небогатого, но уважаемого лавочника или мастерового. Это оказалось невероятно приятно, но, пожалуй, так и осталось единственным положительным изменением в моей жизни. Мельком взглянув на мой обновленный гардероб, брат потребовал, чтобы я дополнила его дамским спортивным костюмом, а также выкинула приобретенные корсеты. Мне и раньше не доводилось их носить, видно, и теперь не судьба. Интуиция с тоской подсказывала, что мне отнюдь не ездить на пикники и загородные прогулки. Первые дни мы жили относительно мирно и спокойно. Я занималась хозяйством и готовкой. Правда, особыми талантами я в этом не блистала, в доме приемных родителей было достаточно женщин, поэтому меня почти не нагружали. Также я начала изучать древний эльфийский язык, который необходим, чтобы прочесть книги, переданные мне в полное распоряжение братом. Помня свои мечты прочесть иностранную литературу в библиотеке и испытывая желание узнать что-то новое, за это дело я взялась охотно, несмотря на то, что первоначально учителем моим стал сам Тирон. Конечно, мне пришлось нелегко. Терпением брат не отличался, повторять что-либо дважды не считал нужным, объяснял неохотно и, разумеется, постоянно злился. Но мне помогало то, что я всегда любила учиться, отличалась хорошей памятью, и прошло совсем немного времени, когда Тирон смог избавиться от надоевшей обязанности, считая, что азов мне должно хватить для дальнейшего самостоятельного изучения письменности эльфов по книгам. Сам он приходил и уходил молча, ничего не сообщая и не посвящая меня в свою деятельность, а у меня не возникало ни малейшего желания спрашивать. Сказать по правде, чем больше я изучала фолианты с мудростью наших предков, тем меньше мне вообще хотелось знать, чем занимается мой брат. Убирая его комнату, я обнаружила целый шкаф всевозможного оружия, принадлежность которого не позволяла сомневаться в том, чем занимается его хозяин. Преобладало, как ни странно, дерево. Острые колья, всех видов и размеров, заточенные болты для арбалета, сам арбалет, на вид совершенно неподъемный, мотки веревки, бечевки, сети и лассо. Бутылки и склянки с какой-то желтоватой жидкостью. Потом из книг я узнала, что это настойка из цветов вербены — травы, отравляющей вампиров, ослабляющей и обездвиживающей их. Изучив содержимое шкафа, я сделала неутешительный для себя вывод, что мой брат-охотник очень серьезно относится к своим обязанностям, и, по всей видимости, потребует этого же и от меня. И он полностью подтвердил мои догадки, ежедневно экзаменуя меня о том, что я успела изучить. Практически всегда он оставался крайне недовольным мной, хотя я предполагала, что угодить этому человеку вообще невозможно. Он утверждал, что я не стараюсь, прикладываю недостаточно усилий, что не осознаю всю степень ответственности. С каждым днем становился все мрачнее и угрюмее. И если бы он только ограничился грубыми окриками. В самые отвратительные из дней, после неудачной охоты, например, или пребывая в плохом настроении, Тирон бил меня, говоря при этом, что только так можно сделать из меня хоть что-то менее ничтожное. По-моему, таким образом он просто удовлетворял свои садистские наклонности. Иногда ограничивался просто пощечиной, очень обидной, но не страшной, сцепив зубы и ненавидя его до глубины души, я терпела. А иногда он устраивал мне, как он это называл, «хорошие тренировки», и все проходило куда более мучительно, когда, обливаясь слезами от боли, мне приходилось излечивать свои синяки и ссадины. А брат только пуще злился и лютовал оттого, что я даже не пыталась сопротивляться и защищаться, как он требовал, лишь закрывалась руками. Вначале для меня это оказалось шоком. В нашем городке, конечно, иногда случались драки между подвыпившими парнями или подростки выясняли отношения, но разве меня можно было рассматривать достойным соперником высокого мускулистого мужчины? Не говоря уже о том, что в доме у нас не приветствовались телесные наказания, и даже хулигана Мартина отец не считал необходимым пороть. Но первоначальное чувство острой обиды, унижения, оскорбленного достоинства со временем приглушились, скорее я стала относиться к этим избиениям как к неизбежному злу, связанному с братом. Вскоре я поняла, что со страхом жду его возвращения домой, не зная, в каком расположении он явится сегодня и к чему мне следует быть готовой. А в один далеко не прекрасный день мне пришлось совсем туго. Почти под самое утро, Тирон ввалился в дверь, тяжело припадая на правую ногу и зажимая рукой рану на боку. Я в страхе заметалась по комнате, не зная, что предпринять и чем помочь, пока он грубо не схватил меня за руку и не дернул к себе. — Пришло время показать, чему ты научилась, и не зря ли я трачу на тебя время, — прохрипел он. — Примени свою силу, излечи рану, или я сотру тебя в порошок. С бешено колотящимся сердцем, я закрыла глаза и, взяв его за руку, попыталась представить, что это не мой безумный братец, угрожающий меня убить, а страждущий, нуждающийся в помощи. Он молчал, не мешал мне, не торопил, за что я была ему благодарна на тот момент. Почувствовав покалывание в руке, я сосредоточилась, и опомнилась только тогда, когда без сил рухнула на пол. Тяжело дыша и обливаясь потом, я лежала, глядя в потолок, чувствуя, как пульс молотом бьется у меня в висках. Когда слух ко мне вернулся, я услышала, как он хмыкнул. Больше Тирон ничего не сказал, не помог мне подняться, не поблагодарил, просто ушел к себе в комнату и закрыл дверь. Как же мне сейчас хотелось оказаться в любимом лесу! Каменные стены не могли мне помочь, напротив только давили, будто опустошая меня еще больше. С трудом перевернувшись на живот, я наполовину ползком добралась до кровати и сразу же отключилась. Ближе к обеду, совершенно разбитая, с головной болью, я выбралась из комнаты и застала брата вполне живым и здоровым. Если я ждала хоть каких-то изменений в его отношении ко мне, то, как видно, не зря. С того дня он стал еще более требовательным и еще более жестоким, настойчиво заставляя меня тренироваться до изнеможения. Примерно через пару недель со дня приезда, я решилась написать письмо маме в Титтусвилл, ведь она наверняка по мне уже скучает и волнуется. Врать, конечно, очень не хотелось, но я с комком в горле написала вполне бодрое, обнадеживающее письмо, рассказав о своей жизни только то, что хоть с некоторой натяжкой можно назвать нормальными моментами. Обратного адреса я не оставила, побоялась, что мама может написать ответ, а неизвестно, как на это отреагирует Тирон, если вдруг узнает. Спрашивать я не рискнула, уверенная, что услышу отказ. Возможно, я не имею права больше общаться с прошлым. Так тянулись первые полгода моей новой жизни. Помимо ведения хозяйства и изнуряющих занятий, у меня выдалось несколько светлых дней, когда я позволила себе прогулку по незнакомому, огромному и интересному городу. Конечно, я боялась заблудиться, поэтому далеко не уходила, но набережную реки Мононгаела изучила вдоль и поперек. Крики портовых рабочих, запах тины и рыбы, гудки пароходов, медленно проходящих вдоль берега, вызывали у меня провинциальный восторг и любопытство, ведь все это было необычным для жительницы маленького городишки. Особенно мне нравились холмы вдоль реки, покрытые деревьями и густым подлеском. Оттуда открывался великолепный вид на реку и на сам город. Вдалеке виднелись громады небоскребов, по вечерам зажигалась яркая неоновая реклама, и все казалось праздничным и красочным. Там, среди зелени, я себя чувствовала хорошо и легко, позволив ненадолго забыть о своих горестях. Людей вокруг меня было очень много, наверное, я за всю свою жизнь не видела столько незнакомых лиц, либо спешащих мимо, либо чинно прогуливающихся, но не обращающих никакого внимания на восторженно глядящую вокруг девушку. И, конечно же, это оставалось в тайне от Тирона, я немало рисковала, уверенная, что он не одобрит праздного шатания вместо занятий. Но и эта относительно спокойная жизнь закончилась, когда Тирон решил, что я могу приносить больше пользы, и перешел к практическим занятиям. Описание вампиров и теорию их убийства я знала назубок: выследил, заманил, обездвижил вербеной, всадил кол в сердце, сжег тело или избавился от него любым другим способом. Однако ни с одним из представителей этого пугающего вида я еще не встречалась, и во мне крепко зрело чувство, что не желаю встречаться и в дальнейшем. Разумеется, мое мнение по этому вопросу никого не волновало. Я даже заикнуться боялась о том, что не желаю для себя такой участи. Думаю, в противном случае моя участь была бы еще более незавидной. С утра Тирон пропал, сообщив, что моя первая охота состоится сегодня вечером, и предупредив, чтобы я была готова. И как, интересно, я могла подготовиться? Технически я знала, что нужна скорость, ловкость и сила. Как правильно держать в руке кол и как всадить его в сердце, я тоже знала. Именно этот навык мне пришлось отрабатывать до автоматизма последние три месяца, в лохмотья измочалив несколько боксерских груш и манекенов. Но с остальными пунктами охоты дело обстояло плачевно. Мне не хватало ни скорости, ни ловкости, ни, разумеется, силы. Как мне ласково сообщил мой любезный брат, меня убьют на первом же задании. И вот, после всего этого, он оставил меня в одиночестве, дрожащую от страха перед наступлением вечера, мучимую сомнениями по поводу того, нужно ли мне такое предназначение, терзаясь сомнениями, а не сбежать ли мне куда глаза глядят из этого ада? Где угодно, в самом отвратительном месте на земле будет куда лучше, чем здесь и сейчас. К наступлению вечера, я довела себя до крайней степени нервозности, вздрагивая от каждого шороха, а когда в стекло стукнул голубь, усевшийся на подоконник, чуть не лишилась сознания от ужаса. Тирон вернулся после наступления сумерек. Как всегда, мрачный и сосредоточенный. Заметив мое паническое состояние, он помрачнел еще сильнее. — Я предполагал, что ты для этого не годишься, — при этих словах я с надеждой посмотрела на него вложив во взгляд весь свой страх и мольбу. Не сработало. — Как бы там ни было, придется учиться. Выбор у тебя не велик. Либо делаешь, как я скажу, либо… — он многозначительно замолчал, предоставляя мне возможность самой додумать, что он сделает со мной в случае непослушания. Глава 7