Обращению своему он обязан стечению обстоятельств в виде повального мора от чумы, владению его матерью темной магией и ее сильной любви к своему семейству. В результате сложнейших заклинаний при помощи ныне исчезнувших природных сил четыре человека — Дамианос, его брат, сестра и их отец — начали свой путь вечности в новом качестве. Все остальные вампиры, населившие Землю, уже дело рук одного из них. Таким образом, пусть очень разбавленная, частица крови Дамианоса или его родных присутствует в крови каждого обращенного. — Я пощадил тебя, но одной тебе все равно не выжить, — как бы между делом заметил он. — Тебе следует вернуться к своему создателю. Право слово, я с удовольствием оторвал бы ему голову за халатность и безответственность, за то, что ничему не научил. Знаешь, в Европе подобное вообще вне закона, сам факт твоего обращения преступен. Представь себе, они там живут по законам, — неожиданно Дамианос расхохотался. — Глупцы. Мы высший вид, мы вне закона, — так же резко, как поддался веселью, этот пугающий вампир вновь стал серьезным. — Решать, конечно, тебе, Мэри-Нэлл, но в следующий раз может так не повезти. Он бесспорно прав, и эти ужасные недели еще раз подтвердили истинность слов Дамианоса. Раз уж я так и не решилась выйти на солнце, то следовало как-то принять себя в новом качестве и искать возможности устроить свою судьбу. На мне уже слишком много крови, и я всем сердцем желала научиться жить нормально. Но как же это сделать, если не на кого опереться, не у кого спросить совета? Все мысли в моей голове смешались. Я не обманывала себя, передо мной сидел отнюдь не добрый Санта Клаус, но его элегантность, осанка, манеры выдавали в Дамианосе человека высокого положения, привыкшего повелевать. А вернуться к Трою, существу, к которому, кроме ненависти и отвращения, я ничего не испытывала, и которого винила во всех моих бедах — это выше моих сил, поэтому я решилась робко спросить: — Простите, сэр, очевидно, с моей стороны — это верх бестактности и неприличия, но не могли бы Вы взять меня с собой?.. — Послушай меня, Мэри — Нэлл, — мягкий голос его не слишком гармонировал с холодными равнодушными глазами. — Не стоит переоценивать мою доброту. Я вовсе не благотворитель, и в новообращенных вампирах не вижу пользы. Да, я помог тебе сегодня, но ты всего лишь развлекла меня свободным вечером, — он лениво любовался игрой света в своем бокале с вином. — На самом деле и, возможно, вскоре ты это поймешь, большинство вампиров стараются не попадать в поле моего зрения. Но сегодня, похоже, и правда ночь благих дел, поэтому дам тебе два совета, и от того, воспользуешься ли ты ими, будет зависеть твое будущее. Первое: всегда уничтожай за собой трупы, тебя ведь в детстве учили не разбрасывать мусор? И второе: вернись к своему создателю. Пусть ты и ненавидишь его, для вампира он не сделал ничего плохого. То, что он пьет кровь — это наша сущность и единственная возможность бытия. Он убил твоего жениха, чтобы спасти тебе жизнь, помог завершить обращение. Он знает способ не бояться солнца и хотел тебя тоже защитить от него, обещал поддержку и помощь. А вот без него, во что ты превратилась? — это напоминание вновь заставило меня вспыхнуть до корней волос. — Очевидно, Вы правы, сэр, я так и сделаю, — с горечью согласилась я, хотя даже не представляла, как смогу заставить себя показаться на глаза кузену. Дамианос удовлетворенно хмыкнул. Тогда я решилась спросить о том, что меня больше всего мучило. Ведь я же видела, что Трой, прокусив шею чернокожей служанке, смог спокойно отстраниться, и даже меня оторвал. Почему же у меня так не получается и каждый раз я вижу перед собой обескровленный труп? — Я очень благодарна Вам, мистер Дамианос! — искренне воскликнула я. — Но, может быть, Вы не откажете мне еще в одной просьбе? — я умоляюще посмотрела в его высокомерно-холодные, но умные глаза хищника, начиная понимать, что уже перехожу границу его терпения. Но для меня это было очень важно, поэтому я продолжила. — Научите меня не совершать каждый раз убийства! У меня не получается, как бы я не старалась, но я знаю, способ есть. Возможно, пройдет какое-то время, прежде чем я отыщу кузена, а мне не хотелось бы Вас подводить. — Учить я тебя не стану, это дело твоего создателя, а меня ждут свои дела. Скажу лишь кратко, — милостиво согласился вампир. — Не терпи жажду, пей кровь каждую ночь, да хоть три раза за ночь, если есть возможность и желание. Тогда жажда не будет затмевать твой разум и заполнять мысли, — и Дамианос объяснил мне, каким образом можно уловить момент, когда нужно остановиться, слушая сердце жертвы. Я очень старательно внимала и запоминала, понимая, что до возвращения к Трою это моя единственная возможность чему-то научиться. К тому же, я не исключала, что после побега кузен не пожелает меня знать. — И напоследок уже не совет, а пожелание, — по тому, как жестко сузились его глаза, я поняла, что это, скорее, приказ. — Если кто-то вдруг будет спрашивать обо мне или самой захочется поболтать, лучше держать язык за зубами, чтобы потом не пожалеть. Прощай, Мэри-Нэлл! На меня словно холодом дохнуло и захотелось поежиться. Не осталось ни малейших сомнений, что в случае нескромности моя вечность тут же оборвется. Дамианос исчез, а я, ощущая странную усталость или, скорее, подавленность, поспешила обратно в номер. Весь день я проспала, впервые за долгое время в мягкой уютной постели, не беспокоясь, что кто-то меня потревожит. А вечером, тщательно приводя себя в порядок, собираясь на охоту, я обдумывала последние события и советы древнего вампира. Признавая его правоту, тем не менее, я откровенно трусила возвращаться к Трою с покаянной головой, для такого шага необходимо набраться мужества. А что если попробовать найти Марко? Я не сомневалась, что он согласился бы стать моим учителем. Вот только где его искать? Я решила сначала сходить поохотиться, попытаться воспользоваться советами Дамианоса, а потом возвращаться в Гринвуд, положившись на судьбу. Если Трой все еще там меня дожидается, то я попробую наладить отношения с ненавистным кузеном. Ну, а если он уехал, возьму карету, кучера, соберусь в дорогу и попробую отыскать Марко, может, падре о нем что-то знает. Пожалуй, впервые я оправлялась на поиски жертвы не только мучимая жаждой, но и в приподнятом настроении. «Если я научусь обходиться без убийств, можно будет жить в ладу со своей совестью», — мечтала я. Но стоило мне лишь пройти до соседей улицы, как вдруг от стены дома отделилась тень, изрядно напугав меня, и передо мной вырос Трой собственной персоной. — Здравствуй, Мэри! — и в то же мгновение резкая боль, раздирающая внутренности, буквально ослепила меня. Глава 4 Задыхаясь и сгибаясь пополам, я падала на тротуар, глотая ртом воздух. Адская боль. Сильные руки подхватили меня, еще несколько мгновений — и я оказалась брошенной на пол. Быстрым движением Трой выдернул из меня обломок какой-то сучковатой палки, боль сразу стихла, и по пульсирующим движениям внутри я поняла, что рана начала затягиваться. Теперь я могла оглядеться и подумать, что нашла, кажется, совсем не то, что собиралась искать. Хотя глупо было надеяться на радужную встречу. Мы находились в каменном доме, зияющем пустыми глазницами окон, видимо, не восстановленном после пожара или брошенном еще с войны. Ледяные глаза кузена были полны гнева: — Я целый месяц искал тебя по всему штату, чуть не каждое захолустье обшарил! В каждом округе промышляют охотники, и я почти уже смирился с мыслью, что они нашли тебя раньше. Я-то, идиот, переживал, даже винил себя. Думал, ты или давно мертва, или, если сильно повезло, прозябаешь где-нибудь в развалинах, одинокая и страдающая. А ты, оказывается, прекрасно устроилась в самом центре Мемфиса и совсем не выглядишь несчастной. Казалось, Троя буквально распирает от негодования. — Как ты нашел меня? — простонала я. — Да не велика проблема, на самом деле, — язвительно фыркнул кузен. — Мне пришлось всего лишь поездить по окрестным городам, послушать да почитать местные бульварные газеты, чтобы узнать, где в последние месяцы находили обескровленные трупы со следами укусов на шее. У тебя даже не хватило мозгов прятать их, закапывать или хотя бы как-то пытаться изобразить нападение животного! И как полиция не вышла на тебя только? Видно, действительно ты везучая, хоть и дура. Ну, а после этого отыскать тебя уже не составляло труда. Мне нечего было возразить на его тираду. Дамианос уже вполне недвусмысленно объяснил мои промахи. Почему-то за все время одиночества я даже не задумалась, что не только лишала кого-то жизни, но и совершала уголовные преступления, и, скорее всего, полиция уже подбиралась ко мне. А еще и какие-то охотники. Падре тоже ими угрожал. Похоже, мне действительно очень повезло, что древний вампир встретился мне раньше их или служителей закона. Да и Трой нашелся сам прежде, чем я могла надеяться. — Итак, ты вся нарядная и цветущая, вполне довольная жизнью, обитаешь в гостинице, в номере, который для тебя снял какой-то важный господин, как мне сообщил администратор. Я с ног сбился, потратил столько драгоценного времени, а ты, оказывается, сбежала, чтобы стать содержанкой этого напыщенного хлыща! Не слишком долго о свежеусопшем женихе скорбела! Хотя, чему я удивляюсь, вы, женщины, как кошки, приспосабливаетесь ко всему, — презрительно бросал мне грязные слова Трой. Почему он позволил себе так разговаривать со мной?! Конечно, я совершила много ошибок, но это не дает ему право оскорблять и предъявлять такие гнусные обвинения, возмутилась я: — Это неправда! Не смей так говорить, ты ничего не знаешь! Этот мужчина — вампир, который помог мне и поддержал в трудный час. Но он — благородный человек и ничего не требовал взамен! В отличие от тебя, он джентльмен! А тебя я не просила меня разыскивать. Ты не отец мне, не муж и не опекун, и я не обязана тебе подчиняться! — запальчиво воскликнула я, уже не вспоминая о своих благих намерениях вернуться. — Замолчи! — хлесткая пощечина обожгла мне лицо. — Я пытался с тобой по-хорошему, Мэри, но, видно, не получится. Я твой создатель, а значит, твой господин и хозяин, запомни это! Ты уедешь со мной и будешь покорной, так что, кто бы он ни был, ты никогда больше не увидишь своего «джентльмена». Теперь я твой кавалер, и уж поверь, не хуже этого франта буду. Вспыхнув от обиды и боли, я безумно пожалела о своем решении вернуться. Никто еще ни разу в жизни не позволял себе поднять на меня руку. Не помню, чтобы отец когда-то повысил голос, не говоря о большем. Жгучие слезы унижения навернулись на глаза, но я, никак не могла показать свою слабость перед негодяем, и, сжав губы, мотнула головой, стараясь, чтобы голос не дрожал: — Ты ничтожество, Трой! Я убегу от тебя снова при первой возможности! И ты не коснешься меня никогда. Кто угодно, но не ты! — и откуда только нашла в себе столько смелости? — Ах ты!.. — окончательно разъярился он. — Сначала Марко, потом Квентин, теперь этот красавчик, а я, значит, тебе не подхожу? Недостаточно благородный для тебя? Ну, ничего, видно, ты меня еще плохо знаешь. Я хотел по-хорошему, сама теперь виновата! — заломив мне руки одной своей рукой, другой он стал сдирать с меня платье. Кажется, даже в грязном сарае или около очередного обескровленного трупа мне не было так мерзко, как сейчас. Отчаяние придало сил, я отбивалась, как могла. — Трой, пожалуйста! — умоляла я, захлебываясь слезами. — Не надо, не трогай меня! Я буду слушаться, я собиралась вернуться, честное слово! Я не сбегу больше, я буду делать все, что ты скажешь, только не это! — казалось, что мои рыдания лишь раззадоривали его. — Пожалуйста, ради всего святого! Остановись! Ведь ты же любил кого-нибудь! Ради нее, умоляю, не делай этого! Странно, но хватка ослабла, и, выругавшись, он позволил мне отползти в сторону. Судорожными движениями я попыталась прикрыться обрывками платья, пока он не передумал. — Ладно, с этим разберемся позже, — раздраженно бросил кузен, доставая из угла кожаную седельную сумку. — Завтра мы уедем из города, а пока мне нужно подготовиться. Но я приму меры, чтобы ты больше не сбежала, потому что не верю тебе ни на йоту. Эти веревки вымочены в вербене, так что порвать их не получится. Тебя ждет ночь незабываемых ощущений, раз уж отказалась испробовать другие. Натянув кожаные перчатки, он перебросил шнур через потолочную балку и, подтолкнув меня, стянул им мои запястья. Руки словно огнем обожгло, я задергалась и застонала от неожиданной боли. В довершение, мучитель натянул веревку, отчего я почти повисла, словно рабыня у столба. — Тебя что-то беспокоит? — глумливо ухмыльнулся Трой. — Ничего, немного потерпишь, заслужила. Надо бы тебя еще и выпороть, чтобы стала покладистой, жаль, кнута под рукой нет, но это всегда успеется. И не советую кричать и звать на помощь. Места вокруг пустынные, дома брошенные, и я убью любого, если застану тут, вздумай ты своевольничать. Несколько часов, показавшихся вечностью, пришлось мне так простоять, тихо скуля и приплясывая на кончиках пальцев. Внутренности крутило, пересохшее горло полыхало, ведь я не успела поохотиться. Ну почему он так жесток со мной? Почему оскорбляет и унижает? Я же действительно собиралась вернуться. Почему мой создатель — этот грубый мужлан, а не благородный мистер Дамианос? Ненависть и обида разъедали душу не хуже веревок с проклятой вербеной, казалось, проевших мои руки до кости, а попытки освободиться только причиняли лишние страдания. «У меня нет выбора, мне придется заставить себя смириться, что именно Трой теперь станет главой нашей странной семьи, лишь бы он меня не трогал», — уговаривала я себя, глотая слезы. Но вот, наконец-то, вернулся мучитель и привел с собой чернокожего парня. — Освободи меня, пожалуйста, я не стану убегать, — взмолилась я, чувствуя, как при виде человека клыки рвутся из ноющих десен, а слюна едва не капает на пол. Может, потому, что я сама потеряла сегодня кровь из-за раны в животе, но жажда мучила сильнее обычного. Наконец, кузен позволил мне припасть к горлу жертвы. С огромным облегчением ощутив привычный, несравнимый ни с чем вкус крови, я вновь потеряла голову, забыв и слова Дамианоса и свои благие намерения, опомнившись, лишь, когда Трой довольно грубо оторвал меня от чернокожего. — Я не позволю тебе выложить нашу дорогу трупами, это не входит в мои планы, советую сразу запомнить. Похоже, с тобой придется повозиться, — недовольно проворчал он. — Думаю, тебе не хватает стимула. Но ничего, уверен, что смогу научить. «Мне бы твою уверенность», — мысленно вздохнула я, с сожалением понимая, что в этот раз должна лишь кузена благодарить, что избежала еще одного убийства. — Так как твоим словам я не верю, — заявил Трой, — чтобы ты больше не пыталась меня обмануть, я принял меры. Защитное кольцо от солнца ты не получишь, эта честь слишком велика для тебя. Глаз я с тебя больше не спущу, а чтобы не сбежала в мое отсутствие, с нами поедет твоя няня. Она ждет в карете с твоими вещами. Если будет новая попытка, я убью Нэнси. А если вам удастся удрать вдвоем, я сначала вернусь и убью всех ее родных, а потом найду вас и убью ее тоже, и она знает об этом. Если Трой хотел припугнуть меня, то просчитался. Его слова, напротив, очень обрадовали меня. Бежать мне все равно некуда, в этом я уже убедилась, а воссоединиться с любимой няней — это ли не подарок? В путь мы отправились перед рассветом, двигались в закрытой коляске, плотно задернув шторки и прикрыв ставни с солнечной стороны, так что мне ничего не мешало. Кузен сам правил лошадьми, сидя на козлах, что меня тоже устраивало гораздо больше, чем постоянно видеть его рядом с собой. Я лишь старалась держаться на расстоянии от няни, не слишком доверяя сама себе, хотя чувствовала, что не так невыносимо страдаю от жажды, как в первое время. Самое главное, что моя дорогая Нэнси была теперь со мной. Само ее присутствие дарило мне спокойствие и надежду, что, все еще как-то наладится. Да и няня счастлива быть рядом, это видно, она по-прежнему любит меня, несмотря на мои изменения. И от этого на душе становилось чуточку легче. Когда карета тронулась и затряслась на ухабах, я подумала, что весь последний месяц прошел для меня как в тумане. Будто смотришь вокруг, но не можешь понять, что происходит и где ты находишься. Я не помню ни города, ни улиц, по которым много ночей подряд кралась в поисках жертв, даже сарая своего почти не помню, словно и не было его вовсе. К огромному моему облегчению, я и лиц несчастных, тех, кому не повезло встретиться мне на пути, не сохранила в памяти. Единственное воспоминание о Мемфисе запечатлелось с появлением величественного Дамианоса, точно он разбудил меня от страшного сна, в котором я провела первые недели своей вампирской жизни. «Наверное, это к лучшему, — вздохнув, подумала я. — Память бывает очень жестока». По дороге Нэнси рассказала о том, что случилось после моего бегства. Тело Квентина обнаружили в реке, ниже по течению от того места, где наутро под обрывом нашли обломки его двуколки и каурого жеребца со сломанной шеей. Мое исчезновение так и осталось необъясненным. А когда недавно в нескольких милях ниже в воде нашли неузнаваемый полуразложившийся женский труп, сделали предположение, что я погибла вместе со своим женихом. Так что у меня теперь своя могила на семейном кладбище, где покоилась неизвестная утопленница. Няня была единственной из всех, кто знал правду или о многом догадывался, не считая, пожалуй, падре, который молчал. Не могла ничего сказать полиции и Нэнси, даже если бы и хотела. Взбешенный Трой после моего побега несколько раз выпытывал у нее, где и у кого я могла скрываться. Очевидно, заодно и внушил ей помалкивать. В тот же день мы остановились на постоялом дворе в каком-то маленьком городке. Было еще светло, но Трой собрался поохотиться. К тому времени я снова проголодалась и не удержалась от вопроса: — А как же я? Мне ведь тоже нужна кровь. Ты приведешь с собой кого-то? Нагловато ухмыльнувшись, кузен возразил: — А у тебя теперь еда всегда с собой, Нэнси не даст умереть от жажды. — Нет, Трой, это невозможно! — запаниковала я. — Ты же знаешь, я не умею сдерживаться, я могу убить ее. Похоже, мой страх только забавлял злодея. — Ну, почему же невозможно? — возразил он. — Она кормила тебя в детстве, покормит и сейчас. Зато у тебя, наконец, появится тот самый стимул, о котором я говорил, — откровенно издевался кузен — его, кажется, забавляла вся эта сцена. — Трой, не будь так жесток! — взмолилась я. — Няня мне как родная! — Как хочешь! — пожал он плечами. — Только ты же знаешь, что все равно не выдержишь. А чем голоднее будешь, тем больше вероятность, что действительно не сможешь остановиться, и тогда точно убьешь ее, — закрывая дверь, усмехнулся Трой. Похоже, для него нет ничего святого. Неужто он не понимает, как дорога мне Нэнси? Ее убийство станет той последней каплей, после которой я никогда не смогу простить и принять себя. Знакомые симптомы нарастающей жажды подсказывали, что неизбежно наступит время, когда я не удержусь и преступлю запретную черту. Так, может быть, пока я еще владею собой, прервать, наконец, этот кошмар? Между неплотно задернутых портьер в щелку пробивался веселый лучик с танцующими в воздухе пылинками. Словно зачарованная шагнула я к нему, чтобы отдернуть штору. В последнее мгновение негритянка буквально повисла на моей руке: