Британские звездочеты, объединяйтесь! Рано утром 6 мая любители звездного неба смогут увидеть невероятное шоу Эта-Акварид: метеоритный дождь, вызванный обломками кометы Галлея. Насладиться им смогут даже самые неопытные астрономы! Вы увидите до тридцати падающих звезд в час! Мы с Элиотом не успели построить планы. Всё даже не успело начаться, прежде чем он уехал в Канаду, прежде чем все пошло наперекосяк, но я понимала, что единственный способ пересилить ощущение пустоты в груди и тяжести в животе, неизбежное в этот день, когда мы хотели наблюдать за метеоритным дождём – занять себя чем-нибудь. Этот день выдался свободным, и я потратила его на роспись коридора, включив громкую музыку, распахнув двери и окна, чтобы наполнить дом свежим летним ветром. Я хочу всё переделать на свой вкус, но сохранить часть Луизы – её шторы ручной работы, их с Мартой фотографии в рамках, – чтобы в истории дома навсегда остался её след. Это займет немало времени, но как только всё полностью прояснится, я свяжусь с благотворительной организацией, о которой мне во время интервью рассказала Лаура. Организацией, предоставляющей жильё подросткам, подвергающимся жестокому обращению или лишившимся дома. Я буду получать от благотворительной организации арендную плату, чтобы частично оплачивать коммунальные услуги, а люди, которым это действительно нужно, получат жилье. Мне сразу же понравилась эта идея. Я решила, так будет правильно. И мой дом всегда будет полон. Это важно для них и важно для меня. У меня вновь появится семья, немного нетрадиционная, но тёплая, как та, что была у нас с Луизой. Я делаю шаг назад и улыбаюсь. Мои старые джинсы измазаны белой краской, ноздри щекочет запах эмульсии. Дом стал ярким и свежим, я словно вдохнула в него новую жизнь. Смотрю на время. Почти шесть. Я приму душ, пожарю себе тосты, посмотрю фильм. Потом лягу спать, а когда проснусь, ночь звездопада закончится, и небо будет уже не чёрным, а голубым. И это будет просто ещё один день. Ещё один день, когда я скучаю по Элиоту. Когда я час спустя сажусь перед телевизором в чистой пижаме, замотав мокрые волосы в полотенце, и включаю телевизор, на экране всплывает фильм с Томом Крузом. – Почему у него всё время в руке пистолет? – однажды спросила я Элиота. – Это так скучно. – Для тебя – безусловно. Ты слишком избалована новаторством таких киношедевров, как «Шайбу! Шайбу!» – Именно, – сказала я. – Это мой любимый фильм на все времена. Самый любимый – потому что его мы смотрели вместе с Элиотом, прижавшись друг к другу на этом диване, и смеялись, и болтали, и часы летели и летели. Я скучаю по нему. И легче мне не становится. Я скучаю по нему с каждым днём всё сильнее, и это больно. Физически больно. Я беру телефон. Нахожу его имя. Мой палец замирает над ним. Нужно ли? Можно ли? Я смотрю в телевизор, потом – сквозь жалюзи – на темнеющее небо. И прежде чем успеваю передумать, нажимаю на его имя. Элиот. И слышу гудки. О Господи. Телефон гудит. Гудит. Я перестаю дышать. Сердце колотится в горле, как барабан. Меня тошнит. Я жду. Жду, когда услышу его голос. Когда его волшебный голос скажет: «Привет». Но телефон гудит, щёлкает голосовая почта. Я сбрасываю звонок. Если его телефон не выключен, то он слышал мои голосовые сообщения. Он увидит. Он увидит пропущенный звонок, когда снова посмотрит на экран. И если захочет со мной поговорить, он позвонит. Он знает, как со мной связаться. Знает, что я по нему скучаю. Я кладу телефон на место, подтягиваю повыше одеяло, прибавляю громкость. Телефон громко вибрирует, и я резко просыпаюсь. Я не думала, что усну на диване, и какое-то время вообще не понимаю, что происходит. За окном – тёмное небо. На тарелке – полусъеденный тост. На экране – мыльная опера, которую я начала смотреть; теперь она уже закончилась, идёт какая-то викторина, и зрители смеются. Я сажусь, отбрасываю волосы с лица, и мне кажется, что я всё ещё сплю, когда я вижу на экране имя Элиота. Я сглатываю и отвечаю на звонок, мой голос хриплый от сна: – Привет. – Ну привет, – говорит он, и мои внутренности превращаются в желе. Я так по нему скучала, так скучала по его голосу. – Как оно всё? – Хорошо, – отвечаю я на автомате. – Хотя… нет. Всё плохо. Тишина. – Я тебе звонила, – я бессильно пытаюсь заполнить пустоту. – И… и сообщения оставляла. Ты, наверное, уже их прослушал, с Божьей помощью, и… – Эмми, я тебя не слышу. – Что? – Ты в гостиной, да? В гостиной Луизы связь всегда ловит паршиво. – Сейчас-сейчас, – я срываюсь с дивана, – одну секундочку, – я бегу в коридор, голова – тяжёлая спросонья, и я так рада, что он сейчас меня не видит, не знает, как я счастлива слышать его, говорить с ним по телефону. – А теперь? – Алло? Господи, серьёзно? Сейчас? Я готова кричать в телефон. Почему именно в этот момент? – Алло? Алло? Элиот? – Алло, – говорит он. – Ты теперь не в гостиной? – Нет, – я слышу его смех, его чудесный смех, и улыбаюсь. – И ты меня слышишь. – Вроде как, – говорит он, и вновь повисает тишина. – Я нашла твой диск… я звонила тебе и писала, но… – Луиза хотела его тебе отдать. Мы говорили о нём в ночь полнолуния, и я сказал, что давно думал об этом, но мне страшно. Она ответила, что вы с ней часто обсуждали эту тему и она может передать его тебе, чтобы не давить, ну, в случае, если… – В случае, если что? Элиот снова смеётся. – В случае, если ты будешь слишком в шоке. В плохом смысле. – Не буду. Я так счастлива. Я очень счастлива, что это оказался ты. – Эмми? Алло? – Да какого чёрта… алло? Элиот, ты меня слышишь? Элиот? – Алло? Алло? – Это ужас какой-то, – бурчу я в телефон. – Эм, ты можешь выйти на улицу? Прежде чем он успевает договорить, я уже открываю дверь и в одних носках выхожу на крыльцо, иду по подъездной дорожке, словно по раскалённым углям. Крошечные камушки впиваются мне в ноги. – Ну а теперь? – я морщусь. Он смеётся. – Лучше. – Я-то думала, мы живём в двадцать первом веке. Думала, у нас тут роботы, и фейсбук, и спиральные овощерезки, а чёртова связь по-прежнему не работает на большом расстоянии. – Ну, – судя по голосу, Элиот улыбается, – между нами не такое уж большое расстояние. Я застываю. – Ты дома? – Нет, – говорит он. – Пока нет. – Во Франции? – Подумай ещё, Эм! Ещё чуть-чуть! – Элиот, ты уверен, что дело не в твоём телефоне? – я смотрю на экран. – У меня связь отлично работает. – Чуть левее… – Ты издеваешься? Это не игра в твистер! Он снова смеётся. – Ну-ка, ну-ка, иди ко мне… Я стою на подъездной дорожке, мои носки намокают. – Что? Что ты сказал? – Подними глаза, – говорит он, и я слышу его глубокий, ласковый голос не по телефону. Я отрываюсь от телефона и вижу его. Вот он. Элиот. Элиот. Он стоит у ворот, его чёрная куртка распахнута, он улыбается, лёгкий бриз треплет его волосы. Он убирает телефон в карман. – Можешь положить трубку. Я замираю. Я не в силах шевельнуться. Прижав телефон к уху, чувствуя, как носки разбухают от воды, я протягиваю ему руку. Он подходит, берёт мою ладонь, заправляет мне за ухо выбившуюся прядь волос. Гладит тёплой рукой моё холодное лицо. – Привет, – шепчет он. – Я очень скучал по тебе. – А я – по тебе, – бормочу я сквозь слёзы. – Где ты был? – Вытаскивал голову из задницы, – он печально, виновато улыбается. – Сложнее всего на свете мне было оставить тебя. Но мне нужно было это время, Эмми. Я киваю. – Наверное, и мне. – Нам обоим, – он вновь заправляет мне за ухо прядь волос. – Нам обоим. Он притягивает меня к себе, тёплые, сильные руки сжимают мою спину, обнимают меня. Это он. Это он. Это всегда был только он.