— Ну вот, ты опять мне подмигиваешь, — насмешливо продолжал он. — Я заставляю тебя нервничать? Ты только посмотри на себя, красный — явно твой цвет. Я в ту же секунду развернулась и бросилась к лестнице. — Мы друг другу подойдем, учитывая, что я все-таки дьявол! — крикнул он мне вдогонку. * * * Элек, ни слова не говоря, положил себе еду на тарелку, а я не отрывала глаз от кольца в его губе. Рэнди смотрел на него с презрением. Моя мама несколько раз наполняла свой бокал вином. Да уж, наша собственная версия семейки Брэйди[2]. Я притворилась, что просто наслаждаюсь тетразини, и старалась не думать о том, что он подслушал мой телефонный разговор и теперь знает, что я нахожу его сексуальным. Мама заговорила первой. — Элек, что ты думаешь о Бостоне? — Поскольку я ничего еще не видел, кроме этого дома, могу сказать, что это большая задница. Рэнди швырнул вилку на стол. — Ты что, не можешь и пяти секунд продержаться, чтобы не нахамить своей мачехе? — Зависит от ситуации. Она не может прекратить надираться хоть на какое-то время? Я знал, что ты женился на изменнице, папочка, но чтобы она была еще и алкашка! — Ты никчемный кусок дерьма! Ничего себе! И снова Рэнди поразил меня выбором слов, с которыми он обращался к сыну. Конечно, Элек был тот еще придурок, но меня каждый раз шокировало то, что мой отчим вообще использует такие ругательства. Элек встал, резко отодвинув стул, и швырнул салфетку на стол. — Я поел. — Он взглянул на меня. — Эти титьки Зинни, или как они там называются, были очень вкусные, сестренка. Слово «сестренка» слетело с его языка, пропитанное нескрываемым сарказмом. После того как он вышел, в комнате повисла мертвая тишина. Мама успокаивающе положила ладонь на руку Рэнди, а я задумалась о том, что могло произойти между Элеком и его отцом, что вызвало настолько явное напряжение в их отношениях. Повинуясь импульсу, я вскочила из-за стола и тоже поднялась наверх. Мое сердце колотилось как бешеное, когда я постучала в дверь Элека. Он не отвечал, и я медленно повернула ручку и приоткрыла дверь. Он сидел на краю кровати в наушниках, спиной ко мне, и курил ароматическую сигарету. Он не видел, что я вошла, а я остановилась возле дверей, разглядывая его. Он нервно дрыгал ногой и выглядел при этом подавленным и опустошенным. Элек затушил и отбросил сигарету, но только затем, чтобы, потянувшись к тумбочке, взять с нее пачку сигарет и достать еще одну. — Элек, — выкрикнула я. Он вздрогнул, повернулся и снял наушники. — Какого черта? Ты меня до усрачки напугала. — Прости. Он зажег сигарету и указал мне на дверь. — Убирайся. — Нет. Он закатил глаза и медленно покачал головой, надевая снова наушники и глубоко затягиваясь своей дурью. Я подошла и села рядом с ним. — Эта дрянь тебя убьет. Облачко дыма вырвалось из его рта, когда он ответил: — Вот и прекрасно. — Но ты же так не думаешь. — Пожалуйста, оставь меня в покое. — Ладно, как хочешь. Я вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Его удрученный, подавленный вид в тот момент, когда он не подозревал, что я за ним наблюдала, помог мне больше, чем что-либо еще, утвердиться в моем намерении понять своего брата. Мне было необходимо знать, была ли это лишь его защитная маска или он и в самом деле такая скотина. И чем гнуснее он вел себя со мной, тем больше мне хотелось ему понравиться. Это был своего рода вызов. Я вернулась на кухню и попросила у Рэнди номер телефона Элека, чтобы забить его в свой мобильник. А потом я отправила ему эсэмэску. Грета: Ты не хочешь разговаривать, поэтому я пишу. Элек: Откуда у тебя мой номер? Грета: От твоего отца. Элек: Вот урод. Я решила отвлечь его от Рэнди. Грета: Тебе понравилась еда? Элек: Твоя еда такая же убогая, как и ты. Грета: Почему ты такой злой? Элек: Почему ты такая убогая? Вот ведь задница. Так мы ни к чему не придем. Я бросила телефон на стойку и снова поднялась по лестнице. Он разозлил меня, и теперь мне тоже хотелось сделать ему что-нибудь такое, чтобы разозлить его в ответ. Когда я, не потрудившись постучать, открыла дверь его комнаты, он по-прежнему сидел на кровати и курил. Я направилась прямо к тумбочке, схватила с нее пачку сигарет и быстро выбежала прочь. По дороге к своей комнате я радостно смеялась. Но веселье мое длилось недолго — только до того момента, как дверь в мою комнату со стуком распахнулась. Я быстро засунула пачку с сигаретами под рубашку. Элек выглядел так, будто был готов меня убить, хотя мне показалось, что выражение его сверкающих глаз было довольно сексуальным. — Отдай их мне, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Нет. Я их тебе не отдам. — Отдашь, черт возьми. Или я сейчас засуну руку под твою рубашку и вытащу их. Выбор за тобой. — Послушай, серьезно, зачем ты их куришь? Они же тебе вредят. — Ты не можешь просто так забрать то, что принадлежит мне. А впрочем, один черт — что мать, что дочь. — О чем ты говоришь? — Пойди и спроси свою мать. — Он тихо выругался себе под нос и протянул ко мне свою мускулистую, покрытую татуировками руку. — Отдай мои сигареты, — четко, разделяя слова, произнес он. — Не отдам, пока ты не объяснишь, почему ты только что это сказал. Она не украла Рэнди у твоей матери. Твои родители разошлись еще до того, как мама встретила Рэнди. — Это то, во что Рэнди заставил тебя поверить. А она в то же время еще, наверное, трахалась и с твоим отцом, верно? Бедный доверчивый ублюдок. — Не смей называть моего отца ублюдком, — разозлилась я. — Интересно, где же он был, когда его жена трахалась с моим отцом за спиной моей матери? Моя кровь вскипела. Он еще пожалеет о своих словах. — В двух метрах под землей. Мой отец умер, когда мне было десять лет. Он молчал какое-то время, в растерянности потирая виски, а потом впервые за все время нашего знакомства произнес тихо, без вызова: — Черт. Я не знал этого. Проехали?