Я воспользовалась возможностью освежиться, но от меня по-прежнему разило алкоголем, который я раньше пролила на платье. Впрочем, теперь я могу позволить себе купить новое платье. Когда я вышла из туалета, Элек со странным выражением лица смотрел на экран телефона. Когда он поднял глаза, лицо его показалось мне неестественно бледным. — С тобой все в порядке? Рука его дрогнула, но он не ответил. — Элек? — Я только что получил этот текст. Он пришел с неизвестного мне номера. Он протянул мне телефон. Я была в полном недоумении. — 22? — Посмотри, во сколько пришло это сообщение. — В 02:22. Довольно странно, но почему это вызывает у тебя такое беспокойство? — День рождения Рэнди 22 февраля. У меня по коже поползли мурашки. — Ты, что, думаешь, это послание от Рэнди? Он не отрывал взгляд от телефона. — Даже не знаю, что и думать. — Может, это просто совпадение. Зачем ему посылать тебе цифры 22? — Я в общем-то не верю в подобную ерунду. Понятия не имею, что это такое. Просто теряюсь в догадках. — Я тебя прекрасно понимаю. Элек казался обеспокоенным на протяжении всего нашего ужина в стейк-ресторане. Я знала, что его преследуют мысли о таинственном послании. Честно говоря, и мне от него было жутковато. Яркие огни казино, куда мы вернулись после обеда, тоже не смогли развеять уныние Элека. В какой-то момент я отправилась раздобыть нам напитки. Когда я вернулась туда, где он сидел, сердце мое оборвалось. Элек вытирал с глаз слезы. Я испытала шок, увидев, как мой суровый сводный братец откровенно плачет. Это было лишь доказательством того, что осознание потери может настигнуть нас в любой момент, и мы не вольны его выбирать. Иногда момент срыва можно предсказать, иногда это случается неожиданно. Он сдерживал слезы на поминальной службе и на похоронах, но дал волю чувствам лишь сейчас, в казино, среди толпы чужых людей. — Не смотри на меня, Грета. Проигнорировав его мольбу оставить его наедине с его горем, я поставила на стол напитки и пододвинула стул к нему поближе, а потом притянула его к себе и прижала к груди. Элек не сопротивлялся. Верхняя часть моего платья стала влажной от его слез. Он впился пальцами в мою спину так крепко, словно от этого зависела его жизнь. Чем более отчаянно он рыдал, тем сильнее было мое желание его утешить, и тем крепче я прижимала его к груди. Мы сидели в углу комнаты, и казалось, никто не обращал на нас внимания, а если бы и обратил, меня это ни капельки не волновало. В конце концов, его тело перестало сотрясаться от рыданий, и я чувствовала лишь его дыхание. — Как ужасно, — произнес он. — Мне не следовало бы лить из-за него слезы. Почему я должен плакать из-за него? — Потому что ты его любил. В его голосе снова послышалась дрожь. — Но ведь он-то меня ненавидел. — Он ненавидел в тебе те черты, которые напоминали ему о нем самом. Так что он вовсе не тебя ненавидел. Он не был на это способен. Просто он не знал, что это значит — быть отцом. — Я тебе много чего еще не рассказывал. Самое ужасное, что даже после всего этого дерьма в наших отношениях я все же хотел, чтобы он мной гордился, хотел, чтобы в один прекрасный день он меня полюбил. — Я знаю, что ты этого хотел. Он продолжал прижиматься ко мне. В какой-то момент он поднял голову, и я увидела, что его красивые серые глаза покраснели. — Что было бы со мной сегодня вечером, если бы не ты? — Я рада, что оказалась рядом с тобой. — Я раньше никогда не плакал в присутствии людей. Ни разу. — Все всегда случается в первый раз. — Это плохая шутка. И ты это знаешь. Тут мы оба рассмеялись. Я представила, какое облегчение он, видимо, испытал, после всех переживаний вновь обретя способность смеяться. По своему опыту я знала, что самый лучший смех в мире — это смех после слез. — Благодаря тебе я вновь понял, что значит испытывать искренние чувства, Грета. У тебя всегда была такая способность. Когда я рядом с тобой — уж не знаю, к добру это или нет, — я чувствую всю полноту жизни. Бывали моменты, когда я не мог с этим справиться, противился этому и вел себя по-свински. Я не знаю, что в тебе есть такого, но я чувствую, что ты видишь меня настоящего. В ту же секунду, когда я увидел тебя у Грега… когда ты стояла в саду… я осознал, что больше не могу прятать голову в песок. — Он погладил мою щеку большим пальцем. — Я знаю, как тяжело тебе видеть меня с Челси. Знаю, что ты все еще испытываешь ко мне нежные чувства. Я это чувствую, даже когда ты притворяешься, что твоя любовь прошла. — Да, это тяжело, но возможность увидеть тебя снова стоит этих страданий. — Я больше не хочу плакать сегодня. — Я тоже не хочу, чтобы ты плакал. Но если у тебя возникнет такое желание, не бойся, поплачь. Всегда полезно дать выход эмоциям. Он смотрел на мои губы. А я смотрела на его. В последние несколько минут я расслабилась и потеряла контроль над собой. Мне так хотелось его поцеловать. Я, конечно, знала, что не должна этого делать, но эта жажда была столь сильной, что я едва могла усидеть на стуле. Мне казалось, что я вот-вот взорвусь — как физически, так и эмоционально. Теперь мы сидели наискосок друг от друга у колеса рулетки. Это была единственная игра, помимо игровых автоматов, правила которой я хоть как-то понимала. Мне надо было выплеснуть обуревавшие меня эмоции, поэтому я и выбрала рулетку. Когда ты играешь в игру, в которой на кону твое сердце, рисковать деньгами кажется сущим пустяком. Я направилась к рулеточному столу и швырнула пачку купюр на один номер. — Ставка на номер, — провозгласила я. Крупье посмотрел на меня так, словно я была сумасшедшей. Элек подошел ко мне и встал за моей спиной. — Ты что творишь? Он не заметил, на какой номер я поставила. Мое сердце колотилось все сильнее с каждым поворотом колеса рулетки, и казалось, что все происходит словно при замедленной съемке. Рука Элека лежала на моих плечах, пока мы наблюдали за движением колеса, впрочем, в этот момент я ничего не видела. Наконец, колесо остановилось. Глаза крупье чуть не вылезли из орбит. Кто-то из присутствующих протянул мне напиток, снова расплескав его на мое платье. Люди хлопали в ладоши, выкрикивали подбадривающие слова, свистели. — Выиграл номер 22! — Это что, я? Я выиграла! Элек оторвал меня от пола и закружил по залу. Поставив меня, наконец, на ноги, он взглянул на меня с ошарашенным видом. — Ты поставила на 22! Поставила все деньги на этот номер. Ты хоть представляешь, сколько ты сейчас выиграла? Я повернулась и вежливо спросила у крупье: — Сколько я сейчас выиграла? — Девятнадцать тысяч долларов. — Черт побери, Грета, — Элек сжал мое лицо в ладонях и тряс его, приговаривая: — Черт побери! Казалось, он меня сейчас вот-вот поцелует в припадке восторга, но он вдруг опомнился. Я только что выиграла целый вагон и маленькую тележку денег, но, как оказалось, меня больше волновало не это, а тот факт, что Элек сейчас стоит рядом со мной и разделяет мою радость. Ничто не могло сравниться с ощущением его горячих ладоней на моем лице, сиянием его смеющихся глаз, смотрящих на меня с восторгом. Какое счастье, что мне удалось обратить его страх перед числом 22 в нечто позитивное. Если бы эти деньги могли купить мне больше времени с ним, я бы, не задумываясь, отдала бы все до последнего цента. Мы с Элеком, словно во сне, направились к кассе. Я пошла получать выигрыш, а он встал несколько поодаль и разговорился с людьми, которые были свидетелями моего триумфа. Я предпочла взять чек на большую часть суммы и попросила выдать одну тысячу наличными. Мне также вручили ключи от номера в гостинице при казино в качестве подарка от заведения. От такой щедрости я сначала растерялась, не будучи уверена, что об этом надо сообщать Элеку. Когда я вернулась к нему, он уже стоял один с широкой улыбкой на лице.