поморщившись и глянув недовольно, — компанией девиц глухонемых, беседой их развлекся я невольно. О, как они внимательно глядят! Как суетливы пальцы их и лица! О чем они, безмолвные, галдят? Их языку нам трудно обучиться. И все-таки – по быстрым жестам их, по мимике – я как-то понимаю, что речь у них о вытачках прямых и о косых, о складочках по краю… О тряпках речь – о платье, о пальто? И лица так чудно? преображает — все точно то же самое, все то, что в женских разговорах раздражает! Храни нас Бог от важных их проблем! Но этот вздор на пальцах торопливых — куда милей и трогательней, чем у слышащих вполне, у говорливых… И эта мысль тем более верней и оттого тем более тоскливей, что встреть мы здесь глухонемых парней — речь шла бы о футболе или пиве! Но если так увечные вольны трепаться обо всем с полоборота, то нам, здоровым, речь и слух даны для, несомненно, большего чего-то! Иль это дар напрасный и ничей и мы живем, принять его отчаясь, — лишь в качестве вождей иль стукачей совсем чуть-чуть от прочих отличаясь?.. 1991 Баллада о Левке На нашей «Ликерке» – в кирпичном цеху на Синопской, где запах такой, что дышать без закуски неловко, в ремонтной бригаде, в компании ушлой и жлобской встречал я монтера смешного по имени Левка. Он был светло-рус, впрочем, нос и очки поневоле его выделяли, к тому ж – неуклюж до предела. На емкость со спиртом набрел в раздевалке – и пролил. – Козел, – говорят, – ну и что же ты, Левка, наделал? – Какой ты еврей, – говорят в компанейском кураже, — ведь он же у нас для продажи, ведь грамотный вроде! — И снова добудут, и с Левкой поделятся даже, ведь русские люди – добры и щедры по природе. И вот он добычу во фляжке под голень подвяжет — но там, в проходной, разбираются в классе рабочем! Вахтерши обыщут, директор в приказе накажет — лишением премии, отпуском зимним и прочим… И ладно б его – вся бригада от этой накладки страдает у кассы: опять, мол, горим из-за Левки! Мол, мы-то при чем, мол, у нас-то все в полном порядке!.. И каждый в свои «Жигули» залезает у бровки. А Левка трусит на в трамвай – и на нем до Марата,