насмешливым и, видимо, с приветом! Дразнил народ, и тот вослед роптал: «Ужо ареопаг тебе покажет!» Вот что воображенье нам подскажет, поскольку – кто же книжек не читал! А ну как вновь какой-то книгочей, электрик некий в людях усомнился и на посту, в подстанции своей — примером древних дней воспламенился! И свет включил, и сам, как тот мудрец — средь нас гуляет, вглядываясь в лица… – Ну где же те монтеры, наконец? Когда же это свинство прекратится? 1993 Трамвайная баллада Я не молод уже. Я женат по любви. Нет сомнений в душе. Нет волнений в крови. Но в трамвае ночном, что спешит на кольцо — вдруг почудится сном незнакомки лицо. Да не сон ли и есть – до того хороша, даже глаз не отвесть – отвожу не спеша. Отвожу, прохожу, приключений не жду. У окошка сижу на соседнем ряду. Но и там, и сквозь вид Петербурга во мгле ее профиль летит, отраженный в стекле… Ах, что думать о том! То ли дело – семья. Вот уже, за мостом, остановка моя. Вот и вышел, сутул. Все-то правильно, мол, Вот уже и свернул. Вот уже и пришел. Но все чудится мне – кто-то, схожий со мной, позади – в тишине остановки ночной. И стоит он молчком – озирая квартал, силясь вспомнить, о ком он полжизни мечтал… Вот как вспомнит – о ком! Как рванется вослед! За трамвайным звонком – на тускнеющий свет. До угла добежит. И отстанет с тоской. Так он там и стоит. Одинокий такой… 1993 Сорока И подслушала новость сорока в лесу. Про кого? Да не важно! Да хоть про лису! Ей слетать бы, проверить – а вдруг это склока, вдруг – неправда! А правда – так, может, не вся, доверяться всему, что услышишь, нельзя… Но уж больно болтливая птица сорока! Замелькала крылами в лесной тесноте, понесла эту новость на длинном хвосте…