И хотя она любит с мячом играть, на спине кататься, а еще умильно вилять хвостом в ожиданье лакомого кусочка, но, как дама уже почтенная, со своими мнениями заставляет считаться — и это касается всех нас, включая сыночка… И когда на заду он едет с горки и будет рукав вот-вот распорот — она ему громко читает нотации и хватает за ворот, принуждая беречь одежду, ведь это — уменьшает количество денег на пищу, выделяемых из бюджета. И похоже, ей тоже ясно, что нынче не покушаешь даром — даже сделав выбор правильный меж Зюгановым и Гайдаром! И наслушавшись по радио с телевизором разных речей, смотрит косо на всех этих сволочей… Впрочем, злиться она умеет лишь на черную пуделицу, и когда она ее чует на лестнице – все вздымается в ней и дымится! И она – в коммунальном духе! – всласть облаивает эту суку, чтобы то, что здесь чуют по запаху, знали по звуку… И конечно, она далека от политики, но, являясь домашней, вместе с нами все время думает – как прожить? И если знает, что есть кастрюля, где на донышке суп вчерашний — ей хочется его заслужить! Хочется, чтобы за дверью кто-то делал напарнику знаки и она подбежала бы к двери и сказала бы громкое: «Гав!» — то есть если там кто-то думает, что в этой квартире нет собаки, — он не прав! Но уж если за дверью не пахнет ни воровским, ни пьяным, и уже гаснет свет в комнатах, и стихают речи — она приходит, когтями цокая, и укладывается под нашим диваном, и во сне вздыхает, ну просто по-человечьи! Потому что во сне она тоже – и служит, и воображает. И жену мою она ценит, и, как женщина женщину, уважает. Что касается сына, то дети есть дети… А меня она любит – за то, что я есть на свете. 1993 Разговор с инспектором угрозыска о поэзии Я был ограблен. Сей прискорбный факт, когда в себя пришел я еле-еле, рассмотрен был в Дзержинском райотделе сотрудником – уже в летах и в теле и со значком нагрудным за юрфак… И вот, когда была соблюдена обычная при этом процедура вопросов и ответов и со стула я собирался встать, поскольку дуло мне в спину из раскрытого окна — я на пол книжку выронил, Катулла… Была беседа наша продлена, и темой стала в ней литература! Мы обсудили всех, за кем следил мой собеседник. Должную оценку все получили – вплоть до Евтушенко…