- Трудно не делать этого, когда она постоянно разыскивает меня в поисках денег. - Ох, я думала, вы отдалились друг от друга, - говорю я, сунув руки в карманы. - Нам нужно ехать, - рассеяно говорю я, но теперь мое лицо покрыто слезами. - Я не должен был рассказывать тебе ту историю. Ее слишком тяжело слушать. Спасибо за это, - говорит он, указывая на картину. - Это помогло мне забыться. Мы делаем несколько шагов и затем Мози снова останавливается. - Лана? Мне нравится, когда ты наблюдаешь за мной, пока я рисую. Он так серьезен и он, держа меня за пальцы, нежно тянет к себе. Я громко рыдаю и мои рыдания звучат странно и незнакомо, как умирающее животное или какой-то заглушенный горн, как предупредительный сигнал корабля. Как мне выкинуть это из головы? Я не должна обнимать тебя. Не должна желать твоего прикосновения каждой частью своего тела. - Хочешь, я поведу? - спрашиваю я, расправляя плечи. - Ты сводишь меня с ума. Я хочу увидеть тебя. Ты можешь быть самой собой? - Мози сжимает меня в своих объятиях и мое тело ломается. Он поглаживает мой затылок и вдыхает мой запах. Я могу чувствовать, как стучит его сердце рядом со мной. Знаю, я расстроила его. Я знаю, что это ненормально одновременно желать трахнуть его и спасти. - Спасибо, что выслушала самую печальную и странную историю на земле. Не позволяй этому повлиять на тебя. Попытайся не потеряться в этом, она закончилась - по большей части. - Знаю, что так. Но я не могу ничего поделать с желанием спасти эту часть тебя. Я хочу вернуться в прошлое и защитить тебя от всего плохого через все то, что тебе пришлось пройти. - Без этого опыта, Лана, я бы не стоял сейчас здесь перед тобой. Раньше я все портил, когда дело касалось тебя. Я умирал от желания поцеловать тебя. Самой худшей пыткой было наблюдать за твоим ртом, пока ты спала. Мо ведет меня спиной назад и прижимает к мокрой краске. Я чувствую, что она по-прежнему влажная и то, как моя футболка и штаны прилипают к ней. - Будь осторожен. Мы испортим картину. - Я испорчу тебя, если ты позволишь мне сделать это. Вы думаете, что один поцелуй может показать, каким будет ваше дальнейшее будущее? Что поцелуй может уничтожить все ваши страхи, которые вы накопили за всю свою жизнь? Или же, что он может заверить вас, что никакие ошибки не повлияли на вашу затвердевшую судьбу? Что это должно было произойти именно сейчас и что все будет хорошо? Нет? Ну, значит, вы никогда в жизни не целовали Мози. Его сладкий язык никогда не скользил между ваших губ и не открывал для вас целую вселенную, заливая ее цветом и эмоциями. Он никогда не хватал вас за затылок и не толкал к стене, прижимаясь всей длинной своего тела к вам, чтобы вы полностью могли почувствовать его. Вся печаль, боль, красота, желание и калейдоскоп эмоций крепко засели в одном идеальном человеке. Забавно, как совершенство может полностью изменить свое определение. Каким совершенным может стать мужчина, руки которого обнимают вас. Как слово совершенство, может идеально описать человека, вся жизнь которого была испорчена несовершенством. Мое тело пылает жаром в ответ на его желание. Лана? Та, которую они называют «Доком». Социальный работник? Ну, та дамочка может пойти и трахнуть себя. Здесь нет никого, чтобы судить нас. Есть только он и я, прижатые к стене туалетной на заправке, затерянной среди длинного шоссе по дороге нашей принудительной поездки в Мехико. Мози держит руки на стене, пока жадно поглощает мой рот. Когда он двигает рукой вниз, чтобы прикоснуться к моему телу, яркие мазки краски оставляют пятна на моей футболке. Мне нравится, что его прикосновения оставляют на мне метки. Я хочу быть помеченной им, чтобы он взял меня и обладал мной. Я притягиваю его ближе, сосредоточиваясь на том, чтобы впервые по-настоящему поцеловать его. После дести минут поцелуев, мы возвращаемся. Мои губы опухли и они болят в самом лучшем смысле. На этот раз я веду машину, так что Мози может отдохнуть. Я не уверена, как все это изменит происходящее. Все о чем я могу думать, что это приведет нас к сексу. Возможно, даже сегодня ночью, если мы снимем номер в гостинице. Не могу перестать думать об этом и не могу перестать поглядывать на ее промежность. Я как мальчишка младших классов в средней школе, сосредоточена на его теле и, в особенности на его пенисе. Мой мозг повторно фантазирует о том, как я прикасаюсь к нему и раздеваю его. И какая-то маленькая часть меня чувствует себя растлительницей малолетних. Словно мы только что закончили сеанс терапии, а я по-прежнему хочу трахнуть его. Заставить его ослабить защиту и раскрыться, а затем пойти на убийство. Я должна написать долбанное руководство об эффективной социальной работе с несовершеннолетними правонарушителями. Я мысленно делаю заметку, чтобы связаться с Гуннаром Андерсоном, когда мы остановимся на ночлег. Он по-прежнему работает в этой системе и он, по крайней мере, может пробить Бризу по фамилии. Скорее всего, это не даст много, но это лучше чем совсем ничего. Из того, что мне рассказал Мози, ее забрали, чтобы та женщина смогла воспитать ее, и это не было просто случайным похищением по неизвестным причинам. Я уверена, они сменили ее имя, если они вообще знали, каким оно было раньше. Гуннар мог бы пробить возраст и этническую принадлежность, но это предоставит нам выбор из тысячи. Тысячи пропавших детей и это только в округе Лос-Анджелеса. А Бриза может быть где угодно. Она может быть кем угодно. Я протягиваю руку и прикасаюсь к предплечью Мози. Он спит. Он вероятно эмоционально истощен. Мне одновременно хочется сделать две вещи. Первое, я хочу начать с ним наше вместе-и-навсегда, консуммировать (оформить отношения путем вступления в сексуальную связь) наши отношения и затем провести остаток своей жизни с ним. И второе, сказать ему что все кончено - что мы полностью закончили с этим. Что это было ошибкой позволить всему так далеко зайти. Сказать ему, что мне очень жаль, высадить его в Мехико и затем, мать вашу, просто сбежать. Глава 27 Въехать в Мехико ночью, это как прибыть в огромное море огней. Как только вы проезжаете вулканы, местность начинает разрастаться на столько, на сколько могут видеть ваши глаза. На земле суматоха такси и небольших пассажирских автобусов со скользкими непробиваемыми водителями, которые визжат тормозами на каждом светофоре. Все либо спешат куда-то, либо остаются неподвижными, застревая в постоянной пробке. Хорошая новость то, что карточка Дэйла с привилегиями Marriot действует в гостинице расположенной в центре города прямо у Ангелов Независимости (Колонна Независимости - монумент на проспекте Пасео-де-ла-Реформа в Мехико в виде колонны в честь победы Мексики в войне за независимость). Этот город настолько огромен, что у него есть собственное сердцебиение. Я решаю взять раздельные комнаты, но терплю неудачу, когда Мози хватает мою руку, в то время как на стойке регистрации пробивают мою карту. Я хочу быть рядом с ним. Я не хочу просто доставить его. Я хочу остаться с ним. Отель милый, многонациональный. Он намного круче Рая. В холле подушки из красного бархата. Холодный пот собрался в ложбинке между моими грудями на моей верхней губе. Как только у нас будет секс, не думаю, что будет хоть какая-то возможность повернуть назад. Я хочу что-то сказать, но я слишком слаба, чтобы протестовать. Мози идет вперед, увлекая меня за запястье. Но когда мы добираемся до номера, он не нападает на меня. Он кладет все наши вещи в шкаф и говорит мне, что я первая могу воспользоваться душем, пока он закажет еду в номер. Я принимаю долгий, горячий душ, смывая с себя поездку. Мы почти вернулись туда, где началась жизнь Мози и это должно быть достаточно эмоционально для него. Я должна прекратить думать о себе и проявить некое сострадание к его ситуации. Когда я выхожу из душа, с полотенцем, обернутым вокруг моей головы, Мози изучает путеводитель и буклеты, которые он взял на стойке регистрации. Он заказал нам гамбургеры и картошку фри, а также бутылку вина. Я макаю картошку в кетчуп и улыбаюсь старательным заметкам Мози, которые он оставил в путеводителе по городу. - Мы собираемся посмотреть достопримечательности? - Здесь столько всего можно посмотреть, Лана. Приготовься быть очень занятой, - говорит он, кусая бургер. - Мне нравиться, что ты интересуешься этим материалом. Они проявляются в твоих работах. Ты самостоятельно изучал информацию о Мексике или в школе? Твоя мама помогала тебе с этим? - Этот материал - моя история, Лана. Не потому, что со мной столько всего произошло. Я всегда был самоучкой. - Я полностью понимаю твои мотивы. Тебе не нужно объясняться. Я просто пытаюсь сделать тебе комплимент. Я завидую этому. Мне хотелось бы быть больше русской. И не быть такой американизированной, - говорю я, макая очередным картофелем в кетчуп и погружая его в свой рот. Мози принимает душ, пока я смотрю телевизор. Он снова выходит в одном полотенце, возможно, с намерением свести меня с ума. Я только что послала письмо Гуннару и еще одно Джени, которая до сих пор работает в системе. Думаю, он сможет хотя бы немного освободить себя от чувства вины и боли, если мы найдем Бризу. Я надеюсь, что она жива. Я даже не хочу думать о другой альтернативе. Мози стоит и пялится на меня сидящую в кресле. Я смотрю вниз на свою ночную майку и пижамные штаны, с картошкой в руках застывшей на полпути к моему рту. Он громко вздыхает и я поднимаю взгляд на его лицо. Он пробегается рукой по своим влажным волосам и капли брызгают в разные стороны. Он смотрит на меня, словно он голоден, так что я протягиваю ему тарелку с оставшемся бургером и пожимаю плечами, мой рот заполнен едой. - Я голоден не из-за еды, Лана. Я голоден из-за тебя. Я снова смотрю вниз, чтобы удостоверится что он действительно говорит обо мне. То как я выгляжу - мокрые волосы, никакой косметики, очки, красное лицо - это определение не сексуальности. - Я действительно. В самом деле. Я действительно хочу трахнуть тебя, - он облизывает губы и снова пробегается рукой по волосам. Я обожаю его большой рот. Это заставляет выглядеть его по зверски, словно он может поглотить меня одним укусом. - Это будет притворством или это будет по-настоящему? - спрашиваю я его, слизывая кетчуп с мизинца. Я сыплю соль на рану. Его гениальный план о притворстве ранит мои чувства, возможно даже больше чем раньше. Он вздыхает, потому что я испортила настроение. - Мне поможет, если ты притворишься моей девушкой, когда мы поедем встретиться с моей семьей. Я возможно их единственная надежда на успех - так что, да, мне бы хотелось, чтобы ты притворилась ради меня. Помимо этого, ты можешь делать то, что пожелаешь. Если ты не хочешь быть со мной, Лана, я едва ли могу винить тебя за это. Но если ты хочешь перейти к физическому контакту без обязательств… это то, к чему я однозначно присоединюсь. Я кладу указательный палец на свои губы, продумывая его заявление. Я уже не могу сказать, кто кого отвергает, или просим ли мы друг друга об одном и том же. Никаких обязательств - звучит также, как случайный секс. - Я вообще тебе нравлюсь, Лана? Или же ты просто пытаешься удостовериться, что со мной все в порядке? Потому что я могу справиться с собой. Если ты здесь только для того чтобы опекать меня, тогда, черт возьми, можешь просто отступить. Мози в ярости уходит на балкон и захлопывает дверь перед тем, как шагнуть на цементный пол в ста футах от земли. Он же не станет прыгать, не так ли? Злиться ли он на самом деле? Я проглатываю оставшееся вино и выключаю телевизор. Затем я стягиваю свои влажные волосы в беспорядочный пучок. Я откидываюсь на мягком кресле и закрываю глаза. Просыпаюсь, а он стоит надо мной. Он выглядит нервным и злым, когда берет меня за предплечья и поднимает меня. Через долю секунды его рот накрывает мой. Его поцелуй мягкий, но его руки слишком сильно сжимают меня. Он тянет меня за собой в постель, но не пытается снять одежду. Он просто прижимает ко мне свое тело и клянусь, он целует и нежно ласкает меня всю долгую ночь. Когда я просыпаюсь утром, вижу, что Мози разбросал по столу карту улиц города. Он отмечает вещи, которые нужно посмотреть - или сделать. Не могу сказать, что он задумал. Я закидываю подготовленный пакетик с кофейными зернами в кофеварку и направляюсь в ванную. Быстро принимаю душ и натягиваю джинсы и майку, собираю заколкой волосы и наношу немного розовой помады. Перед Мози две кружки с кофе, наполненные сухими сливками. - Прости, что вчера вечером ругался с тобой, - говорит он, наклоняясь поцеловать мой лоб и протягивая мне кружку. - И ты меня прости. Просто, чтобы ты знал, считай это честным предупреждением, я лажаюсь во всем, - делаю глоток кофе и хмурюсь на Мози. Он смеется надо мной, прижимая теплую кружку к груди. - Что? - почти обиженно говорю я. Он сдается и хохочет, затем наклоняясь, подносит руку к своей груди. - Ты так сильно стараешься противостоять природе. Это действительно очаровывает. - Ох, я так делаю. И это говорит бунтарь художник-монументалист, специалист по граффити. Ты состоишь в Dibujero? Или тебе нельзя рассказывать мне об этом? - Говоря об этом, я планирую по-настоящему важную работу. Я уже все пометил на карте, но мне понадобится твоя помощь в этом и это может быть в каком-то смысле опасно. - Я в деле, говорю я, даже не обдумывая это. Я уже и так здесь вместе с ним, я могла бы также вступить в сговор с ним. Он один из Dibujero, а у них должен быть кодекс молчания. - Мне нравиться твой энтузиазм, Док. Мы наденем лыжные маски. - Вот дерьмо! Серьезно? Мы снова будем выступать против президента? - Нет, будем бороться с коррумпированной полицией и с пропажей сорока трех студентов. - Черт. Я слышала об этом в новостях. Дерьмово, да? Какие у нас планы, когда ты добьешься депортации из обоих стран? Он снова смеется и улыбается, пожимая мне плечами. - Не знаю. Может Россия?