– У нас большое объявление! – говорит ма на китайском. Ее глаза мерцают. Серьезно, они горят, словно рождественские огни. Ма хлопает в ладоши, как взволнованный ребенок. – О? – Я сажусь поглубже, сердце колотится оттого, что меня чуть не стошнило при мысли, что сейчас я расскажу о Нейтане. Успокойся, сердце. Я попробую снова сказать им после их большого объявления. Мама кивает своей старшей сестре, которая царственно выпрямляется и прокашливается. – Мы решили создать семейный бизнес. – Хм. Хорошо… вау. Это грандиозно. – Мои мысли поплыли. Какой бизнес они могли бы организовать? – Все мы, – говорит старшая тетя, и на этот раз вторая тетя не противоречит ей. Они все улыбаются и смотрят на меня. – Хорошо… Почему они так смотрят на меня? От ужаса мой желудок сжимается. Боже мой, вот где они говорят мне, что использовали дом в качестве залога под кредиты, которые они взяли для этого таинственного бизнеса. Или, может быть, этот бизнес – торговля кокаином. Или мужской трафик. Ух ты, какого я низкого мнения о своей семье. – Что за бизнес? – спрашиваю я, когда не могу больше терпеть ожидание. – Свадьбы! – восклицает четвертая тетя, с энтузиазмом вскидывая руки вверх. Старшая тетя хмуро смотрит на нее. – Я как раз собиралась сказать это Мэдди, – ругается она. – Извини, – произносит четвертая тетя, ничуть не выглядя сожалеющей. – Свадьбы? – хмурюсь я. – Да, – отвечает старшая тетя. – Я буду делать свадебные торты. Я уже делаю большие торты на дни рождения, очень хорошие. Я медленно киваю, вспоминая огромные праздничные торты старшей тетушки. Она действительно делает хорошие торты, этого нельзя отрицать. Но другие… – Я буду делать макияж и прическу невесты, – говорит вторая тетя. – У меня так много постоянных клиентов в салоне. Если я уйду, они все пойдут за мной. – На мне букеты и оформление цветами, – говорит ма. – А я буду развлекать! – завершает четвертая тетя. – У меня так много поклонников в азиатском сообществе, вы знаете. Без сомнения, они захотят нанять меня в качестве свадебной певицы. Ма закатывает глаза и произносит громким шепотом: – Она просто увязалась за мной, за нами. Она член семьи, поэтому мы должны дать ей работу. – И это говорит работник супермаркета с минимальной зарплатой, – бормочет четвертая тетя. Они смотрят друг на друга до тех пор, пока старшая тетя не встает между ними и не произносит: – И, Мэдди, милая Мэдди. Все взгляды устремляются ко мне, и я сжимаюсь в кресле. – Да? – пищу я. – Ты будешь фотографом. У меня перехватывает дыхание. Думаю, я должна была это предвидеть. Конечно, они хотят, чтобы я была их фотографом. Это логично: в конце концов, я изучала фотографию. Но все же. – Мне нужна минутка. Я вскакиваю со стула и пробираюсь сквозь толпу, пока не оказываюсь за пределами ресторана. Делаю несколько глубоких вдохов и пытаюсь остановить кружащиеся в голове мысли. Я расстроена, но не знаю почему. Наверное, есть часть меня, которая сопротивляется и кричит: «Разве я не имею права выбирать, что делать со своей степенью?» Но потом, когда я останавливаюсь и думаю об этом, мне нравится идея заниматься свадебной фотографией. Думаю, я в основном негодую по поводу того, что все они приняли это решение без меня. Глупо, верно? Я не должна злиться на то, что они приняли хорошее решение. И это правильное решение: они правы и могут преуспеть в этом деле. Букеты мамы великолепны. Старшая тетя обожает дни рождения, и у второй тети преданные поклонники в салоне. Что касается четвертой тети, ну, она считает себя знаменитостью, и у нее прекрасный голос. У нас может получиться. И как только я думаю об этом, внутри пробуждается вдохновение. Мы можем это сделать. Это может стать для моей семьи способом переехать из того дрянного домика, в котором мы все теснимся. Дверь в ресторан открывается, выплескивая шум наружу. Мама радостно замечает меня. – Айя, почему ты вышла на улицу? Я искала тебя в туалете, но тебя там не было. Затем она смотрит на меня и хмурится. Должно быть, она почувствовала, что я переживаю, потому что переходит с индонезийского на английский. – Ты в порядке? Почему так грустно? Тот факт, что она перешла на английский несмотря на то, что не владеет им в совершенстве, заставляет мой желудок сжиматься от чувства вины. Она уже и так пожертвовала многим ради меня, а я даже не могу общаться с ней на ее родном языке. Я заставляю себя улыбнуться. – Я не грущу. Просто пытаюсь переварить всю эту информацию про семейный бизнес. – Ах, да. Очень большое дело. Но если тебе не интересно, ничего страшного. Нам не нужен фотограф. Я уставилась на нее. – Но внутри вы, ребята, говорили «Мэдди, ты должна быть нашим фотографом». – Да, конечно, мы хотим, чтобы ты была нашим фотографом. Ты самый лучший фотограф. Я горько смеюсь. – Ма, ты этого не знаешь. Я абсолютный новичок. И, наверное, все испорчу. – Все в порядке, мы все новички. Мы начинаем медленно. Ты делаешь эту штуку, как она называется? Дух другого фотографа? – Тень. – Ах, да. Ты станешь тенью свадебного фотографа, сначала обучишься, а потом, когда закончишь учиться, сможешь делать это. Но если ты решишь, что нет, мне не нравится эта свадебная фотография, тогда не нужно присоединяться к семейному бизнесу, это нормально. Я беру ее руки в свои. Ей тяжело говорить мне, что все в порядке, что мне не нужно присоединяться к ним, потому что я ясно вижу, как ей нравится идея о том, что мы все будем работать вместе. – Я сделаю это, мам. – Правда? – Она выглядит такой счастливой, что у меня разрывается сердце. – Да, конечно. Изучу свадебную фотографию. Я хочу сделать это с вами. – Ох, милая, – ма обнимает меня. Она обнимает меня не так крепко, как родители Нейтана, но это по-своему мило. – Ты делаешь свою маму такой счастливой. Я обнимаю ее в ответ и закрываю глаза. Думаю, я расскажу им о Нейтане как-нибудь в другой раз. 7 Сегодняшний день Я сижу в гараже и уже, кажется, несколько часов размышляю о том, как, черт возьми, моя жизнь вышла из-под контроля. И что я, черт возьми, вообще здесь делаю? Почему я дома, а не в полицейском участке? Возможно, еще не поздно. Возможно, я все еще могу пойти к копам и объяснить все. Они бы посочувствовали, вероятно. Но, когда я думаю о том, чтобы снова включить двигатель и выехать из гаража, чувствую, как энергия капля за каплей покидает меня. Я без сил прислоняюсь к рулю. Мне просто нужно побыть немного в таком положении. Набраться храбрости. Решить, что сказать полиции. Резкий стук в окно заставляет меня подпрыгнуть так сильно, что я ударяюсь головой о крышу машины. Теперь я понимаю, что означают слова «выскочил из кожи». – Что ты там делаешь? Ты пьяна? Эй, ты пьяная за рулем? – зовет ма через окно на индонезийском. Мое сердце колотится, и я открываю дверь машины. – Ма, ты меня напугала! Она хмуро смотрит на меня. – В чем дело, Мэдди? Что случилось? Я не собиралась ей ничего рассказывать. Конечно, не собиралась. Последний человек, которому я думала рассказать, это мама. Она бы не знала, что делать, или говорить, или… – Ма, я убила его. Слезы наворачиваются на глаза, когда я слышу свои слова. Я убила его. Сколько еще раз мне придется это повторять? – Убила его? Что убила? Ох, Мэдди, сколько раз я должна говорить тебе, не пей так много. Видишь, теперь ты несешь всякую чушь.