– Нет! Ма, эти эмодзи – капельки воды и баклажан – это сексуальные намеки! Три пары глаз смотрят на меня в полном замешательстве, а четвертая тетя заходится от смеха. – Сексуальные… что? В… ты… когда… что? – спрашивает вторая тетя. Не могу поверить, что веду этот разговор со своими тетями и мамой. – Сексуальные намеки. Ну, знаешь, типа сексуальные слова. Баклажан символизирует… э-э-э… мужское… эм. Это просто смешно. Мне двадцать шесть, ради бога, и все же я не могу произнести слово «пенис» вслух перед мамой и тетями. Потому что часть меня уверена, что они будут ругать меня за это. Вместо этого я использую свой указательный палец, чтобы нарисовать в воздухе универсальный символ пениса. – Баклажан, – говорит старшая тетя. – Да, он сказал «баклажан», мы это знаем. – Нет… – Она имеет в виду ПЕНИС! – Четвертая тетя завывает, а затем складывается пополам от смеха. – Что? – Мама задыхается. – Нет. Но… – Это звучит неправильно. Я думаю, ты ошибаешься, – решительно говорит старшая тетя. Она выхватывает у меня телефон и снова хмурится. – Видишь, он говорит: «Если бы знал, я бы пригласил тебя раньше… У меня очень большой…» – Она бросает телефон на стойку, как будто он превратился в таракана. Ма стоит, застыв, с выражением ужаса на лице. – Ма, ты в порядке? Она медленно поворачивается и смотрит на меня, а потом произносит голосом, полным ужаса и удивления: – Баклажан – это пенис? – Да. – Я вздыхаю, чувствуя стыд за свое поколение. – Я думала, он имел в виду, ну, знаешь, жареные баклажаны. Я думала… Она выглядит такой потерянной и маленькой, что я не могу не пожалеть ее, поэтому крепко обнимаю ее за плечи. – Все в порядке, ма. Я знаю. – Да, все в порядке, все должны научиться переписываться в какой-то момент, – говорит четвертая тетя. Я бросаю на нее сердитый взгляд. – О сексе? – спрашивает мама. – Не волнуйся об этом, – говорю я, похлопывая ее по плечу. – Итак. Ладно, это прояснило некоторые вещи. Не то чтобы это оправдывало поведение Джейка, но теперь я понимаю, почему он был таким… э-э… – Похотливым? – спрашивает четвертая тетя. Она усмехается, когда я бросаю на нее еще один сердитый взгляд. Ма снова прикладывает руку ко рту. – Мэдди, это что… Его… Мальчика убили, потому что я сказала, что хочу съесть его баклажан? Я открываю рот, чтобы ответить, но мои тети опережают меня, закричав в унисон: – НЕТ! – Ну и что, что ты говоришь, что хочешь есть баклажаны? – говорит вторая тетя. – Может быть, в один день ты хочешь съесть баклажан, а в другой день ты не хочешь, это нормально, что ты передумала. – Да, он очень плохой мальчик, очень плохой, – говорит старшая тетя. – Но если бы я не сказала «Ух, да, я хочу съесть твой баклажан», тогда, может быть, он бы не… ну, ты знаешь… – Мэдди, когда он говорил тебе эти вещи в машине, что ты ему ответила? – спрашивает четвертая тетя. – Я сказала ему: «Нет, меня это не интересует». Я убрала его руку с моего колена. И довольно четко сказала, чего я хочу и не хочу. – Видишь? – говорит четвертая тетя, торжествуя. – Баклажан не имеет значения. Это был просто флирт. Все так делают. Но он решил пойти дальше после того, как Мэдди сказала «нет». Это не твоя вина. Я сочувствующе киваю. – Это действительно не твоя вина, мама. Тоненький голосок в моем сознании говорит: «Ну, отчасти да, если бы она не выдала себя за меня с самого начала…» Но я подавляю его. Теперь нет смысла сваливать вину на другого. – Ладно, вернемся к тому, что случилось, – говорит старшая тетя. – Итак, этот прикурок пытался дотронуться до тебя… – Придурок, – поправляет четвертая тетя. Старшая тетя отмахивается от нее. – Придурок пытался дотронуться до тебя… – И тогда я вроде как испугалась, запаниковала и… возможно, слегка вырубила его электрошокером. Четыре пары глаз уставились на меня в ужасе. – Мэдди, – вздыхает вторая тетя. – У тебя есть электрошокер? Я не могу не вздрогнуть, когда киваю. Вот оно. Они собираются… – Мы можем посмотреть? – спрашивает вторая тетя. – А? – Ух ты, интересно, какая у тебя модель, – интересуется старшая тетя. – Такая же, как у меня? Она берет свою сумку с кухонного стола и начинает в ней рыться, глядя поверх очков для чтения. Четвертая тетя вздыхает: – Они опять отвлеклись. Эй! – Она хлопает в ладоши, будто вокруг разыгравшиеся щенки. – Сосредоточьтесь! Время идет, сейчас уже раннее утро. Старшая тетя выпрямляется, прочищая горло: – Ах, простите. Ты покажешь мне электрошокер позже. Хорошо, значит, ты его ударила током. Куда ты его ударила? В шею? По щеке? Я таращусь на нее. – Эм, в шею. Они все кивают. – Всегда выбирай шею, – говорит ма. – Я слышала, что шея – лучшее место для удара. Очень чувствительное. Хорошо, Мэдди. – Она треплет меня по щеке с одобрением. Мне требуется секунда, чтобы собраться из-за беспорядочной бессмыслицы. – А потом… потом он разбил машину, и, когда я пришла в себя, он был… Ну, вы знаете. – Он уже умер, – неуверенно произносит ма. Ни одна из моих тетушек не кажется удивленной этим, что означает, что ма, должно быть, рассказала им все по телефону, прежде чем они приехали, или, может быть, это означает, что моя семья – КУЧКА ПСИХОПАТОВ. Я выбрала первый вариант. – Затем что? – спрашивает вторая тетя. Она может сказать это снова. Мы сидим так некоторое время молча, каждая из нас глубоко в раздумьях. К сведению, я все еще зациклена на мысли «ПОЧЕМУ ОНИ ТАК СПОКОЙНЫ, ЧТО ПРОИСХОДИТ? Я УБИЛА ЧЕЛОВЕКА». Старшая тетя со вздохом снимает очки для чтения. – Хорошо. Где сейчас Джейк?