– В багажнике моей машины, – говорю я, снова морщась от того, как безумно это звучит. Она кивает. – Тебя никто не видел, верно? – Да, но как знать? Вокруг никого не было. Это была тихая улица, и, я думаю, он выбрал ее, потому что… ну, знаете, он хотел… ну, вы понимаете. Мои тети и ма начинают материться на всех возможных языках: варианты слова на «х» разлетаются по кухне на разных диалектах китайского и индонезийского. – Скажу я тебе, – шипит ма, – хорошо, что он умер, так как иначе я бы его сама прибила. Хотя четвертая тетя и кивает в знак согласия, эти слова снова вызывают во мне слезы. Тот факт, что они не сомневаются в моей правоте, успокаивает меня, словно крепкие объятия, в которых я хочу раствориться, рыдать и позволить им обо всем позаботиться. – Итак, мы избавимся от тела, – говорит старшая тетя со своим обычным авторитетом. – Погоди, – встревает четвертая тетя, – почему мы должны это делать? Почему бы просто не обратиться в полицию? Я имею в виду, это звучит как довольно явный случай самозащиты. Ма хмурится на нее. – Да, мы знаем, что это самозащита, но полиция об этом не знает. Если они увидят, что у нас труп в багажнике, они наверняка скажут: «Боже мой, вы его убили!» Четвертая тетя смотрит на нее в ответ и уже открывает рот, чтобы сказать что-то, но останавливается, поворачивается ко мне и спрашивает: – Зачем ты положила тело в багажник? Несмотря на то, что четвертая тетя самая молодая из всех, она все же внушает трепет. Все женщины в моей семье такие. Кроме меня, наверное. Я вздрагиваю под ее взглядом, и мой голос звучит неуверенно: – Эм. Я испугалась. Не хотела ждать еще хоть секунду, пока кто-нибудь появится, мой телефон разрядился, и я не хотела ехать обратно с ним рядом. Оглядываясь назад, я понимаю, что сделала наихудший выбор, который могла. – Нет, худший выбор – это оставить его там, на обочине, – говорит вторая тетя. – О-о-о, да, это еще хуже, – соглашается ма, благодарно кивая ей, прежде чем бросить на четвертую тетю еще один грозный взгляд. Четвертая тетя ее игнорирует. – Конечно, если мы пойдем в полицию и все объясним, они поймут, что Мэдди не убийца. Посмотрите на нее! Я вдруг снова становлюсь объектом четырех пар проницательных глаз. Я изо всех сил стараюсь не съежиться от такого внимания. Старшая тетя обменивается взглядом с ма. Хотя вопрос не звучит, я знаю, о чем она спрашивает маму: «Это твоя дочь, что ты хочешь сделать?» Ма выпрямляется. – Мы не пойдем в полицию. Нет, я не доверяю им. Мы не знаем, что они скажут. Они могут сказать, что она вспорола тело… – Испортила тело, ты имеешь в виду, – поправляет четвертая тетя. Ма бросает на нее взгляд, полный яда. – Они могут сказать, что она блокирует правосудие. – Препятствует правосудию, – снова поправляет четвертая тетя. – Предельно ясно, что я имею в виду! – огрызается ма. – Мы знаем, что твой английский очень хороший, не нужно выпендриваться, ладно? Четвертая тетя вскидывает руки вверх. – Я просто помогаю! Старшая тетя ловит ее взгляд и слегка качает головой, и тут же четвертая тетя опускает руки с сердитым вздохом. – Делай, что хочешь, – бормочет она. У меня под кожей как будто вспыхивает огонь, и щеки становятся ярко-красными. Мои мама и тетя ругаются из-за меня. То есть, ладно, ма никогда не ладила с четвертой тетей, и они ссорились при каждом удобном случае, но все равно, отстойно быть причиной их ссоры сейчас. Старшая тетя кивает: – Ладно, никакой полиции. Пойдемте, посмотрим на тело. 8 Выпускной год, четыре года назад – И они говорят, что хотят двенадцать башен из лилий! – Ма практически кричит на меня по телефону. – Вау, это потрясающе, ма, – говорю я, убавляя громкость на своем телефоне до минимума. Я не могу увидеть ее лицо, потому что, как обычно, камера направлена слишком высоко, поэтому видно только ее лоб и челку. – Да, все идет так хорошо, Мэдди. Когда ты закончишь колледж и вернешься домой, все пойдет еще лучше, особенно когда у нас будут фотографии всего, что мы сделали. Мне даже не нужно заставлять себя улыбаться. Семейный бизнес без меня был на удивление успешным. Должна признать, что мама и тети превзошли мои ожидания, хотя вначале я относилась к этой идее с некоторым сомнением. Я помогаю и тут, и там, когда приезжаю домой, делая бесчисленное множество фотографий цветочных композиций ма и тортов старшей тети. Я даже сделала для них вебсайт. Он выглядит не так уж плохо, но я стремлюсь к тому, чтобы уделять этому больше времени, все упорядочить и сделать ярким и блестящим. Как бы странно это ни звучало, но я действительно планирую присоединиться к семейному бизнесу после выпуска. Кто бы мог подумать? В мою дверь стучат, и секундой позже Нейтан заглядывает внутрь. Я быстро говорю ма, что мне нужно идти, и прерываю звонок. Я все еще не рассказала ей о Нейтане. Подумала, что выпуск уже очень скоро, и, как только мы получим дипломы, я обязательно расскажу им о Нейтане, потому что он будет постоянно приходить к нам домой. Если они будут вечно суетиться вокруг него, я его потеряю. Так что пока я выбираю быть эгоисткой. Оставить его лишь для себя. Только на время. У нас еще достаточно времени, чтобы отдать его им на растерзание. По крайней мере, с приближением выпускного Нейтан перестал спрашивать, когда я познакомлю его с моей семьей. Он знает, что осталось недолго, так что проявляет терпение. – У меня есть новости, – говорит Нейтан с ямочками на щеках, когда входит. – О? – Три года вместе, а от его вида у меня до сих пор перехватывает дыхание. Может быть, у меня астма. Я не должна задыхаться рядом с ним, ведь мы так давно знакомы. Но, если серьезно, это все его дурацкие ямочки. Они должны быть объявлены вне закона. – Никакого озабоченного лица, – ругается он, ухмыляясь. – Пока нет, во всяком случае. – Он берет обе мои руки в свои. – Ладно, итак. Ты знаешь, что я стажировался в JLL[20] прошлым летом? У меня перехватывает дыхание. – Они предложили тебе должность? Это потрясающе! Я знала, что так и произойдет! – Именно. Я с визгом прыгаю в его объятия, и он поднимает меня над полом, смеясь. – Подожди, я еще не закончил. Я покрываю поцелуями все его лицо, поэтому пропускаю то, что он говорит позднее. Вернее, слышу, но мой мозг отказывается понимать. Я делаю паузу между поцелуями. – Повторишь еще раз? – Это в Нью-Йорке. Там находится их штаб-квартира. – Я… ох. Можешь меня опустить? Он делает это осторожно, и, как только пальцы ног касаются пола, я начинаю метаться по маленькой комнате. Мысли проносятся в моей голове из-за новости Нейтана. Что это значит? Это значит, тупица, что он собирается переехать в Нью-Йорк. Подожди, это значит?.. Он не сказал, что согласился. Но как он мог не согласиться? Это самая большая компания бизнес-консалтинга в стране, если не в мире. И это Нью-Йорк! А как же его мечта остаться здесь, в Калифорнии? И открыть отель? А как же?.. Очевидно, это была просто мечта. – Ты в порядке? – спрашивает Нейтан, потирая мои руки вверх и вниз. – Вообще-то я еще не закончил рассказывать тебе… – О? – Я вскидываю голову, как сурикат. Может быть, он собирается рассказать мне, что получил еще лучшее предложение, от еще более крупной консалтинговой компании, о которой я никогда не слышала? Это было бы вполне правдоподобно. Взгляд Нейтана смягчается, и он снова берет мои руки в свои. – Я был бы рад, если бы ты поехала со мной, Мэдди. Мой рот открывается. Из него не вырывается и звука. Мой разум, все, что от него осталось, замкнулся. – Мэдди? Хм. Я тебя сломал? – Он машет рукой прямо перед моим лицом. – Ау. – Извини. Что? Поехать с тобой? В Нью-Йорк? – Да, – смеется он. – Поехали со мной. Увидим «Большое яблоко» вместе. Мы можем снять квартиру вместе; будем просыпаться рядом друг с другом каждое утро. Я буду делать тебе латте и приносить свежие бейглы каждый день. Это отличный город для фотографов. Твои работы висели бы в галереях, Мэдди, я знаю это. Ты великолепна. У меня слабеют ноги. Боже, я так сильно хочу всего этого. Хочу, чтобы мы с Нейтаном жили в крошечной нью-йоркской квартирке с кирпичными стенами, деревянными полами и старыми радиаторами.