Стул снаружи громко скрипит, и мы отстраняемся как раз перед тем, как шериф МакКоннелл открывает дверь. Он сужает глаза, глядя на нас. Какое зрелище мы, должно быть, представляем: оба запыхавшиеся, мои волосы взъерошены, щеки раскраснелись, сидим на расстоянии друг от друга в самой неловкой позе. Должно быть, мы похожи на виноватых возбужденных подростков. Шериф МакКоннелл хмурится. Конечно, он должен понимать, что я не адвокат. – Боже, я ненавижу адвокатов, – хмыкает он. Хм. Может, он еще не сложил два и два. – Да, вы и все остальные, – говорю я, вставая и приводя себя в порядок настолько спокойно, насколько могу. – Я уже почти закончила. Спасибо, шериф. Я буду… – Я оглядываюсь на Нейтана, который поднял брови. – Я вернусь после консультации с моим специалистом. – Не торопитесь, – говорит шериф МакКоннелл, опускаясь в мягкое кожаное кресло Нейтана с явным удовольствием. Он откидывается назад, кладет ноги на стол из красного дерева и складывает руки на животе. Уходя, я пытаюсь отправить Нейтану безмолвное сообщение: «Я вернусь. Не оставлю тебя здесь в таком положении. Я освобожу тебя. Очищу твое имя». Не знаю, понял ли он что-нибудь из этого. Оказавшись в уединении лифта, я прислоняюсь к стене и зарываюсь лицом в ладони. Ну и дела. Что мне делать? Я должна просто собрать все улики, которые есть против меня, чтобы очистить Нейтана и предоставить их шерифу. Я сдамся. Я… Но это выдаст маму и моих тетушек. В глазах закона моя семья очень, очень виновна. И вдобавок к возвышающейся куче бедствий, А Гуан не был мертв, когда мы нашли его в холодильнике. Он умер, находясь внутри него. Что означает, что я не единственная, кто убил его. Это сделала вся моя семья. Может, мне удастся выкрутиться так, что виновной окажусь только я? Может быть, я обманула всю свою семью, пробралась на кухню старшей тети и спрятала тело в ее холодильнике без чьего-либо ведома? Да, это может сработать. Волнение и страх зашевелились во мне. Возможно, у меня получится. Я сяду в тюрьму на очень долгий срок. Но я заслуживаю больше. По крайней мере, впервые в жизни я приму решение самостоятельно. Не потому что уступила желаниям мамы или семейному долгу, или еще чему-то. Думаю, я, по крайней мере, смогу почувствовать себя хорошо. В вестибюле огромные деревянные окна закрыли, чтобы защитить здание от бури. Что полностью преображает это место, превращая его из тропического рая в замок с закрытыми ставнями, на который обрушиваются свирепые ветры и дождь. Настроение мрачное. Я не в курсе, как много знают сотрудники отеля об аресте Нейтана, но, очевидно, все они понимают, что что-то идет не так. Хотя они вежливо улыбаются мне, когда я прохожу мимо, выражения их лиц напряжены и скованы страхом. Я быстро иду по коридору, который ведет к номерам. Сначала мне нужно вернуться в свой номер и переодеться, избавившись от этой мокрой одежды. Потом я попрошу маму пойти со мной к старшей тете, где я расскажу всем о своем плане взять на себя вину. Я делаю большой вдох. Будет нелегко убедить их. Мама наверняка, стопроцентно расплачется. Старшая тетя разозлится и станет настаивать, чтобы я слушала старших и позволила им решить эту проблему. Вторая тетя, вероятно, примет какую-нибудь странную позу тайцзи, а четвертая тетя помашет своими пернатыми ногтями и скажет, чтобы я перестала быть такой мелодраматичной. Но я настроена решительно. Никто не сможет остановить меня сделать правильный выбор. У своего номера я достаю карточку Нейтана и провожу ей по дверному замку. Дверь открывается со щелчком, и я толкаю ее: – Ма, можно мне чаю… Остальное, что я собиралась сказать, замирает у меня на губах, и я застываю на месте, когда дверь захлопывается за мной с последним щелчком. Все мои планы, все мужество, которое я накопила за последние несколько лет, все вытекает из меня, оставив пустоту. Потому что на кровати сидят мама и все мои тети, их руки связаны вместе, а позади них с пистолетом, направленным на их головы, стоит Морин. – А, Мэдди, – говорит она и взмахивает руками так, что пистолет направляется уже прямо мне в лицо. – Теперь мы можем начать как следует. Похоже, кто-то все-таки способен помешать мне сделать то, что нужно. 31 По телевизору часто можно увидеть, как на людей направляют оружие. Это стало настолько обыденным, что я и бровью не веду, когда вижу такое на экране. Но в реальной жизни, о боже, в реальной жизни все совсем, совсем по-другому… Когда ствол пистолета смотрит на меня, это как… ну, нет никакого сравнения. Это гребаный пистолет, направленный прямо мне в лицо, что может быть страшнее? Мои ноги превращаются в желе, и, когда я делаю первый шаг, они подкашиваются, заставляя меня споткнуться. Комната взрывается крикам: – Не стреляй! Айя, нет! Не надо стрелять! – Ш-ш-ш. Господи, перестаньте психовать, пожалуйста, – говорит Морин моим тетям и маме. – Простите! – кричу я, выпрямляясь. – Я просто… мне так страшно, что ноги не держат. – Если подумать, я едва могла дышать. Морин закатывает глаза. – Я не собираюсь стрелять. Просто сядь вон в то кресло. Боже. Народ, просто успокойтесь. – Она смотрит на свой пистолет, как будто только вспомнила, что держит его. – Хорошо. Вот, смотрите, я пока направлю его в другое место. – Она опускает руки так, что пистолет теперь указывает мне на ноги. Думаю, это немного лучше. Я практически отползаю к креслу и с благодарностью опускаюсь в него. Все мое тело размякло. Теперь ясно, что, когда дело доходит до драки или бегства, на меня не стоит рассчитывать. Я замираю, как хомяк, а затем превращаюсь в бесполезную дрожащую массу. – Дорогая, ты в порядке? – спрашивает ма. Мне удается слабо кивнуть и беспомощно смотреть, как Морин встает и подходит ко мне. Когда до меня остается несколько шагов, она говорит: – Даже не думай кидаться на меня. Это смехотворная мысль: мои конечности свинцовые. Каким-то образом мне удается покачать головой. Теперь она прямо передо мной, и мое сердце больше не бьется. Оно колотится так быстро, что ритм напоминает жужжание. Морин отводит пистолет назад, и я зажмуриваюсь. Члены моей семьи делают резкий вдох, и ма кричит: – Пожалуйста, нет! О боже, вот оно. Но ничего не происходит. Я приоткрываю один глаз, а Морин вздыхает. – Черт, я мечтала об этом моменте часами. Я собиралась выбить из тебя все дерьмо. Я морщусь. Опять же, это то, что вы видите по телевизору, но теперь, когда я действительно это переживаю, мысль о том, что в меня выстрелят из пистолета, вызывает тошноту. – Но у меня нет сил на это. – Морин снова вздыхает. Вздох облегчения только наполовину вырывается из моего рта, когда Морин внезапно вплотную приближает свое лицо к моему, как змея во время нападения. Мама и тети снова вскрикивают. Я отпрыгиваю назад и ударяюсь затылком о зеркало. – Ай! Не пугай ее! – огрызается одна из тетушек. – О, черт! Прости, я не думала, что ты так отпрыгнешь, – говорит Морин. – Ты в порядке? Голова кружится, и я сажусь обратно. Кажется, я кивнула. – Больше не стану так делать. Я просто хотела немного напугать тебя; не думала, что ты отреагируешь так. Ну и дела, девочка. – Ты такая непослушная! – ругается мама. – Не пугай ее так больше! К моему удивлению, Морин выглядит виноватой. – Простите, тетя. Я больше не стану так делать. – Она выпрямляется и убирает волосы назад. – Ладно, давай проясним одну вещь: мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. – Что? – удается мне выдавить из себя. – Подарки для чайной церемонии, дурочка. О чем еще ты подумала? – Должно быть, я выгляжу смущенной, потому что Морин снова закатывает глаза и говорит: – Принеси их. Для меня. – А, ну да. И как? Морин вскидывает руки вверх. – Я не знаю, придумай! Обмани их, скажи, что хочешь сфотографировать подарки. Держи невесту на мушке… Нет, не невесту. Держи жениха на мушке. – У меня нет пистолета. – Вот он. – Она лезет в задний карман и бросает что-то в мою сторону. Пистолет. Мысль «Святое дерьмо, в меня бросили пистолет» едва успевает промелькнуть в моей голове, прежде чем он ударяет меня в грудь. Я даже не замечаю боли. Пытаюсь что-то сделать… Не знаю… Я почти уверена, что эта штука взорвется и убьет кого-нибудь, когда она с глухим стуком падает на пол. Я пищу. Моя семья снова кричит. Морин качает, глядя на меня. – Подруга, что у тебя с рефлексами? Я бросаюсь к пистолету и хватаю его, после чего направляю его на Морин. – Ладно, я не телевизионный злодей, так что не буду затягивать с этим. Этот пистолет не заряжен. Я сглатываю. Смотрю вниз на пистолет. Никогда раньше не прикасалась к оружию. И даже не знаю, как проверить, заряжен ли он. – Ты нажимаешь на эту штуку, – говорит Морин. – Вот эту кнопку, да. Тоненькая штучка с патронами выдвигается, и, конечно, она пуста. Я задвигаю ее на место и кладу пистолет на комод. – Я не… я не могу направить на кого-то пистолет. Даже незаряженный, – говоря это, я понимаю, что рассеянно вытираю свои руки о штаны. – Ну… к этому привыкаешь, – уговаривает меня Морин. Она размахивает своим пистолетом и снова направляет его на меня. – Видишь? Я вздрагиваю и мотаю головой так, чтобы она не находилась прямо на линии огня. Морин снова опускает свой пистолет. – Ладно, да, ощущения довольно дерьмовые, но надо, понимаешь? – Я не понимаю! – кричу я. – Тебе не нужно этого делать. Почему ты делаешь все это? – Потому что это все отстой! – кричит в ответ она. – Я не хотела ничего из этого делать. Все пошло не так, подарки даже не должны были… они должны были быть возвращены Джеки, как только все утихнет. Я просто хотела… Не знаю, я хотела… – Ее голос дрожит, и она делает паузу, чтобы смахнуть слезы. – В любом случае, это не имеет значения сейчас, потому что все пошло не так, и все из-за тебя.