Стиснув зубы от наворачивающихся слез, она обхватила его морду руками, едва успев обойти его на полпути, но все еще чувствуя утешение от их объятий. — Я буду так сильно скучать по тебе, Ксира. — И я, — сказал он. — Но мы связаны узами, отныне и навсегда. Ни время, ни расстояние не могут этого изменить. Не обращая внимания на боль, она крепко сжала его, вложив всю свою любовь в объятия, прежде чем отпустить его, сознавая, что время имеет решающее значение. — Я надеюсь увидеть тебя снова, мой друг, — многозначительно сказал он ей. А затем, в последний раз потерев голову, он присел на корточки и спрыгнул со снежного утеса в небо, открыв чернильную абрассу и исчезнув из виду. Глава 36 Прерывисто вздохнув, Алекс поняла, что ей нужно двигаться, прежде чем Эйвен догонит ее. Вероятно, он был в ярости, потеряв свой единственный шанс заполучить дракона, если, конечно, он не знал другую Тиа Ауранс, желающую быть схваченной, чтобы убедиться, что путешествие Алекс в прошлое привело к событиям их текущего времени. Как бы она ни была раздражена на Леди Тайн за то, что та не предупредила о катастрофических последствиях, за которые она будет нести ответственность, Алекс все еще надеялась, что древняя женщина сможет избежать гнева Эйвена невредимой. Все, что она могла сделать, это поверить в веру Ксираксуса в то, что Айз Даега способна справиться сама. Треск в кустах достиг обостренного слуха Алекс, звук все еще был далеко, но достаточно громкий, чтобы напомнить ей, что она не должна медлить. Она вызвала Валиспас, но обнаружила, что не может призвать его. Подумав, что, возможно, недостаточно сосредоточилась, она попробовала еще раз, но безрезультатно. Когда ее третья попытка провалилась, Алекс с ужасом осознала, что теперь, благодаря лишению Эйвена наследства, его кровь была аннулирована — кровь в ее венах — и теперь ни один из них не мог получить доступ к невидимым американским горкам. Придумав очень неприятное слово, которое ужаснуло бы ее мать, Алекс прошлась по краю обрыва, задаваясь вопросом, хватит ли у нее сил совершить изнурительный спуск по обледенелой скале. По опыту она знала, что летом это было достаточно сложно, но теперь, когда ее пронзили пылающим мечом, это было бы еще сложнее — невозможно. Это оставляло ей только один вариант, если она хотела вернуться в город самостоятельно. Схватив подол своего окровавленного платья, которое определенно знавало лучшие дни, Алекс заставила себя бежать, тяжело дыша от ледяного воздуха, обжигающего легкие, и от тряски все еще заживающей раны. Она остановилась на вершине ближайшего водопада, зная, что прыжок через край будет самым быстрым и безопасным погружением в долину. Но она также понимала, что погружение в ледяную воду с ее и без того ослабленным, лишенным крови телом, вполне возможно, приведет ее в почти кататоническое состояние гипотермии. Беспокойно расхаживая по краю, она быстро приняла решение и убежала в лес, схватив пригоршню лэндры, когда услышала звук приближающихся шагов Эйвена. Воткнув Аэнару в один из цветков, Алекс проглотила глоток липкого нектара, с облегчением обнаружив, что, несмотря на то, сколько его уже было в ее крови, целебное растение все равно дало ей мгновенный толчок и согрело изнутри. Обхватив пальцами оставшиеся стебли, она развернулась на каблуках, побежала обратно к краю утеса и, прежде чем смогла отговорить себя от этого, прыгнула с водопада. Погружаясь в ледяную воду, Алекс где-то в глубине души осознавала, насколько ей невероятно холодно. Но благодаря тому, что лэндра стреляла по ее нервным окончаниям, температура была не такой изнурительной, как она предполагала. И когда, наконец, больно — о, так больно — врезалась в поверхность реки, Алекс смогла доплыть до берега и вытащить быстро немеющее тело на лед. Руки тряслись так сильно, что она изо всех сил пыталась снова призвать Аэнару; Алекс пришлось проглотить один из цветов большими кусками, прежде чем смогла успокоить пальцы настолько, чтобы разрезать еще один и проглотить жидкость внутри. Потребовалось целых три часа, прежде чем Алекс смогла подняться на ноги, тряся головой от двоения в глазах и удивляясь в каком-то шоковом тумане, как ей удалось сохранить свои изящные каблуки, несмотря на все, через что она прошла в последние несколько часов. Переходя шаг за шагом во все более быстрый бег, от которого кровь циркулировала вокруг ее почти замерзших конечностей, Алекс пробиралась по заснеженным улицам города, пробегая мимо потрясенных меяринов, которые наблюдали за ее состоянием смятения. Она знала, что, должно быть, выглядит ужасно, промокшая насквозь в потрясающем платье с зияющей дырой посередине, запятнанной кровью смертных. А потом появился золотистый блеск ее ваэлианской кожи. Учитывая все это, она не очень удивилась, когда они испуганно закричали и обошли ее стороной. Задыхаясь от напряжения, вызванного бегом, и только с помощью подпитывающей ее лэндры, Алекс двигалась вперед, не обращая внимания на боль, не обращая внимания на холод, не обращая внимания на растущее ухудшение уровня ее энергии. Шаг за шагом она летела по городу, пока не добралась до здания, которое до этого посещала только однажды глубокой ночью. Ворвавшись в темный вестибюль, Алекс резко остановилась, высматривая признаки кого-нибудь, кто мог бы ее остановить. Но там никого не было. Ни охраны, ничего; точно так же, как когда она в последний раз была там с Рока. Очевидно, Траеварг был достаточно непроницаем со своим фондом траесоса, чтобы не нуждаться обеспечении безопасности. Факт, за который Алекс была благодарна. Сердце бешено колотилось в груди, она сбежала вниз по лестнице и по лабиринту коридоров, пока не остановилась перед невероятно толстой дверью камеры, которая, как она помнила, принадлежала Нийксу. Стоя перед ней, Алекс не знала, что думать и что чувствовать. Она понятия не имела, что собирается найти внутри, понятия не имела, какой меярин окажется за дверью… дерзкий, но заботливый Нийкс, которого она оставила в прошлом, или Нийкс, у которого были тысячелетия, чтобы горько гнить в тюрьме. Он напугал ее, Нийкс из будущего… но это было тогда, когда она его еще не знала. Покачав головой, Алекс намеренно прогнала прочь свои страхи. Несмотря на все его недостатки, Нийкс был одним из самых сильных меяринов, которых она знала. И даже если он сошел с ума от времени, проведенного в изоляции в Таеварге, факт оставался фактом: он был заключен в тюрьму за преступление, которого никогда не совершал. Ему давно пора было стать свободным. Зная, что поступает правильно, Алекс шагнула вперед, отчаянно надеясь, что часть Нийкса, которого она знала, осталась в нем. Покосившись на замок, в который Рока вставил свой ключ с гравировкой Мирокса, чтобы открыть камеру, Алекс вспомнила, что единственной вещью, достаточно мощной, чтобы уничтожить траесос, была чистая световая энергия звезд. Алекс знала, что Аэнара может проникнуть даже сквозь самую чистую тьму, и это также было создано Тиа Ауранс — расой за пределами звезд. С самодовольной улыбкой — и осознанием того, что она уже видела, как клинок делал с узами, которые связывали ее с Ксираксусом через Пустоту, — Алекс призвала оружие, на этот раз уверенная, что что-то должно было пойти ей на пользу. Погрузив пылающее острие лезвия в замок, она нисколько не удивилась, когда синий огонь охватил всю дверь, растворяя ее до тех пор, пока по краям не остались только расплавленные осколки черного хрусталя. Отослав Аэнару прочь, Алекс нерешительно шагнула через все еще тлеющие руины двери, пока не остановилась внутри камеры. Вот он, стоит у дальней стены, выглядит так же, но в то же время так, так по-другому. Исчез его здоровый загар, гордая осанка, уверенная, непринужденная улыбка. Он также выглядел старше. Не сильно, но достаточно, чтобы было заметно. Но именно его аметистовые глаза заставили ее резко вздохнуть от беспокойства, когда он смотрел на нее без каких-либо заметных эмоций. Его лицо, его выражение, все в нем было совершенно, пугающе пустым. — Ты выглядишь по-другому, — сумела выдавить она. Молчание между ними, казалось, длилось целую жизнь, пока он смотрел на ее окровавленное, изодранное тело. — Забавно, — наконец сказал он, проводя взглядом по ее обнаженной коже и явно отмечая мерцание ее связи с Ксираксусом, которым она, конечно, не щеголяла, когда в последний раз посещала его камеру. — Я собирался сказать, что ты выглядишь точно так же, как я помню. Время было благосклонно к тебе, Эйлия. Алекс почувствовала, как что-то в ней расслабилось от слов Нийкса, еще больше, когда намек на улыбку коснулся его губ. Когда это произошло, она судорожно выдохнула и полетела вперед, бросаясь в его объятия. Он издал болезненный хрюкающий звук, поймав ее на лету, сказав: — Полегче, котенок. Я чувствую себя так, словно меня снова ударили ножом в живот, благодаря тебе. В первый раз это было невесело; я мог бы обойтись и без повторения. Смех вырвался из Алекс, когда она отстранилась от него, проводя под своими глазами, вытирая слезы, когда ослабила хватку и отступила назад. — Прости. Просто так приятно видеть, что ты такой… ты. Он приподнял бровь. — Кем еще я мог бы быть? Она послала ему взгляд «серьезно?» и сказала: — Как насчет того придурка, который намекнул, что я была одним из гарсетов Эйвена, когда я впервые посетила Мейю? Он махнул рукой. — Мне было одиноко. Я подумал, что если бы у меня был сокамерник, здесь было бы гораздо интереснее. Особенно, если бы я мог пытать тебя всем, что знал о тебе до того, как ты встретила меня. Алекс прищурилась. — А как насчет супер мерзавца несколько недель назад, который, как я думала, собирался раздавить мне трахею? На мгновение он казался озадаченным, прежде чем выражение его лица прояснилось. — Для меня это было всего несколько дней назад, Эйлия. И этот «супер мерзавец», как ты его называешь, был результатом нетерпеливого ожидания любых новостей о твоем появлении, исчезновении или повторном появлении в любом временном потоке. Тысячи лет я только и делал, что ждал. Когда ты пришла с Рока той ночью, это, возможно, превысило пределы моего терпения. — Странно, но уголки его рта скривились. — Но теперь ты знаешь, что я никогда бы не причинил тебе боль… если бы не хотел, чтобы ты причинила боль и мне. — Значит, она все еще на месте? — спросила Алекс, зная, что он имеет в виду, но нуждаясь в подтверждении, хотя он уже упоминал о своем больном животе. — Связь? — Поскольку я чувствую, что у меня обморожение ползет вверх по конечностям, я собираюсь сказать «да», — сухо сказал Нийкс в ее сознании. Алекс не могла в это поверить. Она не могла поверить ни чему из этого. Внезапно охваченная волной эмоций, она посмотрела на него и прошептала: — Нийкс, это все моя вина. Его реакция была мгновенной. — Я знаю. — Все, что произошло — Эйвен убил тех людей — он сделал это, потому что был зол на меня. Он был изгнан из-за меня. Он ненавидит смертных из-за меня. Кто он сегодня — это все моя вина. — Она запустила пальцы в волосы, сильно потянув за них. — Никто не вспомнит, Нийкс. Они подумают, что это был просто какой-то… просто какой-то случайный, безликий, безымянный смертный. Никто из них понятия не имеет, что я виновата в самой большой угрозе этому городу. Этому миру. — И ты не можешь им сказать. Алекс резко подняла голову. — Как ты думаешь, что с тобой будет, если они узнают, Эйлия? — спросил он, прочитав ее взгляд. — Как ты думаешь, что произойдет, если Эйвен узнает? Что произойдет, если он поймет, что смертная, которую он винит в том, что потерял все, жива, спустя тысячи лет после того, как нанес ей смертельный удар? — Это было бы нехорошо, — пробормотала Алекс, опуская взгляд. Нийкс горько рассмеялся. — Нет, это не так. Это только усугубило бы и без того плохую ситуацию. И поверь мне, ситуация уже намного хуже, чем ты могла себе представить. — Он потянулся к ней, запрокидывая ее голову, чтобы встретиться взглядом. — Ты знаешь, какой кошмар преследовал меня все эти годы? — На ее быстрое пожатие он сказал: — Видение будущего, я видел твоими глазами. Это пугает меня, котенок, потому что я знаю — я знаю — мы так близки к тому, чтобы увидеть, как это будущее сбудется. Все зависит от тебя. Алекс ненавидела слышать его слова, ненавидела их давление. — Я не понимал этого много лет назад, — сказал Нийкс. — Даже после того, как ты ушла, я не понимал, почему ты, одна смертная среди стольких, утверждала, что ты единственный человек, у которого есть шанс победить его. Для меня это не имело смысла, даже с твоей ваэлианой и твоей связью с Аэнарой. Почему не Рока? Заин? Кия? Звезды, даже я? Я не хочу тебя обидеть, но, несмотря на кровь, текущую в твоих жилах, ты не меярин, Эйлия. Все тренировки в мире этого не изменят. Так почему же ты должна нести бремя завоевания Эйвена? Алекс открыла рот, чтобы ответить своим искренним согласием, но он продолжил, прежде чем она успела вымолвить хоть слово. — Но теперь я понимаю. Возможно, я был заперт здесь на протяжении многих лет, но я знаю больше, чем ты можешь себе представить. — Он прервал зрительный контакт, рассеянно глядя поверх ее плеча. — Эйвен могущественен сверх всякой меры, даже сверх того, во что может поверить Рока. Я не буду лгать тебе, котенок. Я бы хотел, чтобы мне не приходилось этого говорить, но я не уверен… Я не уверен, что ты сможешь одолеть его. Алекс проглотила свой страх, ненавидя осознание того, что он не сказал бы ничего подобного, если бы не имел это в виду. — Но я также знаю, что если ты не сможешь, то никто не сможет, — мягко продолжил Нийкс, снова встречаясь с ней взглядом. — То, что Эйвен сделал за эти годы, количество существ, на которых он претендовал, это превратило его во что-то другое. То, чем ни один мужчина или женщина, смертный или бессмертный, никогда не должны становиться. — Его взгляд снова расфокусировался, когда он добавил: — Я слышал слухи… Ужасные, невыразимые слухи о том, на что он сейчас способен. Если это правда, то в этом мире нет никого, кто мог бы противостоять ему… никого, кроме тебя. — Но почему, Нийкс? — прошептала Алекс. — Почему именно я? — Из-за твоего дара, Александра Дженнингс, — сказал он, впервые используя ее настоящее имя и показывая, что он действительно знал намного больше, чем следовало, учитывая его тюремное заключение. — Сила твоей воли — это то, на что ты можешь рассчитывать, чтобы защитить себя от него; надеюсь, чтобы защитить нас всех от него. Людей, меярин, драэкоран; жизненные силы, текущие внутри тебя, составляют летучий коктейль, Эйлия. Даже будучи смертной, ты сумела освободиться от его Заявления благодаря чистой силе воли. Представь, насколько сильнее теперь этот твой дар, дополненный не одной, а двумя бессмертными узами. Сама по себе, независимо от обстоятельств, твоя воля безраздельно властвует над его волей. Прежде чем он успел сказать что-то еще — или она смогла ответить — тихий писк раздался от предмета, спрятанного в рваном одеяле на тюфяке Нийкса. Его глаза блуждали по нему, пока он слушал, и когда гудки закончились, он сжал челюсти, а все остальное тело напряглось от напряжения. Он снова повернулся к Алекс, и черты его лица смягчились. — Я сказал, что не уверен, сможешь ли ты победить его, Эйлия, — прошептал Нийкс. — Но, клянусь звездами, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе попробовать. Она нахмурилась, увидев извиняющееся выражение на его лице, не понимая, но затем так же быстро, как вспышка, он потянулся вперед и ущипнул пальцами ее за шею, заставив ее вскрикнуть от неожиданной боли, когда нерв пронзил ее от макушки головы до основания ног. Не сказав ни слова по этому поводу, она рухнула в его объятия, словно парализованная. — Хочешь верь, хочешь нет, я делаю это, чтобы защитить тебя, — пробормотал он, перенося ее, пока она не легла поперек его тюфяка, где он затем приступил к пеленанию, почти навязчиво плотно завернув ее в одеяло. «Какого черта, Нийкс?» Алекс закричала на него, когда не смогла выдавить ни слова из своих одеревеневших губ.