Так и держа чашку в руках, она все же подошла к калитке и приоткрыла ее. – Добрый день, господин наместник. Ариньи окинул ее липким взглядом, недобро блеснул глазами, но тут же расплылся в сахарной улыбке. – Моя дражайшая госпожа де Триоль! А я тут по делам ехал мимо, решил заглянуть. Удивлен, отчего это вы здесь совсем одна… Вы позволите? Вельмина шагнула в сторону, позволяя Ариньи пройти. Он подавлял ее – своим ростом, объемами и неприятными, как будто ощупывающими, взглядами. – Не пристало вам калитки открывать, – сказал он добродушно. – Или прислуга разбежалась? «Твоими стараниями», – подумала Вельмина, а вслух сказала: – Я отпустила их на несколько дней, господин Ариньи… – Дэррин. – Хорошо, – вздохнула неслышно, – Дэррин. Они отправились повидать своего сына. – А раб ваш где? – Взгляд Ариньи упал на ее руки, на которых не было перстня. – Я отправила его по делам, – соврала Вельмина и покраснела. – А перстень… он наверху. – Опрометчиво отпускать его без присмотра. – Ариньи нахмурился. – Не боитесь, что сбежит? Вельмина пожала плечами. Нет, она не боялась, потому что пообещала Итану жалованье, а еще потому, что в глубине души верила в такое явление, как благодарность. – Не нальете ли мне кофе? – с улыбкой спросил наместник, снова меряя Вельмину липким взглядом. – Заодно и обсудим… Судьбу дома вашего супруга. Вельмина вздрогнула и подумала о том, как было бы хорошо, будь в доме Итан. Впрочем, причины отказывать наместнику в кофе не находилось, и Вельмина, через силу улыбнувшись, пошла вперед. Ариньи топал следом и шумно сопел. Потом Ариньи ждал в гостиной, а Вельмина сама сварила кофе, налила в белую фарфоровую чашечку, поставила ее на поднос с эмалевой росписью. Зачем-то добавила хрустальную розетку с песочным печеньем. Ариньи, судя по всему, все это время расхаживал по гостиной и рассматривал портреты предков Кельвина. Завидя хозяйку, он снова расплылся в улыбке, потер ладони. – Премного благодарен. И пока он медленно пил кофе, Вельмина села в свободное кресло и принялась ждать того самого неприятного разговора о владении домом – в том, что это будет именно неприятный разговор, она почему-то не сомневалась. – Вы думали над моим предложением? – наконец спросил Ариньи, вальяжно закидывая ногу на ногу. – Я бы попросила повторить, чтобы не упустить мелких, но значительных деталей. – Да бросьте, все вы прекрасно понимаете. Да и я предельно прямолинеен. Вы становитесь моей любовницей, а я вам возвращаю документы на дом и на счета де Триолей. А то уже и слугам нечего платить будет. Вельмина вскинулась, но тут же поникла. Накатила усталость – да когда он угомонится? Как ему еще объяснить, что она не хочет быть любовницей наместника? – Это низко, – сказала Вельмина тихо, – и это называется шантажом. – Ну и что? – искренне удивился Ариньи. – Меня это не смущает, милая моя. Как я уже объяснял раньше, не собираюсь менять своих привычек только потому, что вынужден был принять эту должность и перебраться в эту дикую, отсталую страну, не принявшую самой мысли о свободных отношениях. Вельмина подумала, что наверняка эти самые свободные отношения и практикуют при дворе, только вот ее воспитывали совсем не так. Но дело было не только в этом. Ариньи… он попросту был противен, иначе и не скажешь. Чтоб стать его любовницей, нужно сломать себя, а это непросто. – А если я откажусь? – спросила она. – Тогда вам придется покинуть этот дом, оставив все добро следующему хозяину. – Что ж, видимо, именно так мне и придется поступить, – ответила она, не глядя на Ариньи. Он явно не ожидал такого ответа, отставил кофе и поднялся. – А куда вы пойдете? Чем будете зарабатывать, а? – Я всего лишь вернусь в дом, где выросла… – А вам известно, что папаша ваш проигрался в пух и прах и дом заложен, а закладная у меня? Это был нечестный и очень болезненный удар. Вельмина вздрогнула, но, стиснув зубы, сказала себе, что ни за что не покажет своего страха этому надутому индюку, который… сделал все, чтобы загнать ее в угол. Сжав кулаки, она тоже поднялась. – Знаете, Дэррин, мне кажется, что мы так и не придем к соглашению. Посему прошу вас покинуть мой – пока еще мой – дом. – Да ни Бездны он не твой! – вдруг рыкнул Ариньи. – Что ты о себе возомнила? Я хоть сейчас тебя отсюда вышвырну! – Вышвырнете, когда представите документы о владении. – Вельмина сама не верила тому, что оказалась способна это сказать. Но, кажется, Ариньи взбесился окончательно. – Дура! – рявкнул он, быстро приближаясь. – Да с чего бы я перед тобой выстилался?! Мне уже сказали, что видели тебя… С кем? Кто это был? А строишь из себя скромницу! «Фебба», – подумалось ей. Еще одна несостоявшаяся подруга. Вельмина дернулась в сторону, но не успела: он схватил ее за руку, ту самую, где еще остались синяки, резко потянул на себя так, что Вельмина лицом впечаталась в парчовую жилетку. – Да что ж ты все носом крутишь? – прошипел он, брызжа слюной. – Можно подумать, королева! А ты – никто, слышишь? Нищая девка! И обращаться я с тобой буду, как положено… с нищей девкой! – Пустите! – пискнула Вельмина, пытаясь выдернуть руку из хватки наместника. Безрезультатно. А в следующее мгновение гостиная крутнулась перед глазами, и Вельмина – как будто со стороны, с отстраненным спокойствием – поняла, что висит на плече Ариньи. – Пустите! – крикнула она громче, в ответ получила шлепок ниже спины. – Я тебя научу, как себя вести. Но не беспокойся, тебе понравится. Тебе ведь не повезло, у тебя и мужчины нормального не было! Вельмина, захлебываясь слезами и животным ужасом, заколотила кулаками по широкой спине. Зачем она вообще его пустила? А теперь – что?! Перед глазами поплыли стены, потом – лестница. – Не смей! – выкрикнула она. – Отпусти! – Сама потом спасибо скажешь! – рявкнул наместник. – Ну-ка, где тут у тебя спальня? Перед глазами от ужаса потемнело, а потом от удара спиной о перину вышибло дыхание. Но Вельмина сразу умудрилась вскочить на ноги, как кошка, бросилась к двери, и тут ее перехватила поперек талии лапища Ариньи. – Куда? И, уже мало что соображая, Вельмина вцепилась зубами в эту ненавистную руку. Он снова швырнул ее на кровать, но в этот раз скулу обожгло жаркой болью, и теперь уже все действительно поплыло перед глазами. Вельмина еще пыталась отбиваться, когда на нее навалилась неподъемная туша наместника, словно сквозь толстое одеяло донесся треск разрываемой ткани… – Нет! – прохрипела она. – Не смей… меня… трогать! Вельмина даже не поняла, как произошло то, что произошло дальше. На лице Ариньи появилось изумление – и его оттащило куда-то в сторону. Вельмина сжалась в комок и сквозь серую пелену близкого обморока увидела, как громоздкая туша Ариньи отлетела к стене, с хрустом в нее врезалась и начала сползать вниз. А потом саму ее загородил от наместника силуэт в знакомом добротном кафтане. Вельмина всхлипнула и попыталась натянуть на плечо разорванное платье. Какой ужас… какой стыд… она ведь ничего этого не хотела и ни разу не дала повода… Еще один взгляд, брошенный на Ариньи, – и безграничное удивление. Потому как наместник внезапно как будто съежился, уменьшился в размерах и тоненько, противно завизжал, вытаращившись на Итана. А затем очень быстро, бочком-бочком, двинулся к выходу из комнаты – и бросился бежать. Вельмина этого не поняла. И первой внятной мыслью было: что такого он увидел? Итан резко повернулся к ней, стремительно шагнул к кровати… И Вельмина тоже… вдруг узнала его. Странно и удивительно, столько дней бок о бок… Она была просто слепой. Это лицо, только без ветвящегося шрама, с гладко зачесанными назад волосами Вельмина видела во дворце… На большом портрете, за креслом королевы Лессии. – О боги… – выдохнула она. И ничего больше не смогла сказать или сделать, потому что Итан сгреб ее в охапку, крепко прижал к себе, медленно укачивая, шепча в макушку: – Все, все закончилось… Все хорошо. Вельмине показалось, что он даже коснулся губами ее волос в легком поцелуе. И тогда она почувствовала, как неотвратимо погружается в мутный, вязкий страх, который совершенно лишал воли, да и способности думать. Как такое вообще получилось? Ведь… говорили, что в дракона дали залп из пушек на дирижаблях. Никто не мог пережить такого… Но нет. Пережил… – Не убивай меня, – выдохнула Вельмина, против всякого здравого смысла мертвой хваткой цепляясь за сюртук Итана. Ей стало так жутко, что снова перед глазами запрыгали черные мушки. И при этом внутри поднималось нездоровое, странное чувство удовлетворенности происходящим. Именно это, оказывается, ей и было нужно: чтобы крепко прижал к себе, чтобы медленно гладил по спине, утешая, и чтобы нежно касался макушки губами.