Неудивительно – драконы могут презирать всех за пределами семьи, но гибель одного из них показывает, что они смертны. Тем более если это такая страшная гибель. – Не сомневаюсь, – сказала я и спросила: – Что у вас есть по феномену драконобоцев? Папаша Финниган вопросительно поднял левую бровь. – Драконьи семьи много веков отслеживают драконоборцев, – продолжала я. – Вы тоже нашли меня не просто так. И раз уж грядут перемены, то я хочу знать то, что знаете о нас вы. Старый Финниган задумчиво посмотрел на меня, словно прикидывал, как много мне следует узнать. Я с вызовом взглянула на него: мне нужно было все. – Ну, для начала – женщин-драконоборцев было две за всю историю, – неохотно начал он. – Святая Магда и ты. Про святую Магду знаешь? – Спутница Хорхо-Победоносца, – ответила я. – Он называл ее своей сестрой во Господе. Папаша Финниган криво усмехнулся – так, словно полумифические дела далеких лет касались его напрямую. – В библиотеке патриарха есть апокрифическая легенда, – продолжал старый дракон. – Магда соблазнила пятерых патриархов драконьих семей и всех их сыновей. Вот силища, правда? Я пожала плечами. Мне не хотелось обсуждать чужой моральный облик. Я стремилась узнать о том, что делать дальше. – И именно эти семьи уцелели после того, как Хорхо, – папаша Финниган скорчил такую физиономию, словно отведал коровьего навозу, – истребил всех остальных драконов. Он ведь не смотрел, младенец перед ним или старик. Магда тоже должна была убивать, но не стала. Сумела отстоять их перед Хорхо, и он сдался… Он был безумен, да, но он тоже любил Магду. Потом она прожила долгую жизнь, спасенные были ей благодарны. Упросили патриарха признать ее святой. – Смерть, спасение и соблазн, – вспомнила я слова Кристиана. Папаша Финниган кивнул. – Вот именно. Чарам женщины-драконоборца не может противостоять ни один дракон. Ага, вот, значит, почему Эдвард никак не уймется. Дело не в том, что задета гордость прекрасного принца, – он просто не может бороться с тем, что его обуревает. – Я пришлю тебе пару книг, – произнес Финниган. – Почитаешь, вникнешь в детали… Дело в том, что есть сейчас люди, которые снова хотят устроить кровавую бойню. И если ты спасешь хотя бы одного моего сына… – Он сделал паузу и закончил: – То считай, что ты спасла всех нас. В святые протащим. Он не глядя ткнул пальцем в пульт управления, и связь оборвалась. Несколько мгновений я глядела на бело-голубой логотип, а потом обернулась к Максу. Он смотрел на меня с ужасом и надеждой. На следующий день я вышла в сад и обнаружила там Милли и Эдварда. Вовремя удалось остаться незамеченной: я скрылась за кустами садовых роз и навострила уши. Милли рисовала. Каждое утро она выходила в сад с мольбертом, и одного взгляда на ее акварели хватало, чтоб понять: девушка очень талантлива. Моя неприязнь к папаше Дварксону росла и крепла. Он собирался оторвать птице крылья, запереть ее в клетке и полностью лишить будущего. Жена и мать – вот и вся доля. А Милли хотела совсем другого и имела смелость идти своей дорогой. – …это не то, чем я бы хотела заниматься. – Ее голос был ровным, спокойным и твердым. – Каков там максимум для жены дракона? Благотворительность? Только сейчас я поняла, что влипла. Я ведь теперь тоже была женой дракона. И с Макса вполне станется запереть меня дома после того, как отбор закончится. – Вообще-то я меньше всего хочу жениться, – признался Эдвард. Я с трудом сдержала ехидное хихиканье. Может, они сейчас что-нибудь сообразят на пару? – Зачем тогда все это заварили? – поинтересовалась Милли. Эдвард горестно вздохнул. – Приказ отца. Старший сын драконьей семьи должен быть женат. – Понятно. Вы ведь руководите частью семейного бизнеса, верно? Эдвард не ответил. Может, просто кивнул, но мне не было этого видно с моего места. – Вот и давайте решим это, как деловые люди, – предложила Милли. – Вам нужен статус женатого мужчины. Я вам этот статус обеспечу. Но взамен вы никоим образом не станете посягать на мою свободу. Я вольна жить своей жизнью, учиться и работать. Какая-то мошка вылетела из крупного розового цветка, скользнула по моему уху и с недовольным жужжанием поспешила прочь. Милли вела опасный разговор – хорошо еще, что в эти дни не было съемок и часть девушек уехала в ближайший город отдохнуть и развеяться, иначе их запросто могли подслушать, как я сейчас. – Есть определенные нюансы, – заметил Эдвард. – Выход в свет, визиты родственников… – Это можно потерпеть, – согласилась Милли. – Скорее всего, дальше я буду в основном жить инкогнито. Новые документы обеспечите? Ничего себе! А домашняя девочка – та еще авантюристка. Впрочем, невольно станешь просчитывать каждый шаг, если у тебя такой папаша, как Дварк Дварксон. – Это я обеспечу, – усмехнулся Эдвард. – Хотите учиться под чужим именем? – Именно так. Вы меня правильно поняли. Вновь возникла пауза. Должно быть, Милли всматривалась в акварель, прикидывая, где и что еще добавить. – Красивые у вас рисунки, – вдруг заметил Эдвард. – Я уже давно заметил. – Если хотите подольститься, то не стоит, – сухо оборвала Милли. – А если вам действительно нравится, то повесьте пару акварелей в кабинете. Анхель Моорт очень хорош. Я не очень люблю живопись, но морские акварели Моорта мне нравились. Было в них что-то живое, энергичное и таинственное, как и само море. – У меня есть, – сообщил Эдвард. – Купил «Келленвайтский утес» несколько лет назад. Милли усмехнулась. – Грамотно вложили деньги. Моорт дорожает. У меня заболела спина из-за нахождения в неудобной позе, и, чуть сместившись за кустами, я села прямо на траву. На светлых брюках наверняка останутся пятна, ну да и бог с ними. Не последние. – Он мне понравился, – вдруг признался Эдвард таким тоном, словно его застали за рукоблудием. – Действительно понравился. Я даже подумал, что он дракон. – С чего бы это? – скептически осведомилась Милли. Нет, все-таки девочка умница, выбрала верный стиль общения. Эдвард привык, что женщины умоляют его обратить на них внимание, и вооружилась равнодушием и скепсисом, которые прекрасно выбивают из зоны комфорта. Это был правильный путь. – Когда я начал летать, – негромко сказал Эдвард, – то у меня было чувство, что мир падает и я падаю с ним. И непонятно, чем все закончится. У Моорта – то же самое. Он летит куда-то, и я с ним лечу. Снова тишина. Должно быть, Эдвард сожалел о минуте откровенности, а Милли не знала, как на это отреагировать. Потом она сказала: – Должно быть, это очень захватывающе. – Что именно? – не понял Эдвард. – Летать, конечно, – объяснила Милли таким тоном, словно сетовала на недогадливость собеседника. – Я никогда не летала… – А хотите? – вдруг предложил Эдвард. Скрипнула скамейка – должно быть, он поднялся и подошел к Милли. – Шутите? – недоверчиво спросила она. А ведь после полета она обязательно влюбится в своего будущего мужа, и их фиктивный брак со временем станет самым настоящим. – Ни капли! – весело ответил Эдвард. – Давайте руку. В следующий миг по саду разнесся восторженный девичий вопль – дракон прянул в небо огненной стрелой и, раскрыв крылья, полетел на север. Я с легкой тоской смотрела ему вслед – мне-то прекрасно было известно, каково это: лететь, захлебываясь от восторга, и всем сердцем чувствовать, что мир, открытый, беззащитный, лежащий под тобой в своей трогательной обнаженности, принадлежит только тебе. Когда дракон исчез, я поднялась с травы. Зеленых пятен на одежде не осталось, вот и хорошо. Можно рассказать папаше Дварксону о том, что его дочь поладила с Эдвардом Финниганом и свадьбе быть. Тоже хорошо. Смартфон пискнул вибросигналом, прислав сообщение. Курьер уже вез сюда партию хортасина – чистого, без всяких примесей, купленного на чужое имя. Я больше не буду драконоборцем. Никто не погибнет по моей вине. И это было лучше всего. Я наткнулась на Макса в дверях – он как всегда держал в руке планшет, сверяя рейтинги. Он выглядел, как обычно, прежним милым добряком, которого жизнь заставила заниматься неинтересной и сложной работой. – О, Инга! – улыбнулся он. – Гуляешь? Мы поцеловались, и я ответила: – Работаю. У Милли с Эдвардом дела пошли на лад. Макс улыбнулся. – Вот и хорошо, – ответил он. – Кстати, давно хотел спросить: ты любишь танцевать? Я задумалась. В последний раз я танцевала четыре года назад со своим тогдашним любовником. Смуглый красавец, профессиональный танцор, он страстно отдавался всему, что любил, – и на паркете, и в постели. Эх, даже вспомнить сладко… – Уже четыре года не танцевала, – призналась я. – А раньше умела, и неплохо. – Вот и отлично, – вновь улыбнулся Макс. – Завтра планируется бал-маскарад, как тебе идея?