На стук долго никто не отвечал. Потом дверь распахнулась, и на пороге появилась Грейс Хоггарт. Обхватив себя руками, она равнодушно посмотрела на Матиаса Крэббса и тётушку Розмари. Оливия к этому моменту успела ретироваться в свою комнату, не желая смущать кузину ещё больше. Когда она вошла, то едва не вскрикнула. В полумраке на фоне окна перед ней предстал силуэт мужчины, но уже в следующую секунду она поняла, что это Филипп. Он приложил палец к губам и поманил сестру к себе, указывая на что-то за окном. Оливия встала рядом с ним, привычно ощущая плечо брата вровень со своим, и замерла, поражённая увиденным. В сгустившихся сумерках сада мерцали медленно двигающиеся огни. Они шли ровной цепью, иногда замирая на месте, и походили на блуждающие болотные искры. – Это полицейские. Они ищут пропавший револьвер, – бесстрастно сказал Филипп. – Что?! Откуда ты знаешь?.. – Я был в полицейском участке, когда Матиас сообщил инспектору о том, что обнаружил оружейный футляр пустым. Видела бы ты, как они все там переполошились! – Это что, по-твоему, повод для веселья? – Нет, конечно. Прости. От всей этой истории я порой сам не свой. Кстати, Оливер и этот, как его, похожий на сову… – Киркби, – подсказала Оливия, – и он, в общем-то, совсем не такой ужасный, как может показаться. – Так вот, они настоятельно просили меня не болтать об этом. Не хотят, чтобы все в Гриффин-холле перепугались. Оливию вдруг пробрал озноб. Она отошла от окна и тяжело опустилась в кресло, стоявшее у старомодной кровати с резными столбиками. Ступни ныли из-за целого дня, проведённого на корте, и слегка пощипывало обгоревшую на солнце кожу на лбу и щеках. – У меня дурное предчувствие, – поделилась она с братом. – Не думала, что когда-нибудь это скажу, но я безумно хочу вернуться в пансион миссис Флойд. О, эти чудесные серые простыни в кошачьей шерсти и аромат жареной селёдки! Мне страшно их не хватает. Как думаешь, что полицейские будут делать, если не обнаружат револьвер в саду? Филипп пожал плечами, не отрываясь от окна. – Вероятно, примутся обыскивать дом и комнаты гостей. Советую проверить свой чемодан, – хмуро пошутил он. – Думаю, этого мало, – серьёзно возразила Оливия. – Предлагаю сегодня ночевать на чердаке, чтобы у каждого из нас было алиби. Внутренний голос подсказывает мне, что это может оказаться нелишним. – А внутренний голос, случайно, не знает, кто похитил револьвер и где он находится сейчас? – съязвил Филипп, полагая, что Оливия пошутила насчёт ночёвки на чердаке. – Пока нет, – с сожалением сказала она, – но скоро я обязательно узнаю это. Близнецы и не предполагали, что уже утром личность похитителя револьвера будет установлена. *** Ужин прошёл в нервной обстановке. Грейс, уснувшая наверху бесчувственным сном, будто бы незримо присутствовала за столом. Тень недавнего скандала заставляла всех говорить вполголоса и не слишком стучать приборами. О пропавшем револьвере, кроме Матиаса и близнецов, не знал больше никто, тем не менее снующие по саду полицейские не остались незамеченными. Их слаженные действия создавали гнетущую атмосферу, и гости Матиаса Крэббса чувствовали себя неуютно. Близнецы сидели притихшие, насупленные. Майкл, против обыкновения, был задумчив и избегал смотреть на Вивиан, как, впрочем, и она на него. Девушка погрузилась в свои мысли так глубоко, что машинально отвечала на вопросы, обращённые к ней, и почти ничего не ела. «Уже сегодня я стану свободной! Отдам им деньги и больше никогда, никогда не попадусь на ту же удочку!» – внутренне ликовала она, стараясь внешне оставаться невозмутимой. Встреча с подручными братьев Люгер была назначена на десять часов, и передавать им деньги Вивиан, вопреки договорённости с Джереми Эштоном, собиралась в одиночку. Её терзал запоздалый стыд, ведь она, англичанка из хорошей семьи, не только увлеклась этим кретином Джимми, но и влипла в неприглядную историю, выставив себя полной идиоткой. Вивиан вовсе не думала, что те, кто способен примотать бечёвкой мёртвую птицу к булыжнику и бросить его в окно такого дома, как Гриффин-холл, выглядят так же элегантно, что и немногословные, но чрезвычайно любезные братья Люгер, и не желала, чтобы Джереми Эштон видел её в подобной компании. В его доме целую галерею занимали портреты родовитых предков с благородными лицами, надменных, осанистых. Рассматривая их, она вдруг остро ощутила собственную оторванность от корней, хотя раньше никогда не задумывалась ни о чём таком. Единственной, кто получал удовольствие от стряпни миссис Гилмор, была Розмари Сатклифф. Она с превеликим наслаждением поглощала горячую свинину, поданную к столу со сладким яблочным соусом и картофельным пюре. Мысль, что теперь, когда у неё есть алмаз, она сможет позволить себе любые гастрономические изыски, возносила пожилую леди на вершину блаженства. Грезя о пинтах свежайших сливок, бисквитных пирогах с ромовой пропиткой и нежнейших куропатках, она готова была простить Матиасу его вечную грубость и деспотизм. Кто знает, может быть, она даже сможет нанять себе толковую кухарку? Глаза тётушки Розмари увлажнились от такой перспективы, но тут Матиас, как обычно, всё испортил. – Вам не кажется, что у свинины странный привкус? – он продемонстрировал всем наколотый на вилку ломтик мяса и подозрительно принюхался к нему. У тётушки Розмари кусок встал поперёк горла. Она мгновенно вспомнила искажённое смертной мукой лицо Айрис Белфорт, и как та, агонизируя, царапала воздух скрюченными пальцами. Все сидящие за столом замерли, незаметно принюхиваясь к содержимому своих тарелок. – Что ты вечно выдумываешь, Матиас? – с досадой спросила тётушка Розмари, предчувствуя возвращение изжоги. – Ну, значит, показалось, – пожал тот плечами, но есть больше не стал, сделав Энглби знак забрать тарелку и унести её на кухню. Когда подали десерт – меренги с заварным кремом, – Матиас к нему даже не притронулся. Он медленно отпивал кларет из бокала, всякий раз недовольно морщась, но тётушка Розмари к этому моменту уже напрочь лишилась аппетита. – Я хочу попросить всех вас об одолжении, – голос Матиаса был вкрадчив и серьёзен, и все с любопытством повернулись к хозяину Гриффин-холла. – К сожалению, сегодня мы дважды были свидетелями неприятных сцен. Моя внучка Грейс… У девочки просто сдали нервы. Он обвёл взглядом всех сидящих за столом, задержавшись на Майкле, которому хватило совести придать своему лицу печальное выражение. – Мне бы хотелось, чтобы вы все проявили к ней сочувствие и не напоминали бы о произошедшем. Она просто на какое-то время потеряла над собой контроль, но, уверен, завтра всё уладится. Будьте к ней снисходительны, прошу. Все, исключая Майкла, опустившего глаза с непроницаемым видом, принялись заверять Матиаса, что и не думали напоминать Грейс о случившемся. Вивиан же, хоть и с неудовольствием, но заявила во всеуслышание, что заочно принимает извинения Грейс и не держит на неё зла. Такое заявление заставило Оливию насмешливо поднять брови и обменяться с братом красноречивыми взглядами. Матиас Крэббс первым, как обычно, подал сигнал о том, что ужин окончен. Легко поднявшись, он пожелал всем хорошего сна и объяснил свой ранний уход усталостью. В холле, у лестницы, его настигла Вивиан. Вид у неё был растерянный, привычная уверенность в себе изменила ей. Не зная, как начать разговор и объяснить деду, что нападки Грейс совершенно безосновательны, она долго не могла отыскать подходящих слов. Почему-то ей больно было думать о том, что он сочтёт её похожей на мать, которая частенько фигурировала в светских скандалах. Впрочем, надо отдать Кэролайн должное – сплетни недоброжелателей только упрочили её репутацию безжалостной похитительницы сердец, отчего внимание к её персоне не ослабевало уже многие годы, позволяя оставаться на пике популярности и привлекать весьма небедных мужчин, ценящих в женщине неподдельный шик и аристократизм и способных покрывать немаленькие расходы на поддержание и того и другого. –…Я вовсе не хотела доставлять кузине Грейс хлопоты. Мне и в голову не приходило, что… Видя её затруднения, Матиас пришёл ей на помощь: – Ну что ты, милая. Нельзя же винить солнце в том, что оно светит. Знала бы ты, сколько несчастных девушек проливали слёзы по твоему отцу, когда состоялась его свадьба с Кэролайн! Поверь, ни к чему терзать себя понапрасну. С Грейс я поговорю утром. Гриффин-холл не место для таких выходок, и она должна это понимать, если хочет оставаться моей гостьей. – Матиас! – его прервал раздражённый окрик тётушки Розмари. – Матиас, ты слышал? Этот ужасный полицейский говорит, что остаётся здесь на всю ночь. Как ты мог такое разрешить?! Мало того что они вчера весь дом перевернули, так теперь ещё и ночью следить за нами будут? Розмари Сатклифф, задыхаясь, выбежала в холл. Нити пожелтевшего жемчуга колыхались на её груди, шиньон опять сбился набок. Вивиан это известие тоже не обрадовало, но от комментариев она воздержалась, потому что старший констебль Лэмб в этот момент адресовал всем почтительный поклон. – Полицейские выполняют свою работу, Розмари, – строго ответил Матиас Крэббс. – Сегодня я обнаружил, что исчез мой револьвер. – Бо-о-оже милостивый!.. Ты хочешь сказать, что в Гриффин-холл пробрался убийца и собирается перестрелять нас всех? Тётушка Розмари принялась затравленно озираться, будто убийца мог сию же минуту выскочить из-за угла и начать палить в неё. – Возьми себя в руки, Розмари! – с досадой прикрикнул на сестру Крэббс. – Отправляйся в свою комнату, запрись, и с тобой ничего не случится, уверяю тебя. Присутствие констебля – всего лишь необходимая мера безопасности. Я убеждён, что револьвер скоро найдётся. Всё это больше смахивает на чью-то неуместную шутку. Ворча себе под нос, Матиас Крэббс удалился в свою комнату, и все услышали, как хлопнула тяжёлая дверь, а после раздался скрежет ключа, поворачиваемого в замке. Новость о пропаже револьвера и присутствие в холле внушительной фигуры констебля Лэмба привела всех в замешательство. Вивиан, охваченная сумбурными мыслями, старалась не впасть в панику. Близнецы, переглянувшись, решили переждать какое-то время в комнате Оливии, а затем, как она и предлагала, отправиться на чердак. Что собираются предпринять Майкл и Себастьян, было неясно, так как мужчины, не проронив ни звука, разошлись по своим комнатам. Внизу, в кухне, все тоже были взбудоражены этой новостью. Миссис Уоттс со зловещим восторгом в очередной раз уверяла всех, что маленькому народцу кто-то нанёс сильную обиду, и окончания загадочных пропаж следует ждать не раньше, чем те удовлетворятся местью. Энглби несколько раз заявил о том, что после получения жалованья начнёт присматривать новое место для службы, а горничные Дорис и Эмма требовали у Симмонса отыскать в сарае самый большой замок и установить его на дверь, ведущую к комнатам женской прислуги. Всё это время револьвер лежал в непосредственной близости от дома, наскоро укрытый куском дёрна в зарослях ежевики. Полицейские не сумели его обнаружить, хотя несколько раз прошли совсем рядом с тайником. В барабане револьвера находилось два патрона: второй – на всякий случай, хотя тот, кто собирался воспользоваться оружием этой ночью, был уверен, что ему понадобится только один выстрел. *** Розмари Сатклифф, терзаемая изжогой, долго не могла уснуть. Пожилая леди приняла даже чуть больше мятных капель, чем следовало, но сон никак не хотел приходить. Она долго лежала в постели, наблюдая, как платановые ветви слепо тычутся в оконное стекло, распластывая по нему мокрые листья, похожие на чьи-то ладони. Будто многорукий великан пытается отыскать лазейку и проникнуть к ней в комнату. Тот факт, что внизу, в холле, бодрствует полицейский, уже не казался ей таким возмутительным, наоборот, внушал некоторое спокойствие. Боль в животе всё не утихала, и тётушка Розмари решила выпить соды. Однако на туалетном столике её не оказалось, как, впрочем, и в гобеленовой сумке. Где-то за стеной послышался неясный шум, и тётушка Розмари сделала вывод, что Вивиан Крэббс явно ещё не спит. Она решила попросить соды у неё, но, когда накинула халат, зажгла свечу и вышла в коридор, обнаружила дверь её комнаты незапертой. Розмари Сатклифф очень деликатно постучала. Когда никто не ответил, она толкнула дверь и обнаружила комнату пустой. Ветер, врывающийся через распахнутое окно, шевелил тонкую кисею покрывала на кровати, кружевные фестоны накидки кресла и свисающие со спинки стула полупрозрачные чулки, всё ещё сохраняющие форму. От их бестелесной наполненности тётушке Розмари почему-то стало жутко, и она быстро, стараясь не выскользнуть из растоптанных бархатных туфель, ретировалась в коридор. Воображение её, подстёгнутое недавними событиями, всерьёз разыгралось, отчего приступ изжоги стал ещё мучительнее. Однако, представив своё одинокое путешествие по тёмному дому – дрожащее пламя свечи в руках, тени на дубовых панелях, следующие по пятам за ней, нависающие над её маленькой фигуркой, – тётушка Розмари отказалась от этой мысли и решила выпить ещё чудодейственных мятных капель, хоть они и не действовали на неё этой ночью привычным успокаивающим образом. Сквозняк, пролетевший по коридору ледяным вздохом, взметнул шторы у незапертого окна и чуть не загасил пламя свечи. Одна портьера надулась, будто парус, другая же осталась почти неподвижна, словно её удерживал кто-то, скрывающийся за ней. Колеблющееся пламя свечи вновь обрело силу, и в ярком его свете тётушка Розмари увидела чёрный ботинок, выглядывающий из-под складок ткани. В то время как пожилая леди, обмирая от страха, запирала за собой дверь, вознося молитвы всем известным ей святым за чудесное спасение от неминуемой смерти, Вивиан Крэббс спешила к месту назначенной встречи. Сердце её билось чаще, чем обычно, но в целом девушка была полна решимости довести дело до конца и навсегда избавиться от угроз и слежки братьев Люгер. Луна то выходила из-за облаков, то вновь скрывалась за ними. Тропинка, ведущая в деревню, пролегала вдоль леса, и Вивиан порадовалась, что сообразила позаимствовать у констебля Лэмба фонарик. Совесть её не мучила, так как полицейский, дежуривший в Гриффин-холле, самым решительным образом спал, привалившись спиной к телефонной тумбе, и фонарик ему был ни к чему. Пока Вивиан торопилась к деревенской гостинице, близнецы обустраивались на чердаке и, по обыкновению, спорили о том, кто из гостей Матиаса Крэббса больше всего подходит на роль убийцы. После долгих препирательств они решили не исключать из списка подозреваемых никого, кроме них самих, и оперировать в своём расследовании только фактами, не отвлекаясь на эмоции. Такое, казалось бы, разумное решение должно было стать первоосновой следствия, но тут уж лучше поздно, чем никогда. Развернув на пыльном полу рулон старых обоев и закрепив его уголки при помощи кнопок, найденных в шкатулке с потускневшими запонками, потерявшими свою пару кривыми шпильками (служившими, скорее всего, ещё покойной миссис Крэббс) и рассыпавшимися нитками бус, Оливия с воодушевлением принялась чертить очередную схему. Филипп, скептически наблюдавший за её усилиями, расположился в кресле-качалке и задумчиво направлял к потолку колечки ароматного дыма, отпуская шуточки о проницательном Шерлоке Холмсе и старательном, но недалёком докторе Уотсоне. Пока близнецы на чердаке препирались о том, была ли возможность у Джереми Эштона подсыпать яд в чашку Матиаса, не привлекая к себе внимания, Себастьян Крэббс аккуратно отворил дверь своей комнаты и вышел в коридор. Стараясь не стучать протезом и сохранить ночное путешествие по дому втайне от остальных, он медленно подошёл к лестнице и прислушался. Из холла доносился отчётливый храп. Спустившись, Себастьян обнаружил спящего констебля, а рядом с ним, на столике для писем, поднос с чашкой остывшего, подёрнувшегося тусклой плёнкой чая и заветренными сэндвичами. Покачав головой, он продолжил свой путь, чутко прислушиваясь к спящему дому. Причина, по которой тот вёл себя таким загадочным образом, была проста. Игра в поиски алмазов, в которую старший Крэббс вовлёк всех своих гостей, возбуждала в Себастьяне отвращение, усиливающееся по мере того, с каким энтузиазмом ей следовали другие. Отец в очередной раз заставил всех плясать под свою дудку, а сам только посмеивался над чужой алчностью. Вчерашним вечером, когда Себастьян вышел пройтись по саду, он заметил Вивиан, которая, воровато озираясь, вышла из сарайчика с садовой лопаткой в руках и принялась неумело раскапывать клумбу с гортензиями. Майкл Хоггарт, этот хлыщ в лакированных ботинках, сновал по дому целыми днями, всюду суя свой нос, будто окопная крыса в поисках жирного куска. Даже близнецы, о которых он всегда был высокого мнения, принялись шарить на чердаке спустя всего несколько дней после гибели Айрис Белфорт, и этот факт заставил его отдалиться от них.