– Но вы ведь обязательно с ним поговорите, не так ли? – Оливия чувствовала, что сержант что-то скрывает от неё, и это промедление сводило её с ума. – И вы ведь не скажете инспектору Оливеру, что эта идея исходит от меня, ведь правда? Из трубки донеслось сопение, и она поняла, что её настойчивость может испортить всё дело. – Подумайте сами, сержант, ведь это единственный шанс на то, чтобы разобраться в случившемся. Я убеждена, что инспектор оценит вашу инициативу по достоинству. – Не уверен, мисс Адамсон. Мне думается, что вы не совсем понимаете, как ведётся официальное расследование. Могу только заверить вас, что я приложу все усилия, но ничего обещать не могу, – Киркби стоял на своём. Попрощавшись с ним, Оливия раздражённо притопнула ногой, а сержант, дождавшись отбоя, тяжело вздохнул. Идея, предложенная ею, ему самому казалась здравой, но по опыту Киркби знал, что инспектор терпеть не может, если кто-то влезает в расследование. – Следственный эксперимент? Хм… – инспектор поёрзал на стуле. – И кто же выдвинул такую светлую идею? Дайте-ка, угадаю, – и он для вида побарабанил пальцами по столу. – Неужели наши доморощенные шерлоки? Я прав? Киркби кивнул и всё порывался что-то сказать, но инспектор легко вскочил на ноги и, обойдя стол, присел на краешек, сдвинув в сторону бумаги. – Вы, Киркби, безусловно, знаете, что идти на поводу у родственников убийцы ни в коем случае нельзя. Такой подход несовместим с профессиональным ведением дела. Мисс Адамсон – бойкая особа, ничего не скажешь. Если раньше я был уверен, что препятствия своими действиями мне чинит её брат, то теперь я отчётливо вижу, что именно мисс Адамсон тут верховодит. Вы знали, Киркби, что в паре близнецов всегда один ведущий, а другой – ведомый? По-моему, тут что-то связанное с первородством. Киркби сидел, наливаясь краснотой, и старался не смотреть на инспектора. – А ещё, сержант, вам должно быть известно, что убийца зачастую принимает живейшее участие в поиске и поимке преступника. Это доставляет его извращённому разуму удовольствие, позволяет чувствовать себя неуязвимым. Давайте рискнём предположить, что миссис Хоггарт не убивала своего мужа и невесту мистера Крэббса. Тогда кто же мог это сделать? Кто-то, как мне кажется, кто очень заинтересован в том, чтобы повернуть расследование в нужное для себя русло. И вот тут-то настойчивость мисс Адамсон становится весьма любопытной. Инспектор внимательно смотрел на сержанта, отслеживая, какой отклик находят в нём его слова. Он хотел сказать что-то ещё, но быстро передумал. – А впрочем, Киркби, давайте попробуем. Надеюсь, результатом инсценировки не станет появление ещё одного трупа. В конце концов, что мы теряем? Пока миссис Хоггарт не в состоянии говорить с нами, у нас связаны руки. Так что можете передать мисс Адамсон, что я собираюсь посетить Гриффин-холл в самом ближайшем времени и попробую заручиться поддержкой мистера Крэббса. Выходя из кабинета инспектора, Киркби не чувствовал удовлетворения и вполне справедливо полагал, что тот не простит ему вопиющего нарушения субординации. А ещё его терзала мысль, что, как только расследование будет окончено, мисс Адамсон покинет Грейт-Бьюли, и больше он может никогда её не увидеть. Глава шестая, в которой Оливия сводит весьма неприятное знакомство, а потом устраивает ловушку для убийцы Утреннее, ещё до завтрака, посещение инспектора взбудоражило всех в Гриффин-холле – и наверху, и под лестницей. Оливер был немногословен и чрезвычайно учтив, но это не отменяло того факта, что просьба этим же вечером собраться всем обитателям дома в мастерской скорее приказ, хоть и облечённый в форму вежливой просьбы. Матиас Крэббс, крайне недовольный, что ему испортили утро и снова лишили покоя, уже не скрывал, что настойчивость и бесцеремонность инспектора вызывают в нём недобрые чувства. С ледяной вежливостью он дал своё вынужденное согласие и сразу же встал, демонстрируя, что аудиенция окончена и больше он ни единой минуты не намерен тратить на обсуждение событий, сомнительных с точки зрения приличий. Когда миссис Уоттс получила необходимые распоряжения, то и на кухне установилась чрезвычайно напряжённая атмосфера. Горничные, только недавно пришедшие в себя, вновь разволновались. Миссис Гилмор мстительно проинформировала экономку, что в Норфолке одна приличная и зажиточная семья недавно рассчитала кухарку и предлагает соискательнице в высшей степени достойное жалованье. – И кроме одного выходного ещё и вечер воскресенья в придачу, – ткнув пухлым пальцем в календарь, висевший над столом для разделки мяса, проговорила она и небрежно плюхнула в миску с мукой взболтанные с молоком яйца. – И сестра у меня там же живёт, и племянники. Истосковалась я по родне, что уж там, кровь не водица. – Просто удивительно, миссис Гилмор, что вы ещё не в Норфолке, – заметила миссис Уоттс, которая терпеть не могла, когда ей выкручивали руки. – И вы забыли положить в тесто для булочек масло. Кухарка вспыхнула от возмущения, но упрёк стерпела, только забормотала себе что-то под нос самым непочтительным образом. Наверху новость тоже приняли в штыки. Матиас сообщил о вечернем событии, ничуть не скрывая своего неудовольствия действиями полиции, и тётушка Розмари, чувствуя его поддержку, в кои-то веки могла повозмущаться всласть, не опасаясь, что брат привычно её осадит. – Неслыханно, Матиас, это просто неслыханно, – качала она головой, размазывая масло по свежеиспечённой булочке с изюмом. – У меня такое чувство, что полиция совсем потеряла уважение. Что происходит с Британией? Ты теперь не хозяин в собственном доме! В Гриффин-холле распоряжаются полицейские, в газетах пишут о демонстрациях, беспорядках. Страшно представить, что будет дальше. – И что, дедушка, мистера Эштона тоже вынудят присутствовать? Мне кажется, это не совсем удобно. Вряд ли его обрадует необходимость участвовать в таких сомнительных делах, – Вивиан, по своему обыкновению, в первую очередь подумала о том, как лично она будет выглядеть в глазах Джереми. Сначала её признание в том, что задолжала крупную сумму бандитам, потом эта история с убийствами. Вивиан уже начинала понимать, что нравы британцев имеют существенные отличия от жителей континента, и девушка, рассчитывающая на серьёзное к себе отношение, не должна быть замешана в подобном. Здесь, в Грейт-Бьюли, принадлежность к приличной семье и незапятнанная репутация ценились по-прежнему высоко, и пренебрегать этими правилами не следовало. – К сожалению, милая, мистеру Эштону тоже необходимо присутствовать. Инспектор особо это подчёркивал. И мне так жаль, что ты оказалась впутана во всё это, так жаль… Генри бы мне этого не простил, – Матиас с сожалением покачал головой, ласково на неё глядя, и Вивиан искренне тронула неприкрытая любовь в его глазах. От Оливии не укрылись эти нежные взгляды, но заострять на них внимание она не стала. После завтрака ей предстояла важная поездка в Лондон, о которой, как она надеялась, никто не узнает. Ускользнуть из столовой ей предстояло уже через несколько минут. Пока тётушка Розмари злопыхательствовала о полицейском произволе, а дядя Себастьян, бывший с самого утра не в духе, спорил с ней, Оливия следила за минутной стрелкой больших напольных часов, в которых, как они с Филиппом верили в детстве, прятался Симмонс по ночам. Почему-то в далёком прошлом дворецкий представлялся близнецам скорее духом Гриффин-холла, чем настоящим человеком из плоти и крови. Было невозможно представить, как он снимает форменную одежду и ложится в обычную постель, натянув тёплый колпак и поставив на коврик мягкие ночные туфли. «Ток-цок, ток-цок», – маятник часов звонко отсчитывал мгновения и приближал вечер. Ну и кашу я заварила, подумала Оливия и нервно зевнула. Минутная стрелка подошла к установленному пределу, и девушка отодвинула столовые приборы. – Прошу прощения, – сказала она слабым голосом. – У меня почему-то ужасно разболелась голова. Думаю, мне необходимо прилечь. Филипп попытался её проводить, но она запротестовала и покинула столовую, прижимая правую руку к виску. Когда Энглби закрыл за ней двери, Матиас Крэббс не удержался от шпильки: – Никакой стойкости у современных женщин. Сплошные недомогания. Хотел бы я знать, как это поколение собирается пережить ещё одну войну. – О чём ты, Матиас? Никакой войны больше не будет, – тётушка Розмари нахмурила редкие брови. – Зачем ты говоришь такие неприятные вещи? Да ещё за завтраком. – Ха! – запрокинув голову, выразил он своё отношение к словам сестры. – Конечно же, будет! Просто за сплетнями и бесконечным чаем ты не желаешь обратить внимание на очевидное. – Вы считаете, что предыдущей недостаточно? – подал вдруг голос Себастьян, который обычно за столом молчал и в разговоры с отцом старался не вступать. – У Британии сейчас нет возможности полноценно участвовать в боевых действиях. Да и мировое сообщество не допустит повторения того, что уже было. Смею думать, мир после Великой войны сделал необходимые выводы. – Типичные доводы слюнтяев. Они, как страусы, которые прячут голову в песок. Из-за таких недотёп империя и погружается на дно, превращается в Атлантиду. Шумно отодвинув стул, Матиас встал и направился к выходу, а тётушка Розмари, пытаясь сгладить резкость брата, преувеличенно бодрым тоном попросила: – Себастьян, передайте мне, пожалуйста, джем из жимолости. И вам не кажется, что булочки у миссис Гилмор сегодня не удались? *** Отправившись после завтрака к себе, Филипп почти сразу обнаружил записку от Оливии. Она была хитро свёрнута в трубочку и вложена в его портсигар. «Филипп! Я уехала в Лондон, взяла машину. Прости, что не рассказала, но мне необходимо проверить важную версию, а ты бы меня не пустил одну, а вдвоём мы можем его спугнуть и ничего не добиться, а это очень важно и от этого зависит судьба Грейс. Не сердись! Со мной всё будет хорошо. Записку сожги. Остальным говори, что я у себя в комнате. P. S. Я проделала с ключом тот фокус, что ты мне показал. И сработало!» Чертыхнувшись, Филипп обессиленно опустился на кровать. Сумасбродный поступок! Стоило заподозрить неладное, ещё когда она вернулась из полицейского участка. С таким же блеском в глазах Изабелла сообщала близнецам, что вечером они идут слушать музыку, и маленькие Филипп и Оливия уже знали, что впереди будет отвратительная сцена, и новый приступ, и визит врача, и в самой дешёвой комнате, которую они делили на троих, будет пахнуть лекарствами. Подспудная, неосознанная боязнь потерять сестру из-за того же, из-за чего они оба потеряли мать, грызла как жучок-древоточец, не отпуская и усиливаясь в те моменты, когда неосмотрительное безрассудство вторгалось в их размеренную жизнь. А Оливия, не подозревая о горьких мыслях брата, гнала автомобиль на предельной скорости по направлению к Лондону. «Бартон-стрит, 24, Лондон, Паддингтон-Грин» – этот адрес, чётко выписанный на конверте с письмом, присланным Майклу, запомнить было несложно. По её расчётам, прибыть туда она должна была к полудню. Сколько времени займёт беседа и повезёт ли ей вообще застать хозяина дома, было неизвестно, а ведь уже к чаю ей обязательно следовало быть в Гриффин-холле. До того, как начнётся эксперимент, у Оливии было ещё одно крайне важное дело. Водителем она была отличным – не паниковала, хорошо держала скорость и умела быстро ориентироваться на дороге. К дому под номером 24 на Бартон-стрит девушка подъехала даже раньше, чем намеревалась. У крыльца играли чумазые дети, из раскрытых настежь окон первого этажа доносились чьи-то то ли возмущённые, то ли, наоборот, одобрительные выкрики. Внезапно прямо возле её ног возникла лужа, и Оливия отшатнулась, понимая, что кто-то из жителей верхних этажей просто-напросто выплеснул воду прямо в окно. Решительно вернувшись к машине, она заперла её, а потом, собравшись с духом, торопливо взошла по ступеням в вестибюль. Тут было сумрачно и пахло нехитрой стряпнёй. Когда-то дом знавал лучшие времена – лестница сохранила резные перила, на некоторых дверях виднелись следы от шурупов, что удерживали таблички с именами. Теперь ориентиром при поиске жильцов были грубо приколоченные к филёнкам разномастные цифры. Оливия застыла у подножия лестницы, вспомнив, что не знает номера квартиры мистера С. Дж. Бейли. Спрашивать было не у кого. Неуверенно она двинулась наверх, надеясь на удачу. На площадке второго этажа вдруг хлопнула дверь, и на ступеньках показалась худенькая женщина с суровым лицом. – Вы кто такая? – с ходу напустилась она на Оливию с характерным грубым выговором. – Мы тут ничего не покупаем и не продаём, мисс. – Я ничего не предлагаю, – принялась оправдываться Оливия. – Мне нужен мистер Бейли, только я запамятовала номер его квартиры. – Запамятовала, ха! – развеселилась вдруг женщина и очень внимательно и бесцеремонно осмотрела Оливию с ног до головы. Судя по всему, одежда девушки и весь её внешний вид не показались ей убедительными. – Запамятовала она, посмотрите-ка! Наверху он, как и прежде. Девушке пришлось протискиваться мимо суровой женщины, так как та и не подумала посторониться, так и осталась стоять на ступеньках и её недобрые глаза по-кошачьи сверкали в сумраке вестибюля. Чувствуя спиной её сверлящий взгляд, Оливия поднималась всё выше и вскоре добралась до верхней площадки, где была только одна квартира с тонкой фанерной дверью, исписанной непристойностями. Она приготовилась постучать, но тут дверь распахнулась и на пороге, спиной к Оливии, возник тщедушный вертлявый человечек в таком крупном кепи, что оно полностью скрывало его голову и делало похожим на гриб. Человечек с трудом перенёс через высокий порог два чемодана и чуть не столкнул Оливию со ступенек. – Простите, вы мистер Бейли? Мистер Бейли вздрогнул всем телом и резко, как взбудораженная крыса, повернулся к Оливии. – Кто вы?! И что вам надо? Я не мистер Бейли! Кто вам это сказал? – Я ищу мистера Бейли, чтобы передать ему небольшое денежное вознаграждение, – повинуясь наитию, примирительно ответила Оливия и сделала движение, будто достаёт из сумочки кошелёк. Однако то, что, по её мнению, должно было стать отличным поводом к началу разговора, возымело совершенно противоположное действие. – К-к-какое вознаграждение? Я ничем таким не занимаюсь! Не знаю, мисс, кто вам чего наплёл, но я никаких вознаграждений не беру. И я не мистер Бейли! Бейли уехал, уехал… на континент. Я ничего о нём не знаю! А если вы будете меня задерживать… Человечек был напуган, напуган столь сильно, что голос его дрожал от страха, но в нём слышалась и неприкрытая угроза. С видимым усилием подхватив два чемодана, он двинулся на Оливию, и она отступила к стене, чувствуя ладонями её липкую холодную поверхность. Проходя мимо девушки, Бейли грубо выругался и сплюнул, и жёлтый пенистый плевок застыл в нескольких дюймах от её замшевой туфельки. Используя последний шанс, уже в спину ему Оливия негромко сказала: – Майкл Хоггарт просил меня кое-что вам передать, – и сама не зная зачем, прибавила: – Мистер Бейли. Волна страха тут же сдавила её горло, помешав продолжать. Дура, какая же ты дура, дурнее самой Изабеллы, сказал внутренний голос. Он же тебя сейчас прирежет, прямо здесь, на заплёванной лестнице, и почему-то именно в эту секунду к ней пришло и понимание, где спрятаны алмазы, предназначавшиеся ей с братом, и сожаление, что без неё он их вряд ли отыщет. Оливии казалось, что Бейли поворачивается к ней очень медленно, даже вкрадчиво. Вот он поставил чемоданы на ступени, выпрямился – кепи всё ещё скрывало его лицо, она не могла видеть его выражения, – наконец, повернулся, сделал шаг, другой, подошёл ближе, ещё ближе, так близко, что она увидела грязно-коричневый цвет его глаз и нездоровую мутность белков, и ощутила дурной запах изо рта, в котором красовались неживые, матово-серые ряды зубов. Не желая, чтобы последним, что она увидит, была эта мерзкая рожа и мерцающие позывные лампочки, попавшей в западню сводчатого закопчённого потолка, Оливия прикрыла глаза. Почти ласково её щеки коснулись пальцы Бейли, прижались к коже плотно, без зазора. Они были горячими, и от тепла чужого тела Оливия закоченела где-то глубоко внутри, замёрзла так сильно, что запершило в горле. – А Хоггарту передай, красотуля, что я из игры вышел, – буднично и как-то грустно сказал Бейли. – Красивая схема, но мне жизнь ещё не надоела. Не знаю, как на меня вышли, но я и с первого раза весь расклад понял. Скажи, чтоб примолк на время, и меня не искал. Вообще-то, я ему писал об этом. Не открывая глаз, Оливия, медленно разжимая губы, произнесла: – Хоггарта застрелили.