Горячая рука перестала прикасаться к её щеке. Секунду-другую Бейли ещё стоял, обдавая её несвежим дыханием, а потом без слов подхватил чемоданы, и его шаги вскоре стихли где-то внизу. Когда стало совсем тихо, Оливия открыла глаза, поражаясь яркости красок, неожиданных в таком убогом месте. Через маленькое окно под самой крышей лился свет прямо на зеленевшие патиной виноградные лозы заграждения лестницы, и где-то среди них притаился маленький грустный фавн. Оливия вытащила платок, брезгливо протёрла лицо, руки, вытерла пот, выступивший на шее, под волосами. Быстро спустилась, уселась в машину, выдохнула, разжав все ещё стиснутые зубы, и завела мотор, понимая теперь со всей ясностью, что разгадка убийств находится в Гриффин-холле, и всегда находилась именно там. *** Тётушка Розмари весь день чувствовала некий душевный зуд, справиться с которым ей всегда помогали чудодейственные капли или работа в саду. То, что инспектор изъял её утешающее средство в качестве улики, являлось для пожилой леди дополнительным источником раздражения. Сидя в библиотеке с вязанием, она надеялась затеять склоку или с Вивиан, или с близнецами, но дом будто вымер. Вызвав Эмму, она отчитала её за ненадлежащий вид каминной решётки, но и это её не удовлетворило. Горничная с явной насмешкой смотрела на неё вместо того, чтобы запоминать, как нужно правильно работать, а в конце предложила чашку мятного чаю. Когда в холле отворились двери, и сквозь анфиладу тётушка Розмари увидела Оливию, то радости её не было предела. Отбросив вязание, она заспешила к ней, на ходу принимаясь выкрикивать: – Не торопись так, юная леди! Мне незамедлительно нужно поговорить с тобой. Симмонс, пусть Энглби принесёт нам чаю. Именно Энглби, а не эта грубиянка Эмма. Дворецкий учтиво кивнул и принял у Оливии короткое пальто, а тётушка Розмари, довольная, что нашла, чем себя занять до ужина, с хищной настойчивостью увлекла девушку в библиотеку. – Знаешь, дорогая Оливия, я считаю, что это просто неприемлемо, – сразу же начала она разговор, опасаясь, что её прервут. – Ты выросла без матери, и хоть и получила неплохое образование, но чему могут научить юную девушку эти старые девы в пансионе? Да и вся система образования, между нами говоря, претерпела жесточайшие изменения. Наш викарий говорит, что… Энглби внёс серебряный поднос и аккуратно сервировал чай на лакированном столике, который Розмари Сатклифф помнила ещё с детства. В очередной раз её сердце сжалось от мысли, что совсем скоро придётся покинуть Гриффин-холл и снова засыпать на своём тощем матрасе в продуваемом всеми ветрами ветхом коттедже. – Так вот, – продолжила она строго, – мой долг сказать тебе об этом, дорогая Оливия. Ты должна прекратить так ужасно одеваться. Ты ведь даже перчатками пренебрегаешь. Это попросту неприлично! Что это за вещи, где ты их берёшь? Даже при самом скромном доходе женщина должна пристойно выглядеть! Можно ведь совсем недорого одеваться, если шить туалеты самой. Одна моя приятельница именно так и делает, и выглядит при этом весьма элегантно, – и тётушка Розмари покраснела. Оливия, убедившись, что Энглби запер за собой двери, отмахнулась от предложенной чашки чая и, наклонившись к Розмари Сатклифф, спросила самым серьёзным тоном: – Тётушка Розмари, а вы не хотите помочь мне поймать убийцу? Или это не очень хорошо выглядит с точки зрения приличий? *** Инспектор Оливер и сержант Киркби прибыли за полчаса до ужина – серьёзные, настроенные на успех предприятия. Близнецы порывались встретить их первыми, но Матиас Крэббс их опередил. Он отдал приказание Симмонсу проводить полицейских к нему в кабинет и заперся там с ними. Филипп же принялся изводить Оливию своими придирками и вопросами о том, где она провела почти весь день и почему скрыла поездку от него. – Я всего лишь ездила побеседовать с одним невероятно вежливым молодым человеком, – внутренне содрогаясь от омерзительных воспоминаний, неизменно отвечала Оливия. – Тебе совершенно не о чем волноваться. Вот я, стою перед тобой, живая и невредимая. Ты бы лучше побеспокоился о том, как нам заставить всех действовать в соответствии с планом, – и она тряхнула внушительных размеров рулоном бумаг, испещрённых схемами расположения всех, кто присутствовал во время первого убийства. – О, тут я умываю руки. В твоих схемах сам чёрт не разберётся. – Отчего же? – Оливия слегка обиженно пожала плечами. – По-моему, тут всё понятно. Из коридора донёсся лёгкий перестук каблучков, и уже через несколько секунд по ступенькам спустилась нарядная Вивиан. Струившееся вокруг её стройного тела платье напоминало водопад, волосы были уложены кокетливыми волнами. Тяжёлый, пряный аромат духов достиг обоняния близнецов раньше, чем она приблизилась к ним. – Кузина Вивиан, вы великолепно выглядите, – с искренней приязнью сделал ей комплимент Филипп и поклонился несколько манерно. – Как думаете, посчитает ли Симмонс возможным запустить граммофон? – поинтересовалась Оливия невинным голоском. – Мы могли бы устроить танцы. Возможно, даже декламировать стихи или читать по ролям. Вивиан, хмыкнув, не удостоила кузину ответом и прошествовала в библиотеку, где Энглби, бесповоротно покорённый голливудским шиком ослепительной мисс Крэббс, уже смешивал для неё коктейль. – Ну ты и злюка, – протянул Филипп с насмешливым одобрением. Следующей спустилась в холл тётушка Розмари. Она подчёркнуто избегала смотреть на Оливию, и девушка на миг подумала, что допустила чудовищную, непоправимую ошибку, доверившись пожилой даме, чья способность рассуждать здраво осталась далеко в прошлом. Если только… Если только она не ошиблась ещё серьёзнее, чем полагала. Прибыл Джереми Эштон, получивший от Матиаса сумбурное письмо с приглашением на ужин. Его ищущий взгляд подсказал Оливии, что планы Вивиан рано или поздно увенчаются успехом. – Мисс Крэббс в библиотеке, мистер Эштон. Она уже справлялась о вас, – позволила Оливия себе маленькую вольность, за что получила от Филиппа вполне ощутимый щипок. – Правда?! Вы не представляете, как я рад это слышать, мисс Адамсон, – Эштон расплылся в улыбке и поспешил в библиотеку, весь сияющий и окрылённый. Неторопливо, с величайшим достоинством Симмонс взял в руки колотушку и лёгким, обманчиво невесомым движением ударил ею в гонг. Медная пластина, вибрируя, теряя очертания и будто плавясь на глазах, издала тревожное гудение, и тут из кабинета вышел Матиас Крэббс в сопровождении инспектора и сержанта. Близнецам ничего не оставалось, как проследовать за ним в столовую, и Оливия жалобно вздохнула, сознавая, что её и так довольно шаткий план теряет ещё одну опору. Киркби – вот с кем ей необходимо было поговорить до того момента, как её замысел начнёт приходить в исполнение, и девушке стало по-настоящему страшно. Что у неё было для того, чтобы действовать? Пара интуитивных догадок и ворох предчувствий. Знал бы инспектор, какую кашу она заварила, так, наверное, предпочёл бы запереть её в полицейском участке вместе с несчастной кузиной Грейс. Когда все расселись за столом, инспектор вышел вперёд и откашлялся. Он был немного растерян, да и атмосферу в столовой нельзя было назвать дружелюбной. Матиас Крэббс напоминал короля Лира, тётушка Розмари бросала на полицейских гневные взгляды. Остальные, кроме близнецов и не в меру жизнерадостного Джереми Эштона, хранили раздражённое молчание. – Сожалею, что отвлекаю вас от ужина, леди и джентльмены, но должен признаться, что без вашей помощи дело зашло в тупик. Сегодня, благодаря безмерной доброте мистера Крэббса, – и инспектор учтиво поклонился в его сторону, что, впрочем, никак не смягчило хозяина Гриффин-холла, – мы собираемся воссоздать события вечера двадцать восьмого сентября, предшествовавшие тому трагическому моменту, когда рассталась с жизнью Айрис Белфорт. И я взываю к вашему чувству долга, леди и джентльмены, и прошу вашей помощи и содействия. Мы с сержантом будем ждать вас всех в мастерской мистера Крэббса к девяти часам. Прошу меня простить, – ещё раз поклонился инспектор и поспешно вышел из столовой, увлекая за собой сержанта Киркби. Как только двери за полицейскими закрылись, Вивиан громко, с визгливыми нотками в голосе спросила: – Дедушка Матиас, это что, шутка? Неужели ты и правда дал согласие этим ужасным людям, что мы будем участвовать в этом кошмаре? – Это называется террор, – со вкусом выговорила тётушка Розмари и закивала для убедительности. – Настоящий террор, да, – повторила она полюбившееся слово. – То ли ещё будет, юная леди. Скоро полицейские начнут хватать нас одного за другим. Наш викарий говорит, что грядёт… – Я дал своё согласие, милая, для того, чтобы эта история быстрее закончилась, – ответил Матиас Крэббс. – Не вижу другого выхода. Миссис Уоттс уведомила меня, что кухарка увольняется и уезжает в Норфолк. Садовник жалуется на спину, и я вижу, к чему он клонит. Что ни день, то в Гриффин-холл приезжает полиция и отвлекает от привычных занятий и меня, и моих гостей, и всю прислугу. В деревне слухи растут, как на дрожжах. Я уже готов на что угодно согласиться, лишь бы это всё закончилось и жизнь стала прежней. Энглби принялся подавать первую перемену блюд, и все притихли, отметив про себя, что и в вечер смерти Айрис на ужин тоже была камбала в сухарях. Ужинали в молчании, не глядя друг на друга, и только Джереми Эштон не мог не смотреть на Вивиан, которая такой – взволнованной, с пылающими губами и широко распахнутыми глазами, – казалась ему не земной женщиной, а богиней, спустившейся к смертным с горних высот и обратившей на него свой благосклонный взор. Оливия ела через силу, пытаясь уловить каждую, даже самую незначительную перемену в поведении присутствующих. Ее внутреннее чутьё обострилось настолько, что от неё сейчас не ускользало ничего – вот тётушка Розмари украдкой смахнула в гобеленовую сумку слоёный пирожок с тарелки, стоявшей на самом краешке стола, и Энглби сделал вид, что ничего не заметил; Себастьян Крэббс издал тяжкий вздох и откинулся на стуле, глядя в пустоту перед собой, а Вивиан всё время нервно проводила рукой по шее, где уже начинало расцветать розовое пятно. Все были напряжены, все, кто сидел за столом, отчаянно не хотели вспоминать вечер, когда была убита глупенькая, заносчивая и недальновидная Айрис. Айрис, которая искренне поверила в то, что вырвала, выслужила у судьбы выигрышный билет. Айрис, которая теперь покоилась на маленьком кладбище в Нортумберленде, куда её тело увезла немногословная, измученная тяжёлой работой женщина, приходившаяся ей такой дальней роднёй, что и название их родству подобрать было сложно. *** Процессия во главе с Матиасом Крэббсом вслед за Симмонсом медленно двигалась по коридорам Гриффин-холла. Казалось, что все эти люди с непроницаемыми выражениями лиц собираются участвовать в спиритическом сеансе или являются адептами тайного ордена, готовящимися провести загадочный ритуал. Когда двери мастерской распахнулись, Вивиан и тётушка Розмари не удержались от вздоха. Как и в вечер убийства, комната со стеклянными стенами и потолком мерцала как волшебный фонарь. Всюду, на всех поверхностях, стояли свечи, их огненные языки содрогались от ветра, вползавшего через разбитое окно, искажая тени предметов и людей. Вся мебель стояла точно так же, как и тогда, даже пустые мольберты были завешены полотнищами ткани. На круглом столике стояла спиртовка с глиняным чайником, рядом две чашки и пепельница, в которой для реалистичности лежали окурки, испачканные тёмной помадой. «Вот так Киркби!» – восхитилась про себя Оливия. На свободных поверхностях находились принадлежности для напитков, вазы с фруктами, кисти в керамических стаканах. Все эти мелочи на остальных возымели угнетающее действие. Вивиан инспектор протянул собственноручно смешанный коктейль в том же бокале, из которого она пила неделю назад, и девушка от неожиданности судорожно втянула воздух, а лицо её приобрело горестное выражение. Эштон предложил ей руку и, проводив к креслу, бережно усадил в него, а сам остался стоять рядом, похожий на стража. Матиас нисколько не скрывал своего неудовольствия. Хмурый, с поджатыми губами, он остался стоять, не желая садиться в кресло, соседнее с тем, в котором умирала Айрис Белфорт. Тётушка Розмари заняла оборонительную позицию – уселась на краешек мягкой скамьи, стоявшей у окна, и поставила на колени перед собой гобеленовую сумку, схватив её двумя руками, будто щит. Её голубые глазки возбуждённо блестели, пожилая леди то и дело облизывала сухие губы бледным языком и с нетерпением ожидала дальнейшего развития событий. Себастьян Крэббс выглядел как человек, исполняющий неприятную светскую обязанность, но мыслями находящийся далёко от происходящего. Лицо его хранило спокойное выражение, и ничто не выдавало волнения, кроме мелких нервных спазмов, пробегавших по правой руке. Близнецы застыли у входа, и если Филипп был немного растерян, то его сестра была полностью сосредоточена и не скрывала оживления. Она то и дело мысленно сверяла местонахождение всех присутствующих со своей схемой, которую передала Киркби и о чём теперь жалела, так как это свидетельствовало о том, что контроль над ситуацией ускользает из её рук. Возможно, всё к лучшему, подумала она, ведь я понятия не имею, что буду делать, если убийца и правда попадётся в расставленные сети. Инспектор, дождавшись, когда все немного успокоятся, вышел вперёд. С обычной своей самоуверенностью и напором он приступил к делу: – Леди и джентльмены, позвольте мне перейти сразу к сути, – и он обвёл взглядом всех, кто сейчас пристально и не слишком приязненно смотрел на него. – Я прекрасно понимаю, как всем вам неприятны воспоминания о том вечере, когда из жизни трагически ушла невеста мистера Крэббса, – Оливер с траурным выражением на лице поклонился в сторону хозяина Гриффин-холла, – но обстоятельства складываются таким образом, что я вынужден прибегнуть к помощи каждого из вас. Сегодня мы попытаемся воспроизвести… – Я немного не понимаю, инспектор, – холодно прервала его Вивиан. – Грейс Хоггарт арестована, личность преступника установлена, правосудие вскоре восторжествует. Так чего же вы хотите от нас? – Что касается убийства Майкла Хоггарта, мисс Крэббс, тут вы правы. Имеются неопровержимые улики, указывающие на вину миссис Хоггарт. Но в данный момент я веду расследование первого убийства, и вот тут однозначно заявить, что и его совершила миссис Хоггарт, нельзя. Поэтому… – То есть это что получается? По Гриффин-холлу всё ещё бродит убийца? – высокий голос тётушки Розмари задрожал. – Мы всё ещё в опасности? Мне это не нравится! Я хочу уехать отсюда. Вы должны разрешить мне уехать. – А я бы хотел закончить, мисс Сатклифф, если позволите, – с ноткой раздражения произнёс инспектор. – Так вот, сегодня мы попытаемся воспроизвести передвижения каждого, кто присутствовал в этой комнате неделю назад. Я настоятельно призываю вас всех припомнить каждую мелочь, каждое своё действие. Это может подтолкнуть расследование в нужном направлении и оказать неоценимую помощь правосудию. – А если я почти ничего не помню о том вечере, инспектор? – раздался тихий голос Себастьяна Крэббса. – Боюсь, что я ничем не могу быть полезен расследованию. – Признаться честно, сэр, и я не припомню ничего такого, что могло бы представить вам новые факты по этому делу, – с широкой добродушной улыбкой произнёс Джереми Эштон и с сожалением развёл руками. – Когда мы с вами беседовали первый раз, я и то помнил больше, чем сейчас. Оливер чертыхнулся про себя, но, внешне оставаясь невозмутимым, со всей возможной учтивостью и мягкой извиняющейся улыбкой сказал: – Не стоит переживать, джентльмены. Если кто-то что-то забыл, то мы с сержантом сумеем помочь, – и он развернул подробную схему передвижений каждого гостя, переданную ему Киркби. К чести инспектора следует отметить, что, взглянув на чертёж Оливии, испещрённый маршрутами, точками, стрелками, замечаниями, сделанными мелким неразборчивым почерком, непонятными символами и целым ворохом восклицательных знаков напротив каждого из них, он удержался от комментариев и только многозначительно кашлянул, даже не взглянув в сторону девушки. Через несколько секунд он перевернул схему вверх ногами, а потом ещё, на этот раз вбок, и склонил голову к правому плечу. Оливия слегка покраснела. Напряжённое молчание прервал Матиас Крэббс. Он, шумно вздохнув, выдвинул кресло и уселся в него, расположив крупные, покрытые тёмным загаром и пигментными пятнами руки на набалдашнике трости. – Я бы предпочёл, чтобы мы, наконец, покончили с этим, – мрачно сказал он и обвёл всех присутствующих тяжёлым взглядом. – Хоть я и убеждён, что полиция даром тратит и своё, и наше время, – прибавил он негромко, но это услышали все, кто находился в мастерской. Его слова прозвучали как приказ, и никто не посмел ослушаться. Тем не менее следующие два часа инспектору и сержанту пришлось нелегко. Мелкие конфликты с гостями Крэббса начались сразу же, как только полицейские попросили всех занять те же места, что и тем трагическим вечером. Роль супругов Хоггарт инспектору и сержанту пришлось взять на себя, а в кресло, где в день своей гибели сидела Айрис Белфорт, поместили диванный валик, и Матиас Крэббс посматривал на него с нескрываемым отвращением.