А наутро, проснувшись, Катрин обнаружила записку от дона Хуана. Спустившись вниз, она нашла его в холле, где он уже давно ждал ее. И этим утром они снова гуляли в парке, и впервые с того раза она оказалась перед башней Фей. Катрин замерла и смотрела на новую дверь вместо той, что висела на одной петле. Было яркое раннее утро, и мир был таким солнечным и сверкающим, что эта дверь совсем не вписывалась в обновленную картину. Дверь, как и башня, были из старого сумрачного мира. Который Катрин старалась загнать как можно глубже. Дон Хуан молчал, поэтому она должна была сама принять решение. Она закрыла на секунду глаза, потом посмотрела прямо на него. Губы ее не слушались, когда она произнесла эту фразу: — Дон Хуан, давайте поднимемся наверх. Внутри башни был свет. Золотистые лучи отражались в миллиардах золотистых пылинок, которые кружились и играли в пятнах света. Круглый стол, стулья, оружие на стенах, все это выглядело совсем не страшно, а даже как-то весело. Катрин прошла через залу и стала подниматься по лестнице. В прошлый раз она освещала себе путь факелом, сейчас же свет сквозь бойницы пятнами ложился на ступени. Как и много раз до этого, Катрин взбежала на самый верх башни. Дон Хуан последовал за ней. Они вышли на крышу и залюбовались открывшимся им видом. Зеленые поля и леса, расстилавшиеся на многие и многие лье вокруг, и голубая лента реки, скрывающаяся за лесами. Все это утопало в солнце, щебетании птиц и какой-то нереальной радости, которая поселилась вдруг в груди Катрин. Она подошла к тому месту, где стояла в прошлый раз, смотря вниз. Ветер развевал ее волосы и розовое платье. Катрин не смогла заставить себя надеть что-то черное. Вместо этого она повязала черные ленты в волосы и на пояс. Земля все так же была далеко внизу. Только теперь она совсем не манила Катрин. Голова закружилась, и она поспешила отойти от бойницы. В прошлый раз один только шаг отделял ее от бездны. И если бы она не вспомнила слов Валери, она бы сделала этот шаг. И не стояла бы сейчас в свете солнечных лучей на этой башне понимая, какое счастье, что она жива. Что она может любоваться видом с башни Фей, просто жить, и радоваться, что живет. — Отсюда на самом деле открывается прекрасный вид, — прервал ее внутренний диалог дон Хуан. Он сидел между зубцами и смотрел на дорогу, извивающуюся среди полей. По дороге ехала повозка молочника, каждое утро привозившего в замок молоко. А вдали показался всадник, скорее всего курьер, привозивший почту. Катрин обернулась к нему. — Да, мне всегда нравилось тут бывать, — она села между соседними зубцами и стала тоже смотреть на дорогу. Было тепло, легко и очень спокойно. И молчание совсем на раздражало ее. Даже наоборот, умиротворяло. Уставшая от печали, Катрин вновь училась радоваться жизни. И, хоть и тело ее отца только только было положено под могильный камень в семейном склепе, ей больше не хотелось плакать. Грусть о нем больше не была скорбью. Катрин подумала, что именно такое чувство называют светлой памятью. Этой ночью она наконец-то смогла оплакать отца. Она пришла в склеп и рыдала на его могиле. Но это не были те слезы, которые она лила по своей невинности. Это были слезы печали, но печали, которая наконец-то нашла выход, а не оставалась внутри нее. Она излилась слезами на могильный камень, слезы иссякли, и Катрин сумела утешиться. И выйти в ночь, где пели цикады, совсем другим человеком. Конец 1 части. Часть 2. Глава 1. Одни в замке Получив наследство Жак исчез из замка Шатори и долго не показывался. Филипп уехал, и Катрин и Валери оказались вдруг совершенно одни, под опекой дона Хуана. Что ему говорил Филипп перед отъездом осталось тайной, но они долго беседовали в библиотеке, и выйдя к сестрам, Филипп сообщил, что оставляет дона Хуана за старшего, и что Валери и Катрин никуда не должны ходить без его сопровождения. — Особенно это касается тебя, Валери, — Филипп строго смотрел на нее, но Валери скорчила ему рожицу, — Вали, ты должна слушаться. Иначе ты сама знаешь, что придется идти на вынужденные меры. Валери отвернулась, а Катрин подумала, что же это за меры, которые заставят Валери слушаться дона Хуана. Вряд ли такое возможно. Филипп уехал, и тут же Валери как сорвалась с цепи. Первое, куда она отправилась, был Тур. — В сопровождении Хуана я могу ехать куда угодно, — усмехнулась она, когда Катрин напомнила ей слова Филиппа. И уехала среди бела дня. Теперь некому было сдержать ее. Вернулись из поездки они поздним вечером, и на Валери не было лица. Уставшая и совершенно разбитая, она сразу ушла к себе, даже не кивнув ждавшей ее Катрин. Но на этот раз Катрин решила не оставлять все это просто так. Она пошла за кузиной и застала ту в слезах лежащей на софе прямо в дорожном платье и плаще. Валери рыдала, как ребенок, и Сафи, пытавшаяся утешить ее, увидев Катрин, только развела руками. — Что происходит, Валери? — Катрин подошла к ней и села на край кровати, — пожалуйста, перестаньте плакать! Если вы расскажете мне, что произошло, я постараюсь вам помочь. От такого заявления Валери даже перестала рыдать. Она поднялась, вытерла слезы и внимательно посмотрела на кузину. — Вы не сможете мне помочь, — ответила она, — вряд ли есть человек, который способен мне помочь. Валери отошла в глубь комнаты, сбросила плащ и вышла в гардеробную, чтобы переодеться. Катрин ждала ее достаточно долго, рассматривая изумрудно-зеленые шторы с золотым шитьем, которые не так давно привезли в замок по заказу Валери. Кузина вышла в простеньком белом платье с кружевными оборками, чем весьма удивила Катрин, и села напротив нее на софу. Волосы ее рассыпались по плечам золотистым шелком. Впервые в жизни Валери пожелала открыться чужому человеку. Не Хуану, не Филиппу и не Сафи, а кому-то еще. Постепенно привязавшись к Катрин, она поняла, что перестала считать ее чужой, эту тихую девочку с неуверенными движениями и мягким голосом. — Хоть вы и не можете мне помочь, я пожалуй расскажу вам, что происходит, Катрин, — сказала она, — в замке только мы одни, мне не хочется от вас таиться. Сафи сделает нам кофе и мы сможем спокойно поговорить в моей гостиной. Сафи на самом деле накрыла маленький столик на трех изогнутых ножках, и обе девушки перешли в другую комнату, освещенную только несколькими свечами. Темные шторы делали ее таинственной и уютной одновременно. Дверь скрипнула и вошел дон Хуан. Он сел у окна, отказавшись от кофе, и на протяжении всего разговора молча наблюдал за Валери. — Помнишь, Катрин, я говорила, что есть человек, которого я люблю? Что он не богат и не имеет звонкого титула? Катрин кивнула, припоминая, что Валери отказала Монпелье по причине существования такого человека, хотя Катрин не очень-то тогда в него поверила. — Такой человек на самом деле есть. Это дон Родриго Альмасан, тот самый разбойник или кто он там, которого поймали в Туре по просьбе испанской короны. Это к нему я ездила в Тур. И это он стал причиной нашей размолвки с Филиппом. Катрин одним глазом следила за доном Хуаном, но он никаким образом не выражал своих чувств по этому поводу. — Филипп запретил мне любить дона Родриго. И наговорил много плохих вещей про него. А когда дон Родриго последовал за мной во Францию, он приказал его арестовать и посадить в тюрьму. А сегодня мы узнали, что через день дона Родриго увезут из Тура в Испанию, где, скорее всего, казнят по обвинению в государственной измене, — Валери с вызовом посмотрела на кузину, — но все это абсолютная ерунда! Это все Филипп выдумал, дон Родриго благородный человек и не стал бы продавать государственные тайны англичанам. Филипп обвинил его в измене, и ему пришлось бежать из Мадрида. А Филипп увез меня. Пока Катрин пыталась выстроить логическую цепочку из того, что рассказала ей Валери, дон Хуан вдруг встал и подошел к Валери. Катрин только тут увидела, что по щекам той текут слезы. — Прекрати, Валери, — он достал платок и вытер ее щеки, — я уверен, что дон Родриго не даст себя казнить. Он что-нибудь обязательно придумает и снова заявится в Шатори. Только тогда Филипп не узнает о нем. Валери сидела, опустив голову. И слезы продолжали бежать по ее лицу. — Кто-то предал меня, — сказала она, — кто-то же рассказал Филиппу о том, когда именно дон Родриго приедет в Шатори. Его арестовали практически у ворот замка. И тут же дали знать моему брату. И этот человек будет виноват в смерти дона Родриго и в моей, — она снова разрыдалась, а дон Хуан замер, вдруг изменившись в лице. — Тебе он настолько дорог? — спросил он, — дороже жизни? — Да, — она закрыла лицо руками, — я никогда не обманывала Филиппа. И только из-за дона Родриго мы впервые в жизни поссорились. Я не понимаю, почему Филипп не может разрешить мне делать то, что я хочу, и быть с тем, кого я люблю — Возможно, для этого есть причины. Ведь не из вредности же он это делает. — Есть причины делать меня несчастной? — Возможно Филипп знает о доне Родриго больше, чем ты? Валери резко поняла голову и посмотрела на него: — Он что-то тебе говорил? — Только тоже самое, что и тебе. Что дон Родриго — охотник за наследством. Валери вскочила: — Но это не так! Он искренне любит меня, я же знаю! И то, что у него мало денег, никак не может изменить его чувства ко мне! Почему-то тебе Филипп позволял ухаживать за мной и доверяет тебе, а дона Родриго готов отправить на казнь! Неужели только потому, что у тебя есть деньги, а у него их нет? Валери снова плакала, а Катрин смотрела на дона Хуана. Но тот был как всегда совершенно спокоен. Хотя нет, щеки его порозовели, значит он все-таки не железный. — Возможно потому, что меня вряд ли можно обвинить в охоте за наследницами, — тихо сказал он, так тихо, что его слышала только Катрин. Глава 2. Манипуляции Всю ночь Валери не сомкнула глаз. Подозрение, закравшееся ей в душу, одновременно ужасно расстраивало ее и вселяло надежду. Она боялась оказаться права, одновременно надеясь, что права. Она металась в постели, вставала, стояла у окна, смотря на темный парк, и все думала и думала, пока у нее окончательно не разболелась голова. Тогда она прибегла к помощи снотворного, и заснула на рассвете, измученная собственными мыслями. Утро выдалось солнечным и прохладным. Катрин и Валери вышли в парк. Валери с трудом могла беседовать с кузиной. Ее теория срочно нуждалась в проверке, иначе мысли сведут ее с ума. Что бы ни думали в округе о Валери де Флуа, но ее чувство к дону Родриго Альмасан было настоящим и искренним. Она многое пережила из-за него, и готова была абсолютно на все, чтобы вызволить своего возлюбленного и бежать с ним. Она пошла на противостояние со своим братом, которого не просто любила, но боготворила. Она и дальше собиралась обманывать его и выкручиваться всеми возможными способами, чтобы только дон Родриго был рядом с нею. Кузины пошли по аллее, беседуя на отстраненные темы, но, когда появился дон Хуан, Катрин заметила, как резко испортилось настроение Валери. Она села на скамью и смахнула слезу. — Я не представляю своей жизни без дона Родриго, — сказала она, — закрывая лицо руками, — стоит мне подумать о нем, я тут же начинаю плакать… Такое поведение не было свойственно Валери, и Катрин с трудом верила ей. Смена настроения кузины не осталась незамеченной ею, но дон Хуан, который подошел к скамейке и поклонился девушкам, не видел ее смеющейся еще пять минут назад. Долго не думая, Валери перешла в атаку. — Я еду в Мадрид, Хуан, — сказала она, и глаза ее были полны слез. Дон Хуан сел рядом с нею, взял ее руку в свою.