— Дон Хуан, Жорж говорит, что я могу самостоятельно распоряжаться деньгами Флуа только после двадцати пяти лет! Разве это честно? Хуан, который уже успел взять себя в руки, улыбнулся: — Ты же собираешься замуж. Поэтому твоими деньгами будет распоряжаться твой муж. Вряд ли тебе удастся еще семь лет оставаться незамужней. — Я буду старая и страшная, — сказала Валери, — почему нельзя сейчас оставить меня полноценной наследницей? — Таково желание твоего брата, Валери, — ответил Жорж с улыбкой. Катрин стояла в стороне, боясь пошевелиться. Она смотрела на Жоржа де Безье. Он не предупредил о визите. Он приехал в ее замок, как к себе домой. И даже толком не поздоровался с ней, будто ее в комнате и не было. Его интересовала только Валери, он был приветлив с доном Хуаном, но он совершенно не замечал ее, Катрин. Хуан всегда хорошо относился к Жоржу де Безье. Поэтому он был рад его приезду. В отличии от Филиппа, Жорж всегда был искренен с ним, и их можно было бы даже назвать друзьями. Жорж мог настаивать на его браке с Валери в силу заключенной год назад помолвки, поэтому Хуан некоторое время размышлял, не попросить ли его об этом. И только совсем поздно вечером решил, что насилие в самом начале никогда не скажется хорошо на самом браке. И, поскольку это был последний его шанс, он все больше и больше погружался в глубокую депрессию, и под конец недели он с трудом мог общаться с людьми, вести беседу и держать себя в рамках, и, будь он менее воспитан, то не появлялся бы на трапезах и вечерах, где все больше теперь предпочитал отмалчиваться, занятый своими мыслями. Тем более, что виконт де Турне постоянно маячил в замке и ни на шаг не отходил от Валери. Несколько раз Валери пыталась помириться с ним, звала его в парк или к себе, но беседа не клеилась. Он не хотел говорить, он просто смотрел на нее, навсегда запоминая каждую черточку ее лица. Доминикана казалась ему уже настоящей тюрьмой, как и любое другое место, где нет Валери. — Он либо уже болен, либо на днях заболеет, — сказал Сафи, когда Валери готовилась ко сну и сидела перед зеркалом, расчесывая волосы, которые вспыхивали золотом в свете свечей. — Еще всего один день, Сафи. И дальше безграничное счастье. Если он, конечно, не сломается. Я уже обещала вам с Катрин, что буду самой лучшей женой в мире. В этот момент дверь в дальней комнате отворилась, и через некоторое время занавес раздвинулся и вошел Хуан. Увидев Валери с распущенными волосами, в белом пеньюаре, он некоторое время не мог оторвать от нее взгляда, просто стоял и смотрел, забыв, зачем пришел к ней. — Вали, кончай свои игры, — сказала Сафи по-мадьярски, — у тебя есть отличный шанс закончить прямо сейчас. Давай, зови его в постель. Ты — его жена. Не забывай об этом. Валери продолжала расчесываться. Волосы магнитились к расческе и она провела рукой по ним по всей длине. — Завтра. Я должна довести все до конца. Я должна знать. Лучше я останусь одна, чем не смогу ему доверять. — Пока ты не довела его, доверять вполне можно, — бросила Сафи, уходя в другую комнату. Валери и Хуан остались наедине. Было очень тихо. Валери продолжала расчесывать волосы, медленно ведя по ним гребнем. Хуан подошел ближе, взял гребень из ее рук и, сам ужаснувшись своей наглости, провел несколько раз им по ее волосам. Валери смотрела на него через зеркало. Глаза их встретились. От одной только мысли о том, что завтра она вложит свою руку в руку другого мужчины, а ему придется навсегда покинуть и ее, и континент, у него темнело в глазах от боли, ревности и тоски. Рука его задрожала, он опустился на колени около ее ног и прижался к ее руке лбом. — Год назад ты согласилась выйти за меня замуж, — сказал он тихо, — ты сделала это только ради Филиппа? Валери повернулась на стуле. Сафи была права, думала она. Сафи права. Он вполне может сломаться. Самое время прекратить игру. Но тогда она всегда будет жить как на иголках. Пусть уж лучше уйдет сразу. Она притянула его к себе. — Нет. Я хотела этого сама. — Почему? Ты пожалела меня из-за Диего? — Нет, — она покачала головой и провела рукой по его волосам, — я хотела этого сама. Мне очень жаль, Хуан, что так получилось. Я прошу прощения у тебя за то, что не смогла быть верной тебе. — Ты любишь его? Она помолчала, даже не сразу поняв, о ком идет речь. — Нет. — Зачем же тогда ты приняла его предложение? Валери не хотелось ни врать, ни говорить на эту тему. Она встала и потянула его за собой. — Мы поговорим об этом завтра. Сегодня я хочу лечь спать. Пожалуйста, Хуан, иди к себе. Он резко развернулся и быстро ушел, даже не простившись. А Валери снова села на стул. Она была не права, и она чувствовала это. Но менять она тоже ничего не собиралась. Если он не пройдет это испытание, то значит он просто не ее человек. И жалеть не о чем. Она узнает о нем все. Теперь осталось только довести игру до конца и смириться с результатом. Глава 27. Истина Среди приглашенных не было виконта де Турне. Были Шатильоны, дЭшары, были Мари и Люсьен де Лесси... но не было никого из семейства де Турне. Дон Хуан, который спустился в гостиную вместе с Катрин и Жоржем де Безье, до самого последнего момента ожидал увидеть их, потом спросил у Катрин, где же виновник торжества, но получил ответ, что граф, графиня де Турне и их дети не приглашены на прием. Это известие выбило его из колеи настолько, что некоторое время он не мог сосредоточиться и отвечал невпопад, что с ним случилось впервые в жизни. Последней появилась Валери в очень красивом платье цвета сливок, расшитом мелким жемчугом и отделанном пеной фламандских кружев. Она нашла глазами дона Хуана и сделала едва заметный жест, подзывая его. Дон Хуан подошел к ней и предложил ей руку. — Катрин сказала, что господа де Турне не приглашены на прием, — сказал он, совершенно ничего не понимая, но боясь хвататься за эту крохотную ниточку надежды, — что все это значит? — Катрин уже просила тебя сыграть для гостей? — вопросом на вопрос ответила Валери, — мы не можем устроить танцы, но вполне возможно играть. Поскольку я на это не способна, то Катрин будет играть сама, и просила так же сыграть Мари де Лесси. Ну и тебя. — Ты же знаешь, что я не люблю этого. — Знаю. Но если ты сыграешь, я отвечу на твой вопрос. После бессонной ночи он не чувствовал в себе сил играть для гостей. Еще в детстве мать заставляла его играть всегда и везде, а инфанта, которая сама обучала его игре на инструменте, а когда ученик превзошел ее, нанимала ему лучших учителей, всегда гордилась его успехами, как своими. Поэтому став взрослым, он старался избегать фортепиано, и мог играть только когда его никто не слышал. И иногда готов был доставить удовольствие инфанте Кармеле и матери. Но он не был готов давать концерт перед провинциальной публикой, тем более, когда хотелось то ли утопиться, то ли повеситься. — Хорошо, — сказал он, — только ради тебя. Валери улыбнулась: — Только ради меня, — согласилась она, — я буду тебе очень благодарна. Было забавно видеть, как взрослые воспитанные люди сидят с открытыми ртами. Наверняка они никогда не слышали профессионального исполнения, думала Валери. Ей было смешно, и она, конечно же, немного гордилась тем, что это играет «ее» Хуан, а не кто-то другой. Катрин тоже сидела разинув рот, и Жорж де Безье, который никак не ожидал, что дон Хуан Медино способен на что-то большее, чем фланировать по залам Рояль Паласа, тоже. Музыка была очень глубокая, грустная и волнующая. Некоторые дамы под конец утирали платочками глаза, а потом умоляли сыграть еще. Катрин подошла и попросила ноты. — Мадемуазель Катрин, — дон Хуан явно смущался, — нет никаких нот. Я только что это придумал. Валери просила сыграть что-то для нее. Надеюсь, что ей тоже понравилось. Но Валери стояла в стороне в обществе нескольких молодых людей. Почувствовав его взгляд, она подняла голову и улыбнулась. Потом подошла и встала рядом, подняла руку, показывая, что желает сделать какое-то объявление. Когда гости немного притихли, она взяла дона Хуана за руку и тихо ему сказала: — Теперь я отвечу на твой вопрос, — а потом произнесла уже громко, — я хочу сообщить всем своим друзьям, которые оказали нам честь и собрались сегодня здесь. Неделю назад дон Хуан и я обвенчались. Поскольку мы соблюдаем траур, церемония была очень скромной. Сегодня мы просим вас простить нас и официально объявляем о женитьбе. Рука его, до этого сжимавшая руку Валери, разжалась сама собою. В какой-то миг в глазах потемнело и казалось, что небо упало на землю. Мир смешался, все краски, лица потускнели и расплылись. На то, чтобы просто восстановить картинку, ушло около минуты, и только после этого он смог что-то сказать тем, кто потянулся к ним с поздравлениями. Валери испытывающе смотрела на него, взгляд ее был напряженным и тяжелым. Только многолетний опыт придворной жизни не позволил ему развернуться и уйти, забиться в угол в своей комнате, чтобы спрятаться ото всех. Он мужественно выдержал еще час в душной зале, и больше благодаря Катрин, которая все время была рядом. В какой-то миг происходящее начало ускользать от него, и он знал, что ходит по самой грани, где рассудок ослабляет контроль и под его тонким покровом начинает проглядывать звериный оскал безумия. — Он сейчас в обморок упадет, — услышал он голос Катрин, — иди ищи Сафи, без нее не обойтись. Я же предупреждала. — Пойдем, — Валери потянула его за руку, и через какое-то время он обнаружил себя в маленькой красной гостиной, где когда-то встречался с Сюзанной де Лесси. Тут никого не было, но Валери на всякий случай закрыла дверь на ключ. Она села на маленький диванчик, а Хуан остался стоять перед ней и прислонился к обтянутой шелком стене. — Что это значит, Валери, — через какое-то время спросил он тихо, — ради всего святого, что это значит? — Помнишь, ты говорил, что тебе снилась церковь? Свечи, священник… Он кивнул. — В ту ночь мы и обвенчались. По твоему настоянию. Он поднял голову, внимательно посмотрел на Валери. Туман в его голове начал немного рассеиваться. — Обвенчались? Значит ты – моя жена? — Да. Казалось, он все еще не понимал. — Значит, ты не могла выйти за виконта де Турнэ, — констатировал он. Она дернула плечом. — Да. Не могла. Ноги больше не держали его. Он медленно сполз прямо на пол и прислонился к стене затылком. На лице было выражение полного непонимания и отчаяния. — Зачем, Валери? – он на мгновение закрыл глаза, — просто скажи, чем я виноват перед тобой? Валери промолчала. Хуан почувствовал, что пелена, которая все это время застилала ему глаза, падает, и правда, весьма неприглядная правда, предстала перед ним во всей красе. Та самая правда, которую недавно пытался показать ему Филипп. — Я всегда старался угодить тебе, — сказал он, — всегда делал все, что ты пожелаешь. Неужели я не заслужил хоть немного уважения? Или такая глупая преданность заслуживает только презрения и издевательств? Ты и дальше продолжишь смеяться надо мной? Раз уж позволено, и нет ответа, то можно делать со мной все, что угодно? Какие еще шутки припрятаны у тебя в рукаве, донья Валерия Медино? Валери встала. Глаза ее были темными и твердыми.