С отъездом Филиппа Валери вдруг оттаяла. Уже вечером она была весела и радостна, будто проводила не любимого брата, а строгого отца. Она посадила Катрин за фортепиано и устроила танцы, танцуя то с Жаком, то с доном Хуаном, пока дон Хуан не возмутился и не предложил Катрин тоже танцевать. — Нельзя использовать вашу кузину, как музыканта, — сказал он и посадил за инструмент Жака. Жак играл из рук вон плохо, но было весело и Катрин очень нравилось танцевать с доном Хуаном. Валери же подошла к Жаку. — Вы тоже играете, как и ваша сестра, месье Жак? — она склонилась над нотами и попыталась что-то там разобрать, — как вы понимаете, какую ноту нажимать? Катрин улыбнулась, заметив, что Валери удалось смутить Жака. Музыка смолкла. — Я играю весьма плохо. Отец пытался заставить меня заниматься вместе с Катрин. Но у него не получилось. Поэтому я знаю только самые азы. — Но вы же понимаете, что написано в нотах? И знаете, какой значок соответствует какой клавише? — Да, но это практически все, что я знаю. Катрин, не веря своим глазам, смотрела, как Жак, да-да, Жак, ничего не понимавший в музыке и не желающий понимать, показывал Валери что-то на фортепиано. Зазвучала сначала одна короткая нота, другая. Потом Валери тоже тронула клавишу, склонилась над инструментом... Боже, она несомненно кокетничала с Жаком! Оба так увлеклись, что забыли о существовании и Катрин, и дон Хуана. Последний же взял Катрин за руку, и отвел на софу, где они оба разместились и продолжали наблюдать за Валери и Жаком. Да-да, Жак поставил руки Валери на клавиши (совсем неправильно!) и оба они засмеялись. Наверняка Жак сейчас сильно жалел о своей строптивости и нежелании учиться музыке в детстве. — Думаете, он ее научит? — усмехнулся дон Хуан. Катрин поджала губы: — Вот уж не знаю. Они замолчали, слушая, как фальшивит Жак, от чего дон Хуан пару раз поморщился. Но цель Валери была достигнута. Вряд ли ее когда-либо интересовала музыка. Жак сиял, как начищенное блюдо, а дон Хуан мрачнел с каждой минутой. — Думаю, что нам пора отправляться к себе, — через некоторое время сказал он, поднимаясь, — с вашего позволения. Валери подняла голову: — Доброй ночи, дон Хуан. Если вы не против, я задержусь. Дон Хуан пожал плечами: — Вряд ли вам требуется мое разрешение. — Ну как же, — усмехнулась она, — Филипп четко и ясно назначил вас надзирателем за мной. Поэтому я должна спрашивать вашего мнения. — На подобную роль я не соглашался. Дон Хуан поклонился всем присутствующим и быстро вышел из комнаты. Когда его шаги затихли, Валери зевнула. — Думаю, что мне тоже пора идти спать. Утро вечера мудренее. Прошло несколько минут, и Катрин осталась в комнате одна. Она задула свечи, и сидела так в полной темноте, размышляя о происходящем. Потом медленно пошла вниз по лестнице и спустилась в сад. А через некоторое время услышала звуки фортепиано. Кто-то играл в гостиной и играл просто великолепно. Подобной техники исполнения Катрин не могла добиться никогда, более того, вряд ли так сумел бы сыграть ее учитель. Взбежав на второй этаж, Катрин вернулась в гостиную и тихонько приоткрыла дверь. В темноте она видела только силуэт, но тот час же узнала его. Дон Хуан был полностью погружен в игру, поэтому не заметил, что у него была одна, зато благодарная слушательница. Сначала звучала известнейшая соната Моцарта, потом дон Хуан задумался, провел рукой по клавишам, и полилась совершенно незнакомая Катрин печальная мелодия. Музыка так заворожила ее, что девушка сделала шаг вперед, дверь скрипнула, и дон Хуан резко поднял голову. Музыка оборвалась. — Играйте, прошу вас, — сказала Катрин, — мне очень нравится. Но он резко закрыл инструмент и встал. — Мне надо идти, мадемуазель. Простите меня. Она помолчала, все еще прибывая под впечатлением от мелодии. — Кто автор этой мелодии, — спросила она. Дон Хуан подошел к двери и задержался в проеме. — Дон Хуан Медино, — невесело усмехнулся он и ушел в темноту. Катрин стояла, глядя ему в след, а потом бросилась вдогонку. — Дон Хуан, прошу вас, может быть у вас есть запись? Я бы потренировалась это играть! Мне на самом деле очень понравилось! Он обернулся. В темноте его лицо казалось очень белым, будто лицо призрака. — Мадемузаль Катрин, если бы я записывал все, что приходит в голову, а молодые девушки играли бы это своим подругам, я бы затмил славу господина Моцарта. Поэтому предпочитаю не запоминать всю эту ерунду. Это просто настроение. И ничего больше. И он ушел. А Катрин стояла и гадала, где была та грань, которая отделяла в его словах сарказм от самомнения. Она вернулась к фортепиано и попыталась по памяти что-то наиграть. Но ее игра была слабым отзвуком недавно звучащей в этой гостиной музыки. Хорошо, что хоть Жака она обогнала в искусстве музицирования, подумала Катрин. ... Всю ночь Катрин думала о доне Хуане. И чем дольше она думала о нем, тем мрачнее рисовалась в ее глазах фигура кузины. Валери явно использовала его в своих целях, более того, она не испытывала к нему никаких чувств, да еще и позволяла себе играть с его чувствами. Засыпая Катрин была преисполнена к Валери самой настоящей ненависти. Возможно, это чувство шло рука об руку с ревностью, но Катрин предпочитала думать, что данная смесь является просто праведным гневом. Наутро Катрин ждал самый настоящий сюрприз. Чуть свет в ее комнату без всяких сантиментов влетел Жак, стащил с нее одеяло и потребовал обучить его игре на фортепиано. Спросонья Катрин только таращила на него глаза, не соображая, что же от нее на самом деле требуется. — Катрин, — почти кричал Жак, — ты обязана восполнить пробелы моего образования! Пошли прямо сейчас, пока все спят. Катрин взглянула на часы. Было раннее утро. Обычно Жак ложился в это время и впервые за всю жизнь лучи рассвета вызвали в нем желание взять парочку аккордов. — Катрин, ты должна мне помочь! И только попробуй отказаться! — от потянул ее за руку, но Катрин вырвалась и покрутила пальцем у виска. — Ты спятил, братец. Пять утра! Какие могут быть фортепианы??? Спать надо, а не музыке учиться! — Если ты сейчас же не оденешься и не пойдешь со мной в гостиную, я сброшу тебя с башни! — прошипел Жак. — Кто еще кого, — пробурчала она, но с кровати слезла и стала искать пеньюар, — ладно, пошли. Только поклянись, что будешь хоть немного слушать то, что я говорю. А не как обычно. — В этом можешь быть уверена, — ответил он. Они спустились в гостиную и все утро Катрин разучивала с братом две простенькие песенки. На большее он явно не был способен. Да и Катрин, у которой внутри до сих пор звучала грустная и волнующая мелодия, подслушанная ночью, не могла бы сыграть что-то более сложное. Через несколько часов, когда слуги уже встали и приближалось время завтрака, Катрин убедилась, что братец ее запомнил обе песенки весьма сносно, бросила его за инструментом и поднялась к себе. О сне можно было даже не мечтать. Она позвала служанку, оделась и привела себя в порядок. Спускаясь к завтраку, она слышала, как в гостиной играет Жак, нещадно фальшивя. Ей хотелось взять линейку и надавать ему по рукам. Ну как можно все, что она говорила ему все утро, так переврать! Катрин свернула к гостиной, вошла, и тут же замерла на пороге. На стульчике около Жака сидела маленькая фигурка в зеленом платье. Валери, конечно, не подозревала, что ради этого момента Жак все утро посвятил разучиванию песенок, а Катрин лишилась остатков сна. Она что-то тихо говорила Жаку, от чего тот вспыхнул, но продолжал играть. Потом он прервался, снова поставил ее руки (неправильно!) на клавиши, и стал показывать какие-то аккорды. Вот зазвучали знакомые ноты... Катрин с трудом узнавала мелодию, которую слушала и играла все утро. Из Валери однозначно никогда не выйдет хорошей исполнительницы, подумала она. Катрин развернулась и быстро вышла из комнаты, так никем и не замеченная. Валери и Жак сидели рядышком, как голубки, склонив головы над инструментом, погруженные в свое занятие, и локон Валери касался его щеки. Катрин подозревала, что не случайно. В столовой ее ждали отец и дон Хуан, о чем-то тихо беседовавшие. Дон Хуан улыбнулся Катрин, встал и отодвинул стул. Катрин села, пожелав всем доброго утра. — Жак и Валери так и продолжают свои этюды? — спросил дон Хуан, когда Катрин приступила к завтраку. Она кивнула. — И вряд ли скоро закончат. Барон усмехнулся: — У Жака резко проснулась любовь к музицированию? — спросил он, — что-то раньше за ним этого не замечалось. — Но и повода не было, — сказала Катрин, — а тут хорошенькая кузина заинтересовалась его способностями. Жаку много ли надо? Барон снова усмехнулся, а дон Хуан молча уставился в свою тарелку. Ему было явно не до смеха. — Вряд ли кузина захочет выйти замуж за бедного наследника замка Шатори, — сказал барон, — поэтому пусть играют. Дружба между родственниками — это вполне достойное чувство. Катрин снова бросила взгляд на дона Хуана. О дружбе речи и не шло, подумалось ей. Интересно, как кузина может вообще смотреть на других, когда рядом с ней постоянно находится такой красивый мужчина, как дон Хуан? Видимо, кузине было просто скучно, раз она повелась на зеленые глаза Жака де Шатори. Во всем остальном Жак явно проигрывал испанцу. — Валери скучно, она привыкла к более насыщенной жизни, — сказал дон Хуан абсолютно спокойно, — ей надо как-то развлекать себя. Думаю, что неплохо бы вывезти вашу подопечную в свет, — он обернулся к барону, — в Туре, как я успел узнать, дают балы для местной знати. Возможно, Валери было бы интересно там побывать. После балов в Рояль Паласе, додумала за него мысль Катрин. Кузина два года жила при испанском дворе, вряд ли ее заинтересуют развлечения провинциальной знати в Туре. Но говорить ничего не стала. Наверное потому, что ей самой очень сильно хотелось попасть на бал в Тур. А вот Жаку не позавидуешь, если его кузина выберется из заточения замка Шатори. В Туре ее будут ждать новые знакомства и новые поклонники. И совсем не обязательно она выберет из них Жака. Барон покивал, но ничего не ответил. Было видно, что он задумался. Будучи умным человеком он понимал, что девушка, подобная Валери, не будет безропотно сидеть в библиотеке, как его дочь, а обязательно найдет себе приключения. Поэтому под конец завтрака, за которым дон Хуан искусно втянул барона и Катрин в легкую беседу, барон объявил, что раз уж в доме столько молодежи, то придется оказать честь господам де Турне и посетить их прием, который состоится через две недели. — Мне, конечно, прислали приглашение, — сказал он, — надо поискать и уточнить, когда именно будет это мероприятие. Пусть девочки потанцуют. Катрин готова была расцеловать дона Хуана. Она так давно не была на балу, что забыла уже, как это прекрасно. И, хоть она и не пользовалась популярностью у кавалеров, и сильно стеснялась, ей безумно хотелось, чтобы бал у господ де Турне состоялся как можно скорее. Глава 4. Черная всадница Жак не знал о нависшей над его головой опасности, поэтому поспешил испортить все сам. Катрин подумала, что вот именно это называется «наступить на горло собственной песне». Два дня подряд Валери была очень доброжелательна к нему, и даже гуляла вечером с ним по саду, пока Катрин развлекала дона Хуана в гостиной беседой. И, хоть тот и отвечал впопад и был сама любезность, Катрин чувствовала себя абсолютно лишней. Ей было жалко его, но она ничем не могла ему помочь. Возможно, ей надо было уйти и оставить его в покое, но она боялась, что случится что-нибудь непоправимое. Жак пребывал в эйфории. Возможно, это было первое сильное чувство в его жизни, и он летал на крыльях любви, не замечая абсолютно ничего вокруг. Будь ветер сильнее, он унес бы Жака в облака. А на земле он вытворял все глупости, на которые он был только способен. И одной из его ошибок было то, что он пригласил на пикник своих друзей. Недалеко от Шатори проживали три семейства, с отпрысками которых Жак всегда был дружен. Люсьен де Лесси и его сестры Сюзанна и Мари были их непосредственными соседями. Катрин терпеть не могла Люсьена и с детства дружила с Сюзанной. Жак же наоборот невзлюбил Сюзанну, а с ее братом был в отличных отношениях. Чуть дальше в верх по Луаре жило семейство Вербе, и среди множества отпрысков этого семейства, жившего несколькими поколениями и ветвями в небольшом замке, были кузены Морис дЭшар и Рене де Вербе. И совсем уже неблизко жили ближайший друг Жака Луи де Лежье и его сестра Анна. Вот эту компанию Жак и собрал, чтобы провести один из летних дней под ветвями старого дуба, росшего на самом берегу Луары. Сбор был объявлен во дворе замка Шатори. И именно тут Катрин было дано впервые оценить весь актерский талант ее кузины.