Старика с почестями проводили на пенсию, а на его место назначили достаточно молодого и перспективного Ивана Ивановича Арбенина. Тот с ходу развил бурную деятельность: пошли передвижки внутри Посольского указа, производилась замена чересчур «заплесневевших» на своих местах послов, расширялся штат дипломатических представительств – в обязательном порядке туда вводились представители внешней разведки и контрразведки. Задачей первых была добыча информации, вторых – пресечение ее утечки из стен посольств. Также Арбенин инициировал разработку соглашений о мире и торговле с каждым из государств континента. В частности, Тимланду было предложено сделать реку Нарис судоходной для военных судов только наших двух стран. Для этого в ближайшее время мы собирались начинать строительство форта в устье реки. Нечего фрадштадтским корветам и фрегатам шастать в тех местах. Поскольку в результате последней военной кампании устье Нариса стало полностью принадлежать Таридии, нам согласие соседей не требовалось, но подобное предложение могло было стать краеугольным камнем в фундаменте наших будущих добрососедских отношений. В общем, мыслил новый глава таридийской дипломатии в нужном направлении, и за этот участок работы можно было быть спокойным. Плененные в доме Курцевича фрадштадтцы на допросах Сыскного приказа заливались соловьями. Жаль, что среди них не оказалось Джонсона и Кларка, но это было бы уже чересчур большой удачей. По большей части их знания ограничивались территорией Улории, по поводу же Джонсона они смогли лишь подтвердить то имя, под которым его знали в иностранном отделе Тайной канцелярии – Джон Олстон. Это совпадало с выводами, сделанными Ольховским. А сопоставление известных нам фактов и сведений из разных источников позволяло с большой долей вероятности утверждать, что этот же самый агент засветился и при ознакомительной поездке по некоторым таридийским объектам оборонного значения и при покушении на нас с Федором под Южноморском. Задолжал я человечку, ох задолжал! При первой же возможности расплатиться нужно будет, а то нехорошо получается – человек старается, пыжится чего-то, из кожи вон лезет, а результата всё нет. А если серьезно, то дело, конечно, не в Олстоне. Не будет его – будет кто-то другой. Если уж руководство поставило себе цель, то исполнители найдутся. Нужно бы отбить у Островов охоту связываться что со мной, что с Соболевыми, что с Таридией в общем. Да вот проблема: фрадштадтцы здесь – это примерно такой же злокозненный, уверенный в своей исключительности, богоизбранности народец, как британцы в моем старом мире. В любом вопросе они руководствуются исключительно своими интересами и понимают только лишь язык силы. Договариваться о чем бы то ни было с ними бесполезно, нужно бить по их шаловливым ручонкам. А это мы можем делать пока только на континенте, на суше. На море-то они короли. По крайней мере пока. Нужен флот, прав царевич Федор. Ну, вот ему и карты в руки! Очень надеюсь, что мне не придется участвовать в морских баталиях, не мое это, ничего во флотоводстве не понимаю. Я уж лучше по суше, здесь на мой век работы хватит. В крайнем случае, подтолкну прогресс в морском деле. Например, в направлении пароходов. Зря я, что ли, разработку парового двигателя Белогорскому университету поручил? Сейчас у нас появилось преимущество в дальности стрельбы артиллерии и качестве боеприпасов. Пусть наши разрывные снаряды пока фитильного типа, но их стабильность уже позволяет нам применять их на флоте, в то время как все наши оппоненты вынуждены отдавать предпочтение цельнолитым ядрам. Как только сможем сделать настоящие бомбические снаряды ударного действия, уйдем в солидный отрыв от всего остального мира. А уж когда пойдет дело с единым патроном и соответственно с артиллерийским снарядом, этот отрыв превратится в целую пропасть. Так что и флоту не без моего участия мощный толчок вперед будет. В общем, идеи передовых кораблей подскажу, лучшим оружием тоже помогу вооружить их, а дальше уж без меня. Я – крыса исключительно сухопутная. Не зря говорят: хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Эх, зря я зарекался! Никому не интересно твое мнение, когда приходится экстренно тушить очередной пожар. Тем более если ты оказываешься ближайшим к месту происшествия пожарным. Был ясный мартовский день, между прочим, восьмое число, отчего меня временами прямо-таки подмывало пошутить по поводу Международного женского дня. Тем паче, что волею судьбы я находился в чисто женской компании – мы с Натальей пришли в гости к царевне Софье. В апартаментах супруги Федора кроме самой хозяйки присутствовали две их дочери, супруга Григорянского Василиса и молодая царевна Стефания. Так уж вышло, что Федор только собирался возвращаться из Мерзлой Гавани, Григорянский снова умчался на пару недель в Кузнецк, а Алешка отправился в Бобровск готовить экспедицию в устье Нариса, где с наступлением тепла планировалось начать работы по строительству форта. Таким образом, мне одному приходилось развлекать дам, поддерживая светскую беседу. Вообще-то я не сильно жалую подобные мероприятия, но в этот день словно что-то на меня нашло, прямо-таки не хотелось оставаться в своих покоях, тем более заниматься какими-либо делами, и я с легкостью поддался на уговоры Натали. И у Софьи в гостях всё шло на удивление легко и весело: по просьбе дам я рассказывал о своих похождениях, при этом всё представляя в шутливой форме. Дамы смеялись, на душе у меня было светло и безмятежно. Ничто не предвещало беды. Однако зловещий рок отыскал меня и в женском обществе. И явился он на этот раз в лице самого царя. Через внезапно распахнувшиеся двери гостиной в комнату буквально ворвался Иван Шестой в сопровождении двух адъютантов и неизменного Глазкова. Все присутствовавшие тут же вскочили, дамы присели в реверансе, я, щелкнув каблуками, отвесил положенный поклон. – Государь! – Государь! – Ваше величество! Иван Федорович выглядел одновременно расстроенным и разгневанным, по всему было видно, что произошло что-то из ряда вон выходящее. – Михаил! – царь махнул мне рукой, призывая следовать за ним, и собрался уже было на выход, но потом передумал. – Да что там! Всё равно они всё узнают. В общем, мы потеряли чистяковский порт! – Черт! – только и смог вымолвить я. Оказалось, что улорийцы предприняли попытку нападения на не так давно возвращенный в состав Таридийского царства город Чистяково. Попытка была сорвана силами расквартированных в окрестностях города войск, но, когда уже наши собирались праздновать победу, оказалось, что под шумок улорийского нападения в городскую гавань вошли фрадштадтские корабли. В порту был высажен десант, захвачен находящийся в стадии строительства форт. Гарнизону со вспомогательными войсками удалось выбить островитян из города и основной части порта, но те успели основательно укрепиться в форте и закрыли выход из гавани своими кораблями. Страна не лишилась города, но осталась без одного из двух южных портов. Все подробности государь сообщил мне уже в своем кабинете. – Михаил, нужно ехать, – тихо сказал таридийский монарх. О боги! Опять этот нерешительный, с извиняющимися нотками тон! Хороший вы человек, Иван Федорович, но слишком мягкий правитель, не будь у вас, без преувеличения сказать, гениального старшего сына, страшно даже подумать, где бы была сейчас Таридия! А так, благодаря согласию, царящему в правящей семье, вы правите, а Федор фактически управляет страной. Вам бы характера побольше, жесткости! Хотя кто знает: не будь царь-батюшка столь мягким и сентиментальным, выбрался бы я тогда из застенков Сыскного приказа? – Я уже понял, государь. – Курьер к Федору отправлен, но сам понимаешь, слишком далеко. – Понимаю, – я не смог удержать обреченный вздох, – надо бы предупредить Южноморск и отправить туда Григорянского, на всякий случай. – Так и сделаем, Михаил, только ты там уж продержись как-то до приезда Федора. – Иван Федорович, я не умею воевать на воде, но что-нибудь придумаю, будем справляться теми силами, что есть на месте. Царевич же пусть останется в столице. Как бы наши заморские друзья не подбили Яноша на новую войну. – Янош не готов к войне, – подал голос вездесущий Глазков, – потому и нападение на Чистяково вышло таким невнятным. – Улорийский король должен Фрадштадту гору золота, – возразил я, – и у Островов достаточно рычагов влияния на него. Да и кто их знает, может, они завтра на Мерзлую Гавань нападут? – Небольшие они любители плавать в северных широтах, – задумчиво сказал государь, – но ты прав, нужно держать руку на пульсе здесь, в Ивангороде. 17 Спустя двенадцать дней я стоял на берегу Южного моря в двадцати километрах от Чистяково и рассеянно наблюдал, как сопровождающие меня драгуны помогают наряду пограничной стражи вытаскивать тюки с напоровшегося на подводные камни кораблика. Здесь, на юге, зима уже отступила, благодаря чему последние трое суток нам пришлось тащиться по жуткой грязи. Уверен, что чертовы фрадштадтцы намеренно так подгадали с датой нападения: напади они на пару недель раньше – и мы бы с ветерком домчались до самого Чистяково на санях. А теперь инженерный батальон с обозом и сорока новейшими орудиями из столичного арсенала отстали от меня на три-четыре дня. Нет, точно придется озаботиться строительством железной дороги. Пусть пока без паровозов, ничего, поначалу и лошадки потаскают платформы по рельсам. Только вот сколько же металла на эти самые рельсы понадобится? Может, на первых порах попробовать деревянные? Сколько-то они выдержат, пока металл не подоспеет. А по рельсам мы могли бы в любое время года стабильно перемещать и людей и грузы в нужном направлении. Точно придется озаботиться этим – весомое преимущество над врагами получится! Тем более здесь, в Корбинском крае, куда пока и обычные-то дороги не дотянулись. Я имею в виду те, что уже прозвали царскими трактами. Вот и пришлось нам здесь грязь месить да время терять. – Ваше сиятельство! – ко мне подскочил командир пограничного наряда поручик Чижов. – Ваше сиятельство, благодарствуем! Подсобили с грузом! А то по приливу-то не подберешься к этим скалам. – Что случилось-то? – вяло поинтересовался я, занятый своими мыслями. – Давеча шторм был, так кораблик контрабандистов на камни и насадило. Пришлось им самим на суше спасаться. Скорее всего, где-то поблизости прячутся да локти кусают, что мы первыми до груза добрались. – И чем же промышляют в этих местах? – Промышляют разным, но этот раз у нас исключительный. Маковая соломка! Опий! – Опий? – искренне удивился я. – А кому он здесь нужен? – Так точно, ваше сиятельство, опий! – хохотнул поручик. – А везли не сюда, тут и вправду спроса нет. Зато в Улории среди тамошних магнатов увлечение на это дело пошло. – Что ж, отвезем в город, – пожал плечами я, – в медицине пригодится. Пока снятые с корабля тюки навьючивали на лошадей, я с тоской смотрел на свинцовые, еще по-зимнему холодные воды моря. Ни одной внятной мысли на тему борьбы с шестью военными кораблями островитян за всё время пути меня так и не посетило. Вот был бы я настоящим Князем Холодом, заморозил бы море к чертям собачьим да по льду зашел бы на их жалкие скорлупы с войском. А так – увы, не знаю, как с ними бороться. Пока не знаю… Город встретил многоголосием торговых рядов и под завязку забитыми постоялыми дворами, гостиницами, кабаками. Множество торговых людей оказались отрезанными от моря перегородившей выход из гавани фрадштадтской эскадрой. Все на чем свет стоит поносили Острова и сожалели, что царевич Федор не успел свой флот построить. Был бы флот, небось подданные Короны не чувствовали бы себя так вольготно на море. Отказавшись от гостеприимства нескольких знатных семейств, я расположил свой штаб в городской ратуше. Тут и помещения довольно просторные, и обзор сверху хороший, и почти самый центр города – до любой точки Чистяково рукой подать. Взяв в спутники коменданта города майора Зимина, я со своей охраной сразу отправился в порт на рекогносцировку. Местная гавань формой смахивала на широкую подкову, левая оконечность которой заканчивалась торчащим на мысу недостроенным фортом, правая же представляла собой обнажающуюся во время отливов отмель, переходящую в пологий песчаный берег. Не ко времени мне подумалось, что знатный пляж получился бы из такого берега. Во время же прилива отмель уходила под воду, но пройти над ней могли разве что шлюпки да легкие рыбачьи лодки. Что это нам дает? Пока не знаю. Что это дает противнику? Легкий доступ к правому берегу бухты. Там пусто, ни домов, ни фортификационных строений, только лишь растянутые на рогатинах рыбачьи сети сушатся. Но фрадштадтцы не видят никакого прока от обладания этой частью берега, им достаточно контроля над фортом и выходом из бухты. Повторно атаковать порт они пока не решаются. Как объяснил мне Зимин, в ближнем бою островитяне не выдерживают таридийского натиска – стоило коменданту вернуть в город солдат, отправленных было навстречу улорийцам, как десант мигом был сметен в море. Удалось даже часть выгруженного имущества захватить. Но это пока. Недаром же один фрегат ушел в море, потому не исключено прибытие подкрепления к оставшимся шести кораблям. Или ведется работа по провоцированию Улории на новые активные действия. В прошлый-то раз сплошная имитация была: пехота дважды пыталась приблизиться к заставам, но была остановлена шквалом картечи, да кирасиры разок прогарцевали вдоль фронта, не решившись подойти на опасное расстояние. Форт был вынесен на небольшое отдаление от городских окраин, так что подступы к крепости с суши представляли собой полуторакилометровую пустошь. То есть атакующие были видны окопавшимся там оккупантам как на ладони. Майор Зимин с присоединившимся вскоре к нашей компании командиром второго Южного пехотного полка полковником Петровским в подробностях поведали о двух неудачных попытках штурма форта. Оба раза вражеская эскадра входила в гавань и штурмующие оказывались под перекрестным огнем защитников морской крепости и корабельных батарей. – Почти две сотни бойцов потеряли, – зло сплюнул Петровский, – пушки четырех линейных кораблей перепахивают почти всё пространство между городом и крепостью. Нужно либо взять штурмом форт до подхода кораблей, либо отогнать эскадру от города. – Скажите, Яков Иванович, – обратился я к полковнику, – что у гарнизона крепости с продуктами? Надолго хватит? – Продуктов у них настолько много, что эти гады предлагают их нашим солдатикам в обмен на табак. – Истинная правда, Михаил Васильевич, – поддержал Зимин, – да и в случае чего с кораблей еще можно доставить. Так что измором их не взять. – На табак, говорите, меняют? – переспросил я задумчиво. – А чего так с табаком? Куда ж фрадштадтцы без табака? – С табаком у них накладочка вышла, – ухмыльнулся майор, – они его с десантом успели на берег выгрузить, а когда драпали, не смогли забрать. Так что отсутствие табака – это единственный недостаток в теперешнем положении фрадштадтцев. – Хорошо, – я посмотрел на темнеющее небо, и на лицо мне упала снежинка. К вечеру стало заметно холоднее, погода портилась. – А типография в городе имеется? – А как же! – удивленно ответил Зимин. – Показать? – Позже. Следующие три дня я провел в сплошных разъездах. Мы облазили весь берег к востоку от города, изучили все подходы к форту, в том числе с моря, на правом берегу бухты я велел оборудовать ложные артиллерийские позиции – пусть островитяне отвлекут свое внимание на них. Продолжилось укрепление порта: баррикады из мешков с песком перегородили все проходы между пакгаузами и административными зданиями, огневые точки оборудовали прямо на причалах и на подъездных путях к ним. Прямо вдоль линии причалов были поставлены на якорь реквизированные под мою ответственность баржи. Под завязку загруженные песком, они не позволят фрадштадтскому десанту быстро высадиться на берег, а если островитянам вздумается их потопить, то и в этом случае горы песка не дадут им подойти к причалам вплотную. У населения и судовладельцев было выкуплено около сотни лодок и прочих малых судов, а также все запасы смолы, найденные в городе и окрестностях. Еще одна реквизированная баржа готовилась под установку пушек большого калибра. Вечером третьего дня в Чистяково притащился-таки отставший обоз, а наутро я уже смог спихнуть большинство организационных вопросов на Шепеля. К форту выдвинули три мортиры, и бомбардиры пристреляли их полыми ядрами таким образом, чтобы снаряды перелетали через стену во внутренний двор. Как только это было сделано, на дула орудий стали цеплять сетки, содержащие кипу листовок с призывом к добровольной сдаче и небольшую пачку табака. Текст листовки Иванников записал под мою диктовку, после чего разместил заказ в местной типографии. Обошлось это мне в копеечку, но если дело выгорит, то это всё равно будет гораздо дешевле потраченных на штурм боеприпасов и уж тем более человеческих жизней. В агитационной же листовке я предлагал «бедному фрадштадтскому солдату» не умирать на чужбине под градом таридийских ядер и даже без возможности закурить, да еще за непонятно чьи интересы, а добровольно сдаться. За что обещалось «вдоволь табака» и возврат оружия при отправке на Острова на первом же попутном судне. А пачка табака прилагалась в подтверждение моих добрых намерений. И подписался я как Князь Холод. Пусть посмеются. Зато потом бояться будут. Потому что имидж! – Пустая затея! – угрюмо заявил полковник Петровский. – Зря тратим время и деньги! – Терпение, Яков Иванович, терпение!