В трубке послышалось противное пи-пи-пи… — Ну и замечательно, хорошо! Значит, Яшка всё же приедет в Омск, — вслух произнёс Пётр. — Большое дело сделано. А про себя, вздохнув, подумал: «А мне ещё долго не видать коляски как своих ушей. Впрочем, какие могут быть сомнения, когда лучший друг почти в безвыходном положении, на краю гибели». Глава 15 А положение действительно было ужасным. Дела Алексея Артосова были отвратительны. Сестра Валентина посещала его теперь очень редко. Людмила всё ещё находилась в больнице. Зато при малейшей возможности появлялся Пашка. Этот чертёнок был единственным человеком, не дававшим ему окончательно раскиснуть. Он внушал такой оптимизм своими утопическими и несбыточными теориями освобождения, что после его общения с лица Алексея долго не сходила грустная улыбка. Поняв, что практически ничем помочь не в состоянии, Пашка огорошил Алексея ещё одной дерзновенной идеей. — Дядя Лёша, если вас всё же посадят в тюрьму, то мы с бабушкой поедем за вами и поселимся рядом, чтобы во всём помогать, — твёрдым голосом пионера серьёзно произнёс Пашка на очередном свидании. — Спасибо, Пашка, — в тон ему произнёс Алексей. — Только какого ляда ты приплетаешь сюда свою больную бабушку? Дай спокойно старушке жить и, пожалуйста, не напрягай больше её своими идеями. Ещё не хватало, чтобы пожилой человек маялся и незаслуженно нервничал из-за меня. В тот раз Алексей пожурил Пашку, но в целом был очень рад, поскольку мальчишка был единственной нитью, связывающей его с тем свободным миром, который так нелепо остался за бортом. Пашке непросто было добиваться свиданий с Алексеем, и если бы не благосклонность следователя Анциферова, его посещения были бы крайне редки, а то и вообще невозможны. Хоть Пашка и не представлял конкретной помощи по продвижению дела в позитивном направлении, тем не менее он делал много полезной работы по связи с внешним миром. А главное, от общения с ним на душе у Алексея становилось спокойнее. И за это он был очень благодарен ему. У сокамерника Антона дела шли в гору, и оставалось несколько дней до суда, решение которого почти на сто процентов было положительным. Но вот однажды Алексею сообщили, что на свидание явился некто Яков Портель. Услышав это имя, Алексей стремглав понесся на встречу со своим очередным другом детства. И с этого момента произошло волшебство в буквальном смысле. Судьба-злодейка мгновенно повернулась к Алексею лицом, осветив своей очаровательной улыбкой. Маховик его дела моментально завертелся в противоположную сторону, стремительно набирая обороты. Не прошло и трёх дней, как довольный Анциферов объявил: — Ну всё, Алексей, как говорят медики, готовься к скорой выписке. В твоём деле появились несокрушимые доказательства твоей невиновности, и если так пойдёт дальше, то через несколько дней состоится суд, который может оправдать тебя. Алексей не верил. Он боялся сглазить и всякий раз назойливо расспрашивал Анциферова, что это за доказательства и откуда они свалились. Анциферов не стал томить его больное и истосковавшееся воображение и сразу выложил основные факты. — Во-первых, в твою пользу дают показания Сергей Пискунов и Надежда Свиридова как свидетели того инцидента, когда муж Людмилы запустил в них топор в порыве ревности. Во-вторых, Людмила, будучи избитой, тем не менее видела, как её муж упал на топор. Но самое главное и основное, — Анциферов сделал паузу и улыбнулся. — Муж Людмилы дал показания, что в той драке между вами он случайно упал на острие топора. После этих слов Алексей поплыл, словно в тумане, и через секунду, как барышня, грохнулся в обморок. Очнувшись, он отчётливо вспомнил, что говорил следователь, но долгое время не мог поверить, думая, что это был сон. Но это был не сон. Портелю удалось развить невиданную деятельность. Через пару дней после его приезда в Омск состоялась расширенная квартирная комиссия, которая «справедливо» остановила свой выбор на Пискунове по распределению единственной трёхкомнатной квартиры от производства. Естественно, у Сергея сразу же были развязаны руки и совесть, и он мгновенно заявил себя свидетелем по делу Артосова. Что касается второго свидетеля, Надежды, то в городской партийной многотиражке появилась яркая передовица о заслуженном члене партии Надежде Свиридовой, которая являет собой несгибаемый дух партийного работника, не терпящего любой несправедливости. Ну, и многое другое в том же стиле. Естественно, после такой характеристики разве мог член партии оставаться в стороне от вопиющей несправедливости, будучи свидетелем инцидента? О том, почему муж Людмилы резко поменял свои показания на противоположные, Алексей узнал позже. И, как предрекал следователь Анциферов, не прошло и недели, как состоялся суд, оправдавший Алексея Артосова полностью. На крыльце районного суда его встречали со слезами на глазах сестра Валентина, Людмила, вышедшая из больницы, Яшка Портель и Анциферов. Ну, и конечно же славный Пашка. Радости не было предела. Алексей обнимал и целовал всех по очереди. На этом счастливом фоне Алексей забрал своё заявление по обвинению Александра. А впоследствии это сделала и Людмила, пощадив раскаявшегося мужа, чтобы на него не заводили уголовного дела. К этому времени она развелась, и её уже ничего не связывало с ним. Вечером в гостинице, где временно поселился Портель, у Алексея с ним состоялся разговор, где Яков поведал все детали того, каким образом он вытащил его из болота, в которое Алексей угодил в силу своего искушения. Выслушав его до конца, Алексей грустно вздохнул и произнёс: — Яшка, я не маленький ребёнок и прекрасно понимаю, что всё банально разрешили деньги, и, как я догадываюсь, немалые. — Дело не в деньгах, Лёха. Дело в чудовищном равнодушии людей, не желающих копаться и возиться с тобой. И то, что я тряхнул мошною, это ещё ничего не значит. Твоё дело не стоило и выеденного яйца. То, что ты был невиновен, было очевидно. Людям казалось — вот упал преуспевающий человек в дерьмо, ну и пусть побарахтается, пусть повоет. Вот я и постарался убедить этих людей, что если не помогать друг другу, то не факт, что и ты завтра не окажешься в этом дерьме. Естественно, моё убеждение сводилось к общепонятному способу, а именно — к конкретной помощи этим людям. Серёге Пискунову с квартирой помог, второму ещё что-то и так далее. Одним словом, так доходчивее. — Вот ты, Яков, говоришь, что сплошь люди равнодушные. Напрасно ты так, — произнёс Алексей, когда Яков закурил. — Чего стоили потуги следователя Анциферова, который денно и нощно работал над фактами, реабилитирующими меня. — Возможно, — закашлявшись, произнёс Портель. — Возможно, Лёха. Да, он предоставил мне возможность ознакомиться с твоим делом, хотя и не обязан был. Но я и без этого ознакомления на сто процентов был уверен в твоей невиновности, а иначе просто бы не приехал в Омск и не стал раскачивать бессовестных и инертных людей. От которых и требовалось-то всего лишь рассказать правду, без всякого вымысла. — Скажи, Яков, а как тебе удалось заставить изменить показания мужа Людмилы на противоположные, ведь он с самого начала утверждал, что это я вонзил в него топор? — А я и не пытался его заставить, — рассмеялся Яков. — Это сделал прокурор, который справедливо заметил ему, что только чистосердечное признание может в какой-то степени отвести от него возбуждение уголовного дела по зверскому избиению жены. — Таки прямо и заставил? — Лёха, не будь наивен. Как говорят у нас в Одессе, если тебя не любит прокурор, то тебя никто не любит. Вот еврей Яша и попросил его полюбить тебя, — с улыбкой произнёс Портель. — Теперь понятно, — вздохнув и тоже улыбнувшись, произнёс Алексей. Далее Яков продолжил: — Но это не всё. У Александра серьёзное повреждение, и я оплатил ему будущее лечение в одной из хороших московских клиник. — Ладно, Яков, — серьёзно произнёс Алексей. — Я неимоверно и бесконечно благодарен тебе за помощь и клянусь, что постепенно верну всё, что ты потратил. — Какой же ты дурак, Лёха! Как же ты меня обижаешь этим! — в сердцах произнёс Яков. — Ты так ни черта и не понял. Стало быть, по-твоему, дружба оплачивается, и ты теперь мой денежный должник? Как тебе не стыдно, Лёха? Алексей подошёл к Якову и обнял его. — Прости, Яша, прости, — искренне произнёс Алексей. — Поверь, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. Но Якова это не остановило, он продолжал распаляться. — Эти ничтожные деньги ничего не стоят по сравнению с теми пятнадцатью рублями, которые ты тогда заплатил за меня. Забыл? А я тебе напомню. Кажется, в восьмом классе на что-то собирали взносы. А у меня, как всегда, не было денег, потому что наша семья еле сводила концы с концами, а моя мама, как и твоя, часто болела. И тогда в моё отсутствие один из одноклассников высказался, что жид Яша скорее повесится, чем сдаст пятнадцать рублей на нужды класса. Мне это Сашка Арамцев рассказывал. Ну, а ты достал свои деньги и сказал, что их передал я. А потом в коридоре закатал в глаз моему обидчику. Я хотел тебе вернуть эти деньги, но Сашка отсоветовал, сказав, что этим ты только обидишь Атоса. Алексей медленно покачал головой, вспоминая этот случай, но Портель не унимался. — А когда мой отец оставил нас и ушёл к другой женщине, как нам тогда было тяжело, Лёха! И конечно же я никогда не забуду, как ты помогал нам в то трудное время. Даже деньгами, пусть небольшими. Но я-то знаю, как они тебе доставались, когда по вечерам ты работал грузчиком. Портель некоторое время помолчал, а затем неожиданно спросил: — Лёха, а какие у тебя планы на будущее? Алексей тяжело вздохнул и, опустив голову, произнёс: — Всё придется начинать с нуля. Жизнь, работу. Но это всё мелочь. Самое главное — я свободен и мы с Людмилой хотим пожениться. Я её очень люблю и теперь никому не отдам. — Это здорово! А Пашка? — А что Пашка? Его я усыновлю. — Молодец, Алексей, — с грустью произнёс Яков. — А вот у меня в личном плане так ничего и не сложилось, несмотря на головокружительную карьеру и успехи в разных областях. Яшка Портель был славный парень, достойный нашего мушкетёрского сообщества. Еврей по национальности, он в пух и прах разбивал все предрассудки, связанные с незаслуженными обвинениями в адрес этого национального меньшинства. Он был смел и храбр, а главное — не жаден и очень добр. Про таких говорят: «Последнюю рубашку отдаст». Но это было не всё. Яшка был очень талантлив. С раннего детства он активно занимался радиолюбительством. И уже к десятому классу имел ранг международного радиолюбителя. Отрицательным же качеством его натуры было необузданное хвастовство, граничащее с враньём. Так, ему ничего не стоило одурачить всех в том, что он постоянно связывается с космонавтами по радиосвязи и даёт им полезные советы. И многие верили в это, принимая за чистую монету. В одном только не везло Яшке. Это постоянные неудачи на женском фронте. Он мог часами вдохновенно и увлечённо рассказывать своей очередной пассии, как электромагнитные поля красиво пронизывают пространство и как по эклиптике движется ракета. Но, к сожалению, девушки не оценивали этот вдохновенный порыв и вулкан технических страстей. Разочарованные, они покидали его навсегда, страждущие совсем других страстей. Алексей всегда говорил в этом случае: «Хотя бы одну сотую долю от характера Сашки Арамцева, и у Портеля всё было бы о’кей на личном фронте». Но, что дано одному, не дано другому. Алексей подошёл к поблёкшему Портелю и обнял его за плечи. — Ну, не раскисай, Портос, значит, не настало ещё твоё время, и всё у тебя впереди. Встретишь ты ещё свою принцессу на белом коне. — Да пошёл ты в баню со своим белым конём. Сашка Арамцев, Петька Дарьянов уже давно женаты. Ты скоро там будешь, а у меня, видно, судьба такая — жить бобылём. Услышав про Дарьянова, Алексей резко остановил Портеля и скорбно произнёс: — Яшка, Петька Дарьянов полгода назад погиб в Афгане на моих глазах. Портель подавился дымом от сигареты и, выпучив глаза, прошептал: — А тогда кто мне звонил и вытащил сюда две недели назад? Его тень или тень отца Гамлета? И впервые за всё время Яков рассказал о разговоре с Петькой Дарьяновым. Алексей был ошеломлён и подавлен. — И какого чёрта ты сразу всё это не рассказал? — А я считал, что вы с ним переписываетесь. — Выходит, он не погиб, а каким-то образом остался жив, а потом вернулся на Родину?! — прошептал поражённый Алексей. — А ты знаешь, Яшка, ведь он инвалид, без обеих ног. Яков долго качал головой, а затем тихо произнёс: — Лёха, а ведь он почти святой человек. Это же надо — бескорыстно броситься тебе на помощь, утаив своё наверняка бедственное положение. — Нет, Яшка, он не святоша, он нормальный настоящий мужик, каких у нас на Руси хоть пруд пруди. Алексея осенила мысль, и он со всей силы затряс Портеля за плечи. — Яшка, а каков его адрес? — Не знаю. Я же тебе говорю — звонок был из Москвы, ну и… — В общем, ни черта ты не разузнал о Петьке, — в сердцах проговорил Алексей. — Зато ты со своей сеструхой Валькой много разузнал, — в свою очередь осклабился и разозлился Портель. — Ведь это от неё Петька узнал, что ты в тюряге.