– Какая прелесть! – сказала я. – Я знаю. – Меган осторожно положила осколок рядом с почти таким же. – Думаю, у нас наберется целая чашка с блюдцем. – Она переместила руку к небольшому предмету на одеяле. – Еще мы нашли вот эту кость, – сказала она, держа что-то маленькое и белое. У меня перехватило горло. Ее лицо посерьезнело. – О, не волнуйтесь, миссис Тренхольм. Мы нашли много костей животных, в основном куриных. Наверное, из закопанного мусора. Вы знаете, как говорят: мусор для одного – сокровище для другого, – она произнесла эти слова с таким воодушевлением, что я была вынуждена улыбнуться. – У вас найдется минутка? Хотела спросить вас о том снимке, который вы сделали. И о человеке, стоявшем возле цистерны. Она вздрогнула и поежилась, и я была почти уверена, что ветер здесь ни при чем. – Я удалила его со своего телефона. Вместе с фоткой лица в окне наверху. Я не удивилась. Я бы сделала то же самое, не знай я наверняка, что от духов не так-то легко избавиться. – Не беспокойтесь – вы прислали мне фото по электронной почте, так что они у меня на телефоне, плюс вы дали мне распечатанные копии снимка, помните? Она кивнула. – Да. Думаю, вам стоит удалить снимки и порвать распечатки. Не то чтобы я верю в такие вещи, но мне кажется, что такое не следует хранить дома. – Без сомнения, – сказала я. – Я не знаю, насколько хорошо вы помните этот снимок, но заметили ли вы что-то такое, что врезалось вам в память? – Не считая того, что его там не было лично, а только на фото? Это сложно забыть. – Конечно. Но что вы помните о его одежде? – Вот вы о чем! Это определенно был наряд конца восемнадцатого века. – Вы уверены? Потому что на фотографии на нем был галстук с отложными воротничками. – В отличие от женской моды, разницу между мужской модой семнадцатого и восемнадцатого веков не смогут увидеть многие люди, если только они не изучали специально ее историю. У женщин по ширине юбок всегда можно определить, из какого они десятилетия и какого века. Галстуки носили на протяжении десятилетий, почти два столетия. Но я знаю, что это был восемнадцатый век, потому что отчетливо помню, что его волосы были зачесаны назад, в хвост, а не стрижены. В этом основная разница между двумя веками. Я питала надежду, что этот призрак не имеет отношения к женщине на лестнице или солдату в Галлен-Холле. Потому что в таком случае это были бы отдельные сущности, с которыми можно поговорить. Но сразу три привидения восемнадцатого века указывали совершенно в другом направлении. – Было ли что-нибудь еще? – спросила я и почти затаила дыхание, ожидая ее ответа. Она хотела покачать головой, но вспомнила что-то еще. – Я пыталась забыть о нем, но с его глазами что-то было не так. Сначала я подумала, что они просто скрыты тенями. Но потом… – Меган умолкла и посмотрела на меня. – Но после того как снимки распечатали и мы их внимательно рассмотрели, было похоже, что их у него просто… нет. – Она пристально посмотрела на меня. – Надеюсь, я вас не пугаю, миссис Тренхольм. Вероятно, это просто была грязь на моем айфоне. Моя мама всегда говорила, что у меня слишком бурное воображение, поэтому я, естественно, приняла пятно за человека. Потому что никаких призраков не существует. – Так считается, – сказала я и как будто невзначай спросила: – Вам когда-нибудь доводилось работать на кладбище в Галлен-Холле? – О да. На младших курсах, на занятиях по цифровой обработке информации, мы несколько раз ездили туда с лазерным сканером FARO, чтобы задокументировать надписи надгробия. Это было прикольно. – Представляю, – сказала я. – И вы или кто-то из ваших однокурсников когда-нибудь… что-нибудь там видели? Например, грязные пятна на линзах фотоаппаратов, похожие на привидения? Она застыла в неподвижности. – Может быть. – Так да или нет? – не унималась я. – Да. Некоторые из нас однажды что-то увидели, и все побежали, включая меня. Но я споткнулась – я немного неуклюжая – и потому разглядела его лучше. Он стоял у мавзолея. – Он был похож на того же человека, которого вы уже видели здесь? Она на миг задумалась и кивнула. – Да, это точно тот же самый. Я знаю, потому что на его рубашке, там, где она видна из-под верхней одежды, было… пятно или что-то вроде того. Должно быть, пуговицы были расстегнуты или что-то в этом роде, потому что я видела белую рубашку. – Меган передернула плечами, словно пытаясь избавиться от мысли, что кто-то наблюдает за ней. – Я не рассказываю об этом, потому что об этом лучше просто забыть. Я натянула широкую улыбку. – Совершенно логично. Если бы я увидела нечто подобное, я бы тоже захотела об этом забыть. – Я допила остывший кофе. – Что ж, спасибо, что поговорили со мной. Не хочу задерживать вас. Не буду отвлекать вас от работы. Приятного вам дня! Она с энтузиазмом кивнула. – Не волнуйтесь, так и будет! – Она вновь надела наушники. Я же отошла от желтой ленты и направилась обратно в дом. Я шла, ощущая на спине чей-то взгляд, от которого у меня по коже пробежали мурашки. Я, не оглядываясь, вошла в кухню, стараясь убедить себя, что это был взгляд Меган. Глава 16 Я придерживала табурет со стоявшей на нем Вероникой, чтобы та могла водрузить ангела на макушку рождественской елки в столовой. Я очень надеялась, что никто не заметит, что у ангела отсутствует половина волос из желтой пряжи и одно из фетровых крыльев. А все благодаря Саре, которая приняла это елочное украшение за игрушку для жевания. Я понятия не имела, как она до него добралась. После того, как она заметила его в столовой, я была вынуждена положить его в закрытую коробку, но ангел непонятным образом сумел-таки пробраться в ее кроватку. Может, это Луиза посмертно дала выход своему инстинкту снисходительной бабушки. – Идеально, – сказала Вероника, слезая с табурета. – По-моему, все рождественские деревья выглядят прекрасно, но это, пожалуй, самое красивое. Я отступила, любуясь эффектом свисающих с сосновых веток кукол ручной работы, нитей попкорна и гирлянд сосновых шишек. – Мои руки такие короткие. Я рада, что вы были здесь и повесили украшения на верхние ветви. Вероника улыбнулась, но глаза ее были грустными. – К семнадцати годам Адриенна была ростом пять футов одиннадцать дюймов. Ей всегда поручали украсить елку или просили что-то достать с верхней полки. Все думали, что она играет в баскетбол или волейбол, но она совсем не была спортивной. Предпочитала читать и играть на пианино. Это было и вправду обидно – такой рост, и потрачен зря. – Представляю, – сказала я, внезапно уловив в воздухе вокруг нас запах духов ее сестры. Сделав вид, будто продолжаю рассматривать елку, я натужно пыталась решить, должна ли я что-то сказать. – Я, гм… Когда я была в вашем доме и делала снимки для Софи, я случайно оказалась на чердаке. Вероника без удивления посмотрела на меня. Мы как будто бросали друг другу вызов, чтобы увидеть, кто сможет притворяться дольше, что не видит стоящего посреди комнаты слона. – Знаю. Майкл мне сказал. Он думал, что вы собираетесь сфотографировать только первый этаж. – Я тоже так думала. Но ваш дом такой красивый! Я просто не могла остановиться. Надеюсь, вы не возражаете, что я такая любопытная. Вероника покачала головой. – Нисколько. Надеюсь, вы получили все, что вам нужно. Она не сводила с меня глаз, и я поняла: она говорила не о фотографиях. – Думаю, да. – Я умолкла, но все же не могла не ощущать необходимость сказать больше. – Я нашла коробку с вещами Адриенны. – Я знаю. Я заметила, что ее маленькая подушечка в форме сердечка пропала. Мои щеки залила краска. – Не знаю, зачем я ее взяла. Просто я… запаниковала, когда услышала, как в парадную дверь вошли Майкл и Линдси, и на тот момент это казалось логичным поступком. Подождите секунду, я пойду и принесу ее… – Нет, прошу вас, не надо. Думаю, Адриенна хотела, чтобы она была у вас. Если только у вас нет привычки брать вещи из чужих домов. – Она улыбнулась, чтобы я не обиделась. – Нет, обычно нет. Я просто ощутила… необходимость положить ее в сумочку. – Я на миг закусила губу и поправила нить попкорна и сосновых шишек. Мне хотелось вытащить линейку и постараться, чтобы они были нанизаны через равные промежутки, но я подавила в себе этот порыв. Джек сказал, что это единственный способ стать лучше, – бороться со стремлением к точности, – если только я не хочу стать механиком «Формулы‐1» или нейрохирургом. – Эта подушка была важна для Адриенны? Вероника улыбнулась. – Да. Наша мама сделала ее перед тем, как Адриенна поступила в колледж. Мама сказала, что хочет, чтобы Адриенна помнила, что ее любят. Сильный запах духов защипал мне глаза. Я заморгала, стараясь сдержать слезы. – Бедная ваша мама, – сказала я, подумав о Ноле. Что бы я чувствовала, если бы с ней что-то случилось? Мне было страшно это даже представить. – Мы все, конечно, были убиты горем, но особенно наша мать. Не думаю, что она по-настоящему оправилась от утраты. – Вероника неожиданно улыбнулась. – Была еще одна коробка, которую мы забрали из ее комнаты в общежитии, полная одежды, которую она сшила. Адриенна хотела быть модельером – с самого детства. Она всегда шила одежду для мамы, меня и большинства своих подруг. Она невероятно ловко умела обращаться с иглой. Зная, что Адриенна это одобрила бы, я пожертвовала одежду женскому приюту. Как странно… – она не договорила. А когда молчание затянулось, я спросила: – Что именно? Вероника пожала плечами. – Как вы сказали, вы ощутили потребность взять подушку в форме сердца? Я почувствовала то же самое, когда увидела эту коробку с одеждой. Как будто Адриенна шепнула мне на ухо. «Наверное, так и было», – чуть не вырвалось у меня. – Кулон все еще у вас, верно? – спросила Вероника.