Я нахмурилась, глядя на портрет. – Я не уверена. Я видела ее недолго, всего один миг, так что даже не могу вспомнить. Но я помню ее взгляд. Сначала гневный. А затем, прямо перед тем, как она исчезла, такой… печальный. Мой взгляд упал на брошь, и внезапно я вспомнила, как мне показалось, будто она хочет, чтобы я это заметила. Чтобы я обратила на нее внимание. – Думаю, эта брошь что-то значит. Нечто такое, что она хочет, чтобы мы заметили. Джек наклонился ближе к холсту и прищурился, рассматривая тонкую золотую цепь, обвивающую ленту и темные кудри, а затем перевел взгляд на брошь. – Возможно, все дело в освещении, при котором работал художник, но не похоже, что металл броши – это золото, согласны? Не тот цвет… и он определенно отличается от золотой цепочки в ее волосах. – Он выглядит почти оранжевым, – согласилась я. – Совсем не золотым. И он везде однородный, ровного оранжевого цвета. Не похоже, чтобы его оттенок изменил некий отраженный свет, который художник мог увидеть и решил воспроизвести. – Похоже на медь, – в один голос сказали Джейн и Энтони и посмотрели друг на друга. Джейн улыбнулась. – Как бы не сглазить! Энтони улыбнулся в ответ, и я при виде этой милоты едва не закатила глаза. Меня сдержала лишь моя преданность детективу Райли. – Если предположить, что это настоящие камни, – сказал Джек, – не могу представить, почему они использовали менее дорогой металл, нежели золото. Медь ведь не благородный металл. Может, это латунь? – Латунь? – переспросила я, надеясь, что я не единственная неосведомленная персона в этом зале. – Дешевая имитация, – пояснил Джек. – Смесь меди и цинка, которая изначально использовалась в производстве бижутерии и часов. Она должна выглядеть как золото, но если положить их рядом, несложно определить, где настоящее золото, а где жалкая подделка. – Элиза не была в семье родной дочерью, – сказала Джейн. – Лишь подопечной миссис Вандерхорст. Так что, возможно, камни в оправе – полудрагоценные. – Тогда почему ее портрет висит на таком видном месте? – спросил Энтони. – Если ее не считали членом семьи, я имею в виду. Насколько я понимаю, с тех пор, как домом владели Вандерхорсты, тут ничего не меняли и не двигали, и эти портреты висят здесь уже пару столетий. – Она была помолвлена с Лоренсом Вандерхорстом, так что вскоре должна была стать полноправным членом семьи. – Джек окинул взглядом стену возле лестницы. – Но я не вижу здесь его портрета. Остальные мужские портреты из разных эпох. – Он поднялся на несколько ступенек выше и остановился перед двумя овальными портретами меньших размеров в золоченых рамах. – Посмотрите сюда. Здесь целая история: двое мужчин примерно одного возраста в военной форме времен Гражданской войны. Один в темно-синей, другой в серой… вероятно, брат против брата. Как будто Вандерхорсты существуют для того, чтобы дарить мне книжные сюжеты. – Верно, – согласилась я. – И наш дом. – На данный момент, – буркнул Джек себе под нос и начал спускаться по лестнице. Прежде чем последовать за ним, я на пару секунд задержалась и оглянулась на портрет Элизы. Ее взгляд – у меня возникло такое ощущение – вроде бы встретился с моим, и мне показалось, что она во мне как будто разочаровалась. Как если бы она громко и ясно говорила на языке, который я должна понимать, а я все равно не улавливала суть. – Что за ложь, Элиза? – тихо спросила я и вздрогнула, увидев на моей руке руку Джека. – Мы узнаем. Надеюсь, это приведет нас к тому тайному сокровищу, которое ищет Марк Лонго. А если нет, то к бестселлеру, по которому снимут фильм. Я слышал, что такое иногда случается. – Да. Я тоже это слышала, – сказала я, пока он вел меня вниз по лестнице, и все это время чувствовала, как глаза Элизы следят за нами. Подойдя к двери, мы с Джеком сообщили Энтони подробности того, что узнали от Ивонны, а затем Джейн поведала ему о моей встрече с Элизой. Она говорила спокойно и четко, поэтому я позволила ей рассказать ему об этом. А еще потому, чтобы Энтони убедился, что Джейн в здравом рассудке. Нет, я не считала, что они непременно должны общаться, но Ребекка была его невесткой, и я хотела быть уверенной, что он не думает, будто у кого-то из нас не в порядке с головой. Позднее послеполуденное солнце отбрасывало тени на подъездную дорогу, искажая тень самого дома. Когда мы подошли к воротам кладбища, то скудное тепло, которое предлагало солнце, исчезло, и по мере приближения к мавзолею температура понизилась еще на несколько градусов. Ворота были закрыты, но не заперты, и мы, не сговариваясь, остановились перед ними. Мы с Джейн переглянулись. Моя тревога отразилась и в ее глазах. Нет, я не увидела и не уловила ничего необычного. Но холод в воздухе не имел ничего общего со временем года. Это меня настораживало. Кто-то – или что-то – был здесь, ждал и наблюдал за нами. А отсутствие всего пугающего, кроме холода, означало, что некая неизвестная сущность копила свою энергию. Джейн повернулась к Энтони. – Когда вы обычно чувствуете, что не должны идти дальше? – Прямо на этом месте. Как только я протягиваю руку, чтобы открыть ворота, я чувствую давление в груди. Как будто чья-то рука держит меня, не пуская дальше. – Это просто давление или толчок? – уточнил Джек. – Просто давление… сначала. Но если я пытаюсь идти дальше, сила того, кто удерживает меня, возрастает, как будто кто-то пытается меня защитить. Однако если я продолжу идти вперед, давление на грудь… – Он умолк и глубоко вздохнул. – Становится невыносимым. Как будто меня зажали между камнями. И те несколько раз, когда мне удавалось попасть внутрь мавзолея, заканчивались настоящими ударами и ссадинами. Мы все посмотрели в сторону мавзолея, как будто ожидая, что кто-то выйдет наружу и бросит нам вызов. – А Марк смог без проблем зайти внутрь и покопаться? – спросил Джек. Энтони кивнул. – Я тоже мог – до недавнего времени. – Примерно до времени сильных дождей, – сказала я. – Когда у нас на заднем дворе обрушилась цистерна. Джек посмотрел на меня. – Я уверен, что это не совпадение. – Вероятно, нет, – согласилась Джейн. – Поскольку кирпичи цистерны были привезены отсюда. – И поскольку совпадений не бывает, – резко произнесла я. Не знаю, что заставило меня огрызнуться на нее: растущая тревога или просто ее вечная уверенность почти во всех сферах ее жизни. В ее возрасте я не была такой. У меня имелись сомнения, что я и сейчас такая. Она посмотрела на меня с пониманием, что разозлило меня еще больше. Я любила свою сестру, честное слово. Я помнила, как маленькой девочкой отвечала любому, кто меня спрашивал о подарке на день рождения и Рождество, что я хочу сестру. Я была счастлива, что она есть в моей жизни. Просто меня слегка напрягало то, что она вторглась в нее как Златовласка в кровать Медвежонка. Устыдившись собственных мыслей, я широко улыбнулась ей. – Я имею в виду, по мнению Джека. Она улыбнулась в ответ, отчего мне сделалось еще хуже. – И вы оба правы. Спасибо, что напомнили мне. – Заметив, что Джек вопросительно смотрит на меня, я быстро повернулась к Энтони. – Предлагаю вам подождать здесь с Джеком, пока мы с Джейн попытаемся попасть в мавзолей. У вас есть ключ? Он покачал головой. – С тех пор, как я был там в последний раз, я не смог подобраться достаточно близко, чтобы заново запереть ворота. Они закрыты, но не заперты. Я впервые заметила дуб, ветви которого нависали над забором на противоположной стороне кладбища. Проскользнувшие когда-то под землей, словно невидимые змеи, его похожие на канаты корни приподняли вверх железные прутья ограды, а надгробные камни заставили беспорядочно накрениться, отчего те походили на кривые зубы. – Думаю, это то самое дерево, – тихо сказал Джек. Я кивнула. Было приятно, что наши мысли часто работают в тандеме. Я оглядела толстый ствол, тяжелые локти суков, с которых свисали фестоны испанского мха, и оценила возраст дерева примерно в триста лет. – Он определенно достаточно стар, – сказала я. – Достаточно стар для чего? – громко спросил Энтони слишком громким голосом. – Чтобы быть тем деревом, на котором повесилась Элиза, – сказала Джейн. Она сказала это еле слышно, но ее голос разнесся над пустым кладбищем, как последний вздох. Ложь. То ли мне показалось, то ли кто-то и вправду прошептал мне на ухо. Я взглянула на Джейн. Сестра смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я поняла: она тоже это слышала. Она взяла меня за руку, и я в ответ сжала ее пальцы. – Вместе мы сильнее, правда? Я кивнула, и мы сделали шаг к мавзолею. Ветерок, который лишь разбрасывал по земле листья, но не колыхал испанский мох на деревьях, кружился вокруг наших ног, толкал нас в спину, направляя вперед. Мы сделали еще один шаг. – Стойте! – Мы тут же обернулись на голос Джека. – Я считаю неправильным отправлять вас одних. Я пойду с вами. Он сделал шаг, но я подняла руку. – Все в порядке, Джек, – сказала я. – Мы знаем, что делаем. – Мы? – буркнула себе под нос Джейн, чтобы Джек ничего не слышал. – Почему бы вам с Энтони не осмотреть остальную часть кладбища и не поискать что-нибудь необычное на любом из надгробий? – предложила я. – Здесь похоронены некоторые из любимых Элизой павлинов, – сказал Энтони. – Но мы будем держаться поближе к мавзолею, чтобы не выпускать вас из поля зрения. Джек нахмурился, разрываясь между желанием изучать надгробия – одно из любимых его занятий – и желанием остаться рядом со мной, что было в числе моих любимых ощущений. – Со мной все будет в порядке, – сказала я увереннее, чем чувствовала. – Вы с Энтони останетесь неподалеку, и если нам что-то понадобится, вы будете с нами в считаные секунды. Желая покончить с этим до наступления темноты, я взяла Джейн за руку и потянула за собой ко входу в мавзолей. Как и сказал Энтони, дверные ворота с квадратным узором из кованого железа поверху были слегка приоткрыты. Сквозь ржавую решетку мы вглядывались в темное нутро и не видели ничего, кроме смутных очертаний единственного склепа напротив входа. – Два других склепа, должно быть, стоят по бокам, – сказала я, отметив табличку на передней части треугольной конструкции, на которой вместе с именами двух мужчин было указано имя Элизы. Я подняла телефон и сфотографировала мемориальную доску и ворота, чтобы потом внимательно их рассмотреть. Мне меньше всего хотелось оставаться на этом кладбище дольше, чем нужно. – Пойдем, – сказала я, и мы включили фонарики на телефонах. Я посветила внутрь мавзолея и замерла, услышав звук, похожий на шорох мыши или птицы. Или длинного платья, скользящего по каменному полу. – Ты это слышала? – спросила Джейн. Я кивнула, вглядываясь внутрь и надеясь, что ничего не увижу. Круглые пятна света от наших фонариков позволили увидеть пыльные кирпичи и толстый слой раствора на стенах, затем квадратные каменные плитки на полу. В трех нишах в кирпичных стенах лежали каменные гробы, как будто в безмятежном покое. Свет от моего телефона упал на сломанный угол одной из крышек, а затем скользнул к кирпичам под каждой нишей. – Похоже на иероглифы, – сказала Джейн. – Да, так сказал Энтони. А Марк думает, что это какой-то шифр. Или же просто причудливые элементы из кирпича, потому что каменщик возомнил себя художником. – Ты действительно так думаешь? – спросила Джейн. – Вообще-то нет. Я просто хочу, чтобы все было чуть проще и мы могли побыстрее уйти отсюда. Мы сделаем снимки и покажем их Джеку. – Я протянула руку, чтобы толкнуть ворота, но, увы, в следующее мгновение те захлопнулись перед моими пальцами. Звук был таким же окончательным, как будто на место встала крышка склепа. Я знала: лучше не винить Джейн за то, что она их закрыла, и начала дергать за решетку, надеясь, что здравый смысл возобладает и незапертые ворота, которые несколько секунд назад были приоткрыты, действительно распахнутся. Увы. Я принялась с силой их трясти. Джейн не выдержала и взяла меня за руку. – Вдруг то, что нам нужно увидеть, находится вовсе не внутри? – Джейн указала на сложный орнамент на верхней половине ворот мавзолея, завитки и линии, замысловатые и четкие, как в паутине. Я подняла телефон и сделала еще несколько снимков. Поднялся ветер, и на нас полетели мертвые ветки и листья. Я подняла глаза: еще минуту назад ярко-синее зимнее небо затянула зловещая черная туча, нависнув над нами, словно жуткая улыбка. Не до конца убежденная, что мы не сможем попасть в мавзолей, я просунула руку сквозь решетку, надеясь найти защелку, которую можно было бы отпереть изнутри.