– О, я не сомневаюсь, что ваша повседневная жизнь чрезвычайно увлекательна, Мелани, но я звоню по другому поводу. Вы знакомы с серией статей, которые я пишу в «Пост энд курьер» о потерянных сокровищах Прибрежного района? Они выходят в газете каждую неделю в воскресном выпуске. Я постеснялась признаться, что у меня было время только на то, чтобы вытаскивать из газеты вкладку о торговле недвижимостью, и что, несмотря на обещания самой себе, что я непременно прочту остальную часть газеты и стану более информированным членом общества, эта самая остальная часть обычно попадала в корзину непрочитанной. Джек обычно читал все от корки до корки, но я заметила, что в последнее время он был слишком увлечен разгадкой пазла и изучением архивных материалов, которые Ивонна присылала почти ежедневно. В общем, ему было не до газет. – Мне кажется, соседская собака утаскивает нашу воскресную газету, поэтому мы не получали ее уже несколько недель. Кстати, ее зовут Синди Лу, и она милейшая собачонка, но просто обожает сочные газеты. Я приготовилась услышать новый смешок, а когда его не последовало, я убрала телефон от уха, чтобы убедиться, что звонок не прервался. – Поймите, Мелани, журналисты и редакторы вкладывают в газету много труда. Мы все были бы признательны хотя бы за малую толику уважения. – Извините, Сьюзи. Я не имела в виду, что Синди Лу жует газету. Я подумала, что она, вероятно, берет ее почитать. Она очень умная собака. Не знаю, почему я это ляпнула. Наверно, потому, что у меня болели ноги, а эта женщина раздражала меня. – Рада узнать, что у вас есть чувство юмора, Мелани. Ребекка считает, что вам оно, вероятно, понадобится. Я села прямо. – Что вы имеете в виду? – Я легко могла представить, как репортерша пожимает узкими плечами. – Спросите у вашей кузины. А теперь у вас найдется пара минут, чтобы ответить на несколько вопросов? Мы на черепашьей скорости ползли по Кинг-стрит. Из-за большого количества машин и не меньшего количества пешеходов, делающих предпраздничные покупки, движение было медленным. – Смотря каких. – О потерянных сокровищах. Для моей серии статей. – Понятно. Я не уверена, что мне есть что добавить, если только вы не имеете в виду цистерну на заднем дворе. Там нашли много битой глиняной посуды, если вас это интересует. Я бы посоветовала спросить одну из работающих на раскопках аспиранток, ее зовут Меган Блэк… – Меня интересует нечто потерянное после революции, нечто ценное, подаренное французским королем патриотам предположительно для оплаты американских шпионов. Я мгновенно напряглась. – Нет, мы точно не нашли ничего ценного… – как можно спокойнее ответила я. – Тем не менее, – перебила меня она, – изучая информацию о пиратских кладах на побережье, я – вы только представьте себе! – наткнулась в национальных архивах Барбадоса на историю о сокровище, подаренном в 1781 году маркизу де Лафайету королем Франции. Вы, наверное, спросите, при чем тут Барбадос… – Вообще-то нет. Послушайте, Сьюзи, я понятия не имею… Она продолжила, как будто я ничего не сказала. – Я изучила биографию джентльмена-пирата, Стида Боннета, который родился на Барбадосе, но был повешен в Чарльстоне, или Чарльз-Тауне, как наш город называли до революции. Вот почему я работала в национальном архиве Барбадоса и случайно наткнулась на малоизвестную статью о пропавших без вести сокровищах, включая сокровища Черной Бороды, Боннета и… – она выдержала театральную паузу, – маркиза де Лафайета! Она вновь умолкла, очевидно, ожидая аплодисментов, и, не дождавшись их от меня, продолжила: – Как бы то ни было, в статье утверждалось, что маркизу было поручено доставить подарок французского короля некоему американцу, вербовавшему влиятельных граждан Чарльстона в качестве шпионов. Чем бы он ни был, этот подарок, скорее всего, имел небольшие размеры и был весьма ценным, поскольку в то время большинство влиятельных граждан Южной Каролины были богатыми землевладельцами. Быть уличенными в заговоре против британской короны означало верную смерть, не говоря уже о конфискации всей собственности, что оставило бы семью без средств к существованию. Мы проезжали мимо витрины магазина. Мое внимание привлекло симпатичное платье, поэтому я пропустила первую часть следующего предложения Сьюзи. Впрочем, услышав фамилию Вандерхорст, я тотчас же навострила уши. – Извините, что вы сказали? О Вандерхорсте? В моем ухе эхом отозвался тяжелый вздох. – Я сказала, что я также просмотрела и прочла старые записи о заключенных в Подземелье Провоста во время британской оккупации в начале восьмидесятых годов восемнадцатого века. Эти записи включали показания американских шпионов, которые у них взяли до их казни. Один из них, которому грозила виселица, решил спасти свою шкуру, назвав имена, и упомянул Лоренса Вандерхорста с плантации Галлен-Холл. Вы даже не представляете, как я была взволнована, прочитав это. Ведь в числе моих инсайдеров есть владелица собственности Вандерхорстов. Я хотела сказать ей, что она заблуждается, считая меня инсайдером, но оставила эти мысли при себе. Мой мозг был слишком занят Лоренсом и именем третьего обитателя мавзолея в Галлен-Холле. И я не собиралась сообщать об этом Сьюзи Дорф. – Кстати, – сказала она, – Лоренс был известен как стойкий лоялист. Он сдавал властям американских шпионов, поэтому его репутация была вполне безупречной. Его так и не арестовали, поэтому тот заключенный либо придумал что-то, чтобы получить более мягкий приговор, либо назвал не то имя. – Ясно, – медленно сказала я. – Правда, я не совсем понимаю, почему вы звоните по этому поводу мне. Я не особенно увлекаюсь историей. – Мы приближались к перекрестку Маркет-стрит и Кинг-стрит, где я должна была покинуть велорикшу. Я перекинула сумочку через плечо и приготовилась завершить разговор. – Ребекка Лонго говорила мне другое. Я замерла. – Что вы хотите этим сказать? Я тотчас представила себе ее довольную улыбку. Еще бы! Ей наконец удалось привлечь мое внимание. – Она сказала, что вы, ваша сестра и ваш муж работали с ее зятем, Энтони Лонго, над каким-то делом, которое как-то связано с плантацией Галлен-Холл. Думаю, вы можете догадаться, как я обрадовалась, когда прочитала показания, в которых был упомянут Лоренс Вандерхорст. Обвинитель утверждал, что Лоренс состоял в американской шпионской сети. Что стало настоящим ударом, поскольку Вандерхорсты якобы были такими стойкими лоялистами. Они даже разместили у себя в доме британских офицеров. Она умолкла, как будто ожидая, что я соглашусь, скажу, что я это знаю, или даже удивлюсь. Но я промолчала. Я не была уверена, на чьей она стороне, и не собиралась выдавать ничего, что через Ребекку могло бы просочиться назад к Марку. – В любом случае, – продолжила Сьюзи, – название шпионской сети было потеряно для истории, но я смогла выяснить одну вещь: для общения друг с другом ее члены использовали в качестве своего символа изображение павлина. В Чарльстонском музее до сих пор можно увидеть несколько восковых печатей на конвертах с тиснением в виде павлина, но нет никаких данных о том, кто эти письма отправлял, поэтому члены шпионской сети до сих пор неизвестны. Но семье Лоренса принадлежала единственная на реке Эшли плантация с большой популяцией павлинов, – она подчеркнула это слово, – и мой мозг журналиста не позволяет мне считать это совпадением. – А по-моему, это совпадение, – бодро заявила я. – Мир полон совпадений. – Странно, что вы так говорите, Мелани. Потому что Ребекка сказала мне, будто ваш муж любит повторять, что совпадений не существует. Я сглотнула, надеясь, что она не услышит это в трубке. – Возможно, время от времени он говорит нечто подобное. Тем не менее мы не нашли в нашей цистерне ничего ценного, и я почти ничего не знаю ни об американской революции, ни о маркизе, ни о короле Франции, поэтому, я думаю, вам стоит найти для интервью кого-нибудь еще, если вам нужно что-то пикантное для печати… – Но вы знаете об Элизе Гровнер. Я ответила не сразу, обдумывая свои следующие слова. Я отлично понимала: если заявить о своем полном невежестве, это лишь подтвердит, что я уклоняюсь от правды. – Я знаю, что она была помолвлена с Лоренсом Вандерхорстом. Но почему вы думаете, что мне должно быть известно больше? Сьюзи хихикнула, а я стиснула зубы. – Когда я пару недель назад заглянула к вам в кабинет, чтобы узнать, свободны ли вы, там был с детьми ваш прекрасный муж. Так вот, пока он пытался не допустить начала Третьей мировой войны в коляске, он положил на стойку администратора стопку ксерокопий. Мне бросилась в глаза биография Элизы Гровнер, где кто-то услужливо выделил маркером имя Лоренса и слово «шпионская сеть». Если это история, над которой сейчас работает ваш муж, мне не терпится ее прочитать. Несмотря на всех злых духов и мстительных призраков, с которыми я сталкивалась в своей жизни, ничто не внушало мне большего страха, чем эти слова из уст Сьюзи. – Вы говорили об этом Ребекке? – спросила я как можно небрежнее. – Нет. Во всяком случае, пока нет. А вам не хотелось бы, чтобы я это сделала? Велорикша повернул направо на Маркет-стрит и остановился перед Чарлстон-плейс. Я подняла палец – мол, еще одну минутку. Я закрыла глаза и тотчас вспомнила лицо Джека, когда он узнал о подлой уловке Марка. Тогда книга Джека была отменена, а книга Марка на ту же тему вышла и пользовалась большим успехом. Я не была уверена, выдержит ли кто-нибудь из нас это во второй раз. – Нет, Сьюзи. Честно говоря, я бы не хотела, чтобы вы рассказали об этом кому бы то ни было, но особенно кому-то с фамилией Лонго. – Не знаю, Мелани. Вы слишком многого просите от журналиста, который пытается получить ответы. – Подождите, – сказала я, копаясь в сумочке в поисках денег, чтобы расплатиться с велорикшей. Как же хорошо, что эти несколько мгновений дали мне возможность подумать. Прижав к уху телефон, я молча проводила взглядом удалившегося велорикшу. – Мелани? Вы здесь? – Да. Я здесь. Какие ответы вы ищете? – О, я не знаю. Скажем так: эксклюзивный доступ ко всему, что происходит у вас на заднем дворе, и к тому, что связано с Галлен-Холлом. Я знаю, что легендарное сокровище, переданное Лафайету, имеет какое-то отношение к Вандерхорстам, и я хочу первой узнать об этом. – Но если никакой связи нет и ничего не будет найдено, ни в цистерне, ни где-либо еще? – Тогда я хочу взять у вас интервью. Хочу увидеть, как вы разговариваете с мертвыми, и рассказать об этом своим читателям. Или включить его в книгу. Кстати, я уже некоторое время работаю над ней… пишу об интересных жителях Чарльстона прошлого и настоящего, и думаю, что вы идеально подходите. В любом случае, по-моему, доступ к вам был бы справедливой сделкой, если я пообещаю ничего не рассказывать Ребекке, не так ли? – Мама! Я обернулась на звук тонкого голоска. Мое сердце тотчас смягчилось, стоило мне заметить Джей-Джея и Сару в их двойной коляске. Мать толкала их ко мне по тротуару, две пары пухлых ручонок тянулись ко мне. – Послушайте, мне пора. Мы можем поговорить позже? – Конечно. Только не тяните слишком долго. У меня есть крайние сроки, и мне нужно что-то напечатать, чтобы мои читатели уже предвкушали следующий выпуск. Пылая праведным гневом в адрес Сьюзи Дорф – эта особа, почти чужой мне человек, была способна разрушить все, что мне было дорого, – я зашагала к матери и коляске. – У вас большое сердце, Сьюзи. – Просто я пытаюсь делать мою работу, – сказала она, чуть помолчав. – Между прочим, я тоже не фанат Марка Лонго. Он разорил моего брата, довел до банкротства посредством нечестной сделки. Я знаю, как он действует, и в данном случае я целиком и полностью на стороне вас и вашего мужа. Но у меня есть работа, а газеты нужно продавать. – Мне нужно будет подумать об этом, – сказала я, подходя к коляске, и наклонилась, чтобы посмотреть на моих прекрасных малышей. – Непременно. И, Мелани? – Да? – Хочу, чтобы вы знали, что пару вечеров назад я видела Джека в «Джин Джойнт». Он был один и заказал только имбирный эль. Но он то и дело заглядывал в меню и задавал бармену множество вопросов. И я не думаю, что это было в целях книжного исследования. Просто я подумала, что вы должны знать.