Что-то похожее на глыбу льда сковало мое сердце. – Но он же ушел, ничего не заказав, верно? – Верно. Ничего. – Спасибо, Сьюзи. – Пожалуйста. До скорого. Звонок закончился, и я немедленно прижалась лицом к мягким щечкам моих детей, вдыхая их запах и ощущая их мягкое дыхание на своем лице. Внезапно меня поглотила непреодолимая потребность спасти Джека, спасти нашу семью. Я найду ответы, даже если мне придется делать это в одиночку. – С тобой все в порядке, Мелли? – Заботливый тон матери растрогал меня. На глаза навернулись слезы. Я выпрямилась. – Давай сядем в вестибюле, поговорим, а Джей-Джей и Сара пусть посмотрят на поезд. – Чу-чу-чу! – завизжал Джей-Джей, размахивая венчиком. Проходившая мимо нас молодая пара заулыбалась. Мы вошли в красивый вестибюль с двойной лестницей, украшенной пышными гирляндами, бантами и гроздьями стеклянных украшений. Оба ребенка начали подпрыгивать в коляске, как только мы приблизились к огромной композиции под лестницей: искусственные заснеженные горы окружали альпийскую деревню, а по рельсам и через горный туннель катил игрушечный поезд. Перед волшебной сценой, словно часовые, выстроились в ряд пуансеттии, и я почти почувствовала, как у меня упало давление. Еще до того, как у меня родились дети, я всегда считала рождественскую композицию на Чарльстон-Плейс этаким волшебством. Я легко представляла, что этот миниатюрный мир домиков с настоящими огнями, этих крошечных, машущих руками людей и карет с открытыми дверями был реальным. И Джей-Джей, и Сара глядели на него, широко открыв глаза и разинув рты, и я ощутила, как страх, охвативший меня после разговора со Сьюзи, постепенно улетучился. – Что-то случилось? – спросила меня мать. Я пожала плечами. – И да и нет. Обнаруженная нами информация пока никуда нас не привела… ни загадка мавзолея, ни четыре слова, над которыми Нола и Купер бьются каждую свободную минуту. Даже деревяшка, которую Меган нашла в цистерне, ничего не помогла разъяснить. А Джек по понятным причинам расстроен тем, что происходит с планами его издателя в отношении его книги, и еще тем, что без единой зацепки, от которой можно было бы оттолкнуться, он не может взяться за следующую книгу. – Вчера Амелия обмолвилась на эту тему. Джек зашел в антикварный магазин своих родителей, чтобы помочь им расставить новинки из их недавней поездки за покупками в Европу на самые выигрышные места в магазине, и сказал, что затрудняется это сделать. Я приподняла брови. – Это может быть серьезнее, чем я думала. – Я хотела произнести эти слова как беззаботный комментарий, но слишком поздно поняла, что это не так. Обычно Джек расслаблялся и снимал напряжение, переставляя мебель и аксессуары. У него прекрасный вкус и зоркий глаз, и он всегда знал, где поставить этажерки или поместить лишнюю банку для печенья в стиле шинуазри. Но он в течение нескольких недель не передвинул даже пуфик. – Есть еще кое-что, – сказала я. – Мне позвонила бабушка. – Да? – Именно. Она звонит только тогда, когда возникают проблемы. – Я знаю. Она что-нибудь сказала? Я встретилась с мамой взглядом и тотчас ощутила малоприятное чувство, в котором узнала страх и тревогу. Я кивнула. – Она назвала имя Джека. Как и ты, когда ты коснулась стойки кровати в комнате Нолы. Сразу после того, как ты сказала: «Предатели заслуживают смерти и того, чтобы гнить в аду». Она нахмурилась. – Я бы рада ответить, почему я сказала то или иное, но я ничего не помню. Неужели Джек снова пьет? – осторожно спросила она. Я перегнулась через ручку коляски, чтобы поправить большой красный бант в волосах Сары. – Нет. По крайней мере, я не видела. Но Сьюзи Дорф сказала, что видела его в «Джин Джойнт». Он не пил, но я думаю, было совершенно очевидно, что он хотел выпить. Мать расправила плечи и как будто стала выше и шире, нежели позволяло ее хрупкое тело. – Мы должны сказать твоему отцу. Джек – его поручитель, поэтому было бы логично, что он должен вызвать его на откровенный разговор. Я покачала головой. – Нет. Конфронтация с Джеком никогда не работает. Мы определенно можем сказать папе. Возможно, он сможет просто поговорить с ним. Но не давить на него. А пока я пытаюсь найти ответы на все эти вопросы о павлинах и шпионской сети. Сумей я подарить Джеку что-то конкретное для его идеи новой книги, он смог бы найти нового издателя, который издаст его роман так, как он того заслуживает. – Я не уверена, что это поможет, Мелли. Джек гордится тем, что он тот еще умник. Он только и делал, что раскапывал и разгадывал забытые тайны прошлого. Вся его карьера была построена на этом. Что в свою очередь питает его самоуверенность и его эго. Не думаю, что если он получит на блюдечке готовые ответы, ему это поможет. Я ощетинилась. Я всегда терпеть не могла, когда мне говорили, что мне делать, или что мои собственные мыслительные процессы текут в неверном направлении. По словам Софи, это служило доказательством того, что я упряма и слишком независима, – результат моего воспитания. Она также утверждала, что это плохие черты и мне нужно от них избавиться. Я не была полностью уверена, что согласна с ней, но брак определенно научил меня компромиссу. В отношении некоторых вещей. Но не этой. Мы говорили о Джеке, человеке, которого я любила почти до безумия. Которому, по словам Ребекки, грозила серьезная опасность. Я должна была делать то, что считала в данной ситуации наилучшим. – Я смогу позаботиться об этом, мама. – Конечно, сможешь. Но ты не должна делать это одна. Твой отец, Джейн и я, мы всегда готовы помочь. Тебе просто нужно попросить. При упоминании имени Джейн я вновь ощетинилась. Мать, должно быть, заметила это, потому что положила руку мне на рукав. – Мелли, ты ведь знаешь, что сестра на твоей стороне, верно? И что мы с твоим отцом одинаково любим вас обеих. Я понимаю, что ее внезапное появление в нашей жизни стало для тебя небольшим потрясением, но я думаю, что иметь сестру – это хорошо. Мне не нравилось одиночество единственного ребенка. А Джейн такой дружелюбный и любящий человек… Я одарила ее каменным взглядом, и она прекратила рассыпаться в дифирамбах моей сводной сестре. – Я хочу сказать, – продолжила она, – что небольшая ревность с твоей стороны вполне объяснима. Но у вас так много общего и такой потенциал, чтобы стать ближе. Надеюсь, ты это осознаешь и соответственно сделаешь шаг вперед. Помни, Мелли. Вместе мы сильнее. Все, что она сказала после слова «ревность», мгновенно испарилось. – Я? Ревную? – Мой вынужденный смех прозвучал так странно, что близнецы с опасением на маленьких личиках повернулись ко мне. Мать смерила меня серьезным взглядом, но ничего не сказала. Я схватилась за ручку коляски. – Пойдем посмотрим на елку. Вдруг это подскажет нам идеи «джушинга» елок в моем доме для исторического ужина. По моему, они выглядят слишком жалко. Мы молча прошли вокруг дисплея к огромному дереву. Джей-Джей раскапризничался, потому что мы оставляли поезд позади. Его досада была под стать моей собственной. Неудивительно, ведь моя способность опознать и ухватить то, что я хотела, ускользала от меня. – Мелли? – тихо сказала мать. Я повернулась к ней. – Да? – Знаю, мы ничего не нашли в столбике кровати. Но там точно что-то есть. Я чувствовала это слишком сильно. Ты сказала Джеку? Я покачала головой. – Не видела необходимости, потому что там ничего не оказалось. – Думаю, тебе нужно сказать ему. Вдруг он разгадает эту тайну. Потому что там определенно что-то есть. Я уклончиво кивнула и вновь сосредоточила взгляд на елке и сверкающих украшениях, притворившись, будто не замечаю неодобрительного взгляда матери, который буквально прожигал меня в том месте, где спала моя совесть. Глава 27 Тяжело дыша, я откинулась на подушку, и голая рука Джека прижала меня к его так же обнаженному телу. Генерал Ли спрятался где-то в комнате, потому что нашел для сна более спокойное место. Я же совершенно забыла об еще одном варианте расслабления и снятия стресса, который помимо расстановки мебели так нравился Джеку, и была благодарна ему за то, что он про него вспомнил. – Ух ты, – сказал он, целуя меня в шею. – Я собиралась сказать то же самое. Полагаю, с меня достаточно постельной аэробики, чтобы сегодня утром я могла пропустить пробежку, что скажешь? – Хорошая попытка. – Джек легонько укусил меня за мочку уха, и по моей спине пробежала дрожь. – Но уже почти шесть часов, и тебе пора на пробежку. Можешь составить мне компанию. Я повернула голову и открыла один глаз. – Пытаешься меня убить? – Джейн сказала, что твоя выносливость заметно улучшилась и ты увеличила темп. Ты должна гордиться собой. Она говорит, что в апреле ты побежишь марафон через Мост. При упоминании имени Джейн я отвернулась к стене, вспомнив свой разговор с матерью. И Софи. Не скажу, что они были неправы, но мне определенно не хотелось соглашаться с тем, что они правы. Мои чувства к Джейн были гораздо сложнее, чем то, что они подразумевали, и были моменты, которые мне нужно было прояснить самостоятельно, без всяких советов. – Вместо этого я подумываю заняться йогой. Джек усмехнулся, и я спиной ощутила его смех. – Ты ведь пробовала заниматься йогой на пару с Софи, помнишь? До рождения близнецов. По твоим словам, каждый раз, когда ты закрывала глаза и пыталась открыть свой разум, в комнату забредал какой-то заблудший дух. – Да, но, по крайней мере, мои колени не болели. Думаю, я слишком стара, чтобы бегать. Мне больше подходит йога. Или же я попробую пилатес. Вряд ли там требуется медитация.