– Такой уговор. Либо соглашайся, либо я скажу Джеку прямо сейчас. – Ладно, – сказала я, направляясь к двери. На всякий случай я убедилась, что в фойе нет никого, кто мог бы увидеть, как я ухожу. – Папин сарай не заперт, – сказала Джейн. – Тебе понадобятся лопата и фонарик. – Верно, – сказала я, смутившись. Лично я точно не подумала бы ни о том ни о другом, пока почти не оказалась на кладбище. Я распахнула дверь и увидела весело мерцающие фонари Греко. Белые хлопья летели по веранде, танцуя вокруг них, как феи. – У моей машины передний привод, – сказала Джейн. – Но если снега будет больше, чем полдюйма, у тебя не будет никакого сцепления. Только не забывай держать телефон на зарядке. Я кивнула и, боясь оглянуться на случай, если передумаю, направилась к двери в конце веранды. – Я люблю тебя, Мелани. Я рада, что ты моя сестра. Я лишь кивнула. Пройдя через веранду, я вышла на улицу, не в силах говорить из-за внезапного кома в горле. Глава 34 К тому времени, когда я въехала на мост через реку Эшли, начался снегопад. Кроме меня лишь совсем немногие водители осмелились отправиться в путь, искушая судьбу, несмотря на возможное закрытие мостов. Я старалась не думать о том, как буду возвращаться по закрытым мостам и обледенелым дорогам. Чарльстон не видел больших снегопадов с 1989 года, поэтому, кроме северных переселенцев, мало кто из нас умел ездить по снегу. Моим рукам было больно от того, что я слишком крепко сжимала руль. Я пару раз согнула и разогнула пальцы, пытаясь восстановить нормальное кровообращение. Я не смела оторвать глаз от дороги, чтобы проверить уровень зарядки телефона, но, как и велела Джейн, подключила его. Вспомнив ее заботу, я немного успокоилась, чувствуя себя менее одинокой в моей миссии: шнур заряжал мой телефон и напоминал линь спасательного круга. Я нашла дорогу в Галлен-Холл со второй попытки – в первый раз я проскочила мимо из-за снега. Я медленно ехала по ухабистой грунтовой дороге, пытаясь разглядеть ее сквозь вихри падающих снежинок, и садовые инструменты отца громко лязгали в багажнике. Помимо походного фонаря на батарейках, который я нашла в сарае, я взяла с собой две лопаты – совковую и штыковую – и кирку. Кирку я схватила в последнюю секунду, когда поняла, что земля затвердеет от мороза. Я старалась не думать о том, что мне может не хватить сил, чтобы взмахнуть киркой и хотя бы поцарапать поверхность земли. Неудача не входила в мои планы после того, как я зашла так далеко. Я подумала о Джеке и о том, насколько важно для него найти эти рубины – и в эмоциональном, и в профессиональном плане. И еще подумала, что хочу вернуть Джека – обаятельного, умного и заботливого мужа и отца, которого я так любила. С удвоенной решимостью я расправила плечи и повернула машину Джейн в густой, темный лес. Деревья, казалось, поглощали меня по мере того, как я приближалась к дому. Доехав до опушки леса, я остановила машину и выключила фары на тот случай, если в доме кто-то есть. Мой план состоял в том, чтобы незамеченной проскользнуть на кладбище, сделать все необходимое и вернуться домой до того, как снег повалит сильнее и перекроет дороги. Когда я вышла из дома, этот план казался четким, и только теперь, когда уже было слишком поздно, начались перепады уверенности в себе, необходимой для его успешного выполнения. Я взглянула на свой телефон. Я знала: одного моего звонка о помощи будет достаточно. Но я должна была рискнуть. А если не получится, то я позвоню. Я посмотрела на темную дорогу: снег отражал окружающий свет, словно небесный фонарик, облегчая видимость. Вздохнув, я потянулась к полу пассажирского сиденья и взяла зонтик Джейн. Собравшись с силами, настроившись противостоять холоду и снегу, я выпрыгнула из машины и пошла по тонкому снежному покрову, но, не дойдя до главного подъезда, остановилась, чтобы остаться незамеченной. Увидев, что в доме не горит свет, я с облегчением вздохнула. Очертаний машины на подъездной дорожке я тоже не заметила. Либо Энтони и Марк остались в городе, не желая рисковать в такую погоду, либо они еще не вычислили последнюю подсказку. Ощутив облегчение, я вернулась к машине. Включив фары, я проехала мимо дома к кладбищу и остановилась перед главными воротами. Свет фар проникал сквозь черные решетки и отражался от пухлых снежинок. Поставив машину на стоянку, я, не выключая фары и дворники, достала из-под сиденья рисунки и карту, которые Джейн положила туда, когда мы вышли из ее дома. Отодвинув сиденье, я положила карту на руль, чтобы сориентироваться относительно четырех сделанных черным маркером меток, обозначавших места на кладбище. Я посмотрела на ворота и прилегающие секции забора, затем снова на карту и поняла, что края рисунков соответствуют орнаменту железных кладбищенских ворот. Подобно красным огням на полу самолета, ведущим пассажира к аварийному выходу, орнамент ограды служил той же цели, указывая охотнику за сокровищами то, как далеко нужно идти вглубь кладбища, прежде чем свернуть влево или вправо к каждой точке на дорожке. Просто блестящая идея! Я повернула голову, чтобы поделиться этой мыслью с Джеком, но тотчас вспомнила, что я здесь одна. Я вспомнила и то, как Ивонна говорила нам, что с тех пор, как Элиза, Лоренс и Александр были погребены в мавзолее в 1782 году, на кладбище больше не было захоронений. Нам ни разу не пришло в голову спросить, почему, хотя на протяжении двух веков в Галлен-Холле жили люди и наверняка умирали в этот период. Мораторий на захоронения был частью главной подсказки Кэрролтона Вандерхорста, и мы полностью упустили его из виду. Чтобы не намочить бумагу, я вытащила телефон и сфотографировала карту с отмеченными на ней точками, затем рисунок каждой секции забора, которую мне предстояло найти. Имея снимки на телефоне, я могла их увеличить, чтобы было легче увидеть замысловатый орнамент. Я отправила эсэмэску Джейн и сообщила ей, что прибыла на место, что Марка или Энтони не видно и что я собираюсь отправиться на кладбище. Я не стала писать о густых хлопьях снега, которые теперь тихо опускались на мое ветровое стекло. Нажав «ОТПРАВИТЬ», я сунула телефон в карман пальто. Ладно, займусь этим позже. Если получится. Я открыла багажник, пониже натянула шапку на уши и вышла из машины. Воздух был пропитан запахом пороха. Тишину падающего снега нарушало звяканье конской сбруи. Я быстро достала из багажника походный фонарь, точно зная, что я не одна. Высоко подняв его, я описала круг, но не увидела никого, ни мертвого, ни живого, лишь ощутила запах конского пота и кожи, теперь смешанный с запахом пороха. – Элиза? – позвала я, скорее потому, что хотела услышать звук человеческого голоса, нежели потому, что я ожидала услышать ее ответ. Но она была там. Я чувствовала ее присутствие, теплое и успокаивающее, как будто она знала, что я хочу раскрыть правду о ее смерти. И, возможно, даже рассказать миру, что она была патриоткой и оставалась верна своему долгу, хотя сердце звало ее в другом направлении. Освещая себе путь походным фонариком, я прошла в незапертые передние ворота. Здесь я вытащила телефон, чтобы получить доступ к карте и с ее помощью найти первое место. Из-за древнего обелиска в дальней части кладбища появилась темная тень. Я тотчас направила луч вверх, пытаясь выяснить, кто – или что – это было. В ушах шумела кровь, судорожное дыхание вырывалось морозными облачками. Я на пару секунд застыла в полной неподвижности. Мой взгляд был прикован к тому месту, но там больше ничего не двигалось. Лязг железа заставил меня вздрогнуть. Направив луч фонарика на мавзолей, я поняла, что это, похоже, захлопнулась дверь. Кстати, странно, а почему до этого она была открыта? Шепчущиеся голоса доносились сзади и впереди меня. Снег приглушал слова, отчего было невозможно разобрать, о чем они говорили. Мои подошвы хрустели по замерзшей траве и тонкому слою снега. Я старалась избегать впадин, где, как предупредила меня Софи, находились самые старые деревянные гробы. Некоторые из них были сложены в три, и то и в четыре слоя и давно истлели под землей, и земля над этими впадинами стала опасна для ходьбы. При мысли о том, что я могу соскользнуть в яму, где буду погребена заживо, оставшись одна, и где никто не услышит моего крика, я вздрогнула. По крайней мере, здесь не было никого, кто мог бы мне помочь. Я посветила фонариком на забор, изучая рисунок на каждой панели и сравнивая его с картинкой в телефоне. Снег теперь падал быстрее, и мне приходилось постоянно стирать его с экрана. Я дошла до середины забора, когда, сопоставив узор с краем кирпичного пазла, поняла, что мне пора повернуть направо и направиться в середину кладбища. Шепот, звучавший теперь громче, походил на насмешку или угрозу. Я остановилась и прислушалась, и среди прочих слов, почти заглушенных падающим снегом, различила одно. Предатели. Я подавила страх и неуверенность. Я по натуре не слишком храбра, но в тот момент у меня не было другого выхода. Я обошла небольшое углубление в земле и едва не споткнулась о надгробие. Взглянув на карту, чтобы убедиться, что нахожусь в нужном месте, я посветила фонариком на ее темную поверхность. Слова были стерты временем, но все еще разборчивы. Наклонившись ближе, я прочитала имя: ГЕРА. Я поднесла фонарик поближе, пытаясь найти фамилию или даты, но их не было. Я присела на корточки, чтобы изучить самый низ, и даже соскребла снег, чтобы убедиться, что ничего не пропустила. Откинувшись на пятки, я рассматривала резьбу, которую легко мог не заметить сторонний наблюдатель. Это было павлинье перо, длинное и тонкое, с четко обозначенным на его конце глазом. Не будь мне так холодно и страшно, возможно, я оценила бы хитрость всего этого. Я вспомнила, как Энтони упоминал, что Элиза хоронила своих любимых павлинов на кладбище, и как во время моего предыдущего визита я видела около дюжины камней, на которых были только имена. Вплоть до самой Гражданской войны, когда была съедена последняя птица, семья, по-видимому, продолжала хоронить здесь птиц, преднамеренно или нет, помогая скрыть четыре могилы, которые, я уверена, были отмечены на карте. Воодушевленная своим успехом, я вонзила каблук в землю перед камнем и взрыхлила сухую траву и грязь, чтобы уже без карты снова найти его, при условии, конечно, что снег скоро прекратится. Я вновь взглянула на карту. Мои окоченевшие пальцы дважды чуть не выронили телефон, когда я вспомнила, что должна написать Джейн, что со мной все в порядке и я нашла еще три могилы, все с женскими именами из греческой мифологии. Чрезвычайно гордая собой, я отметила их каблуком ботинка, как и первый камень. Мне хотелось рухнуть на землю и заплакать от облегчения. Но я знала: делать этого нельзя, иначе я рискую замерзнуть. Я должна двигаться дальше. Я должна двигаться дальше ради Джека, сколько бы раз я ни слышала в своей голове, как он велит мне не думать, что я могу решить все наши проблемы в одиночку. Но я была здесь и выяснила, где зарыт клад Лафайета. И сейчас мне нужно позаботиться о нем, или мы рискуем еще раз проиграть Марку Лонго. Первым делом мне нужно было сесть в машину и включить обогреватель, чтобы прийти в себя и согреться. Я знала: где-то в сумочке у меня, кажется, есть шоколадный батончик, способный подпитать меня энергией, которая мне определенно понадобится. После чего я достану из багажника кирку и решу, что мне с ней делать. Я была так сосредоточена на том, чтобы поскорее добраться до машины, что не сразу заметила движение со стороны мавзолея. Я тотчас испуганно вздрогнула, и дрожь эта никак не была связана с тем, что мне по лицу хлестал снег или что у меня окоченели пальцы ног. Просто я вспомнила, как в тот раз невидимая рука протащила меня в открытые ворота. Вспыхнул мощный фонарик и ослепил меня, но не раньше, чем я успела разглядеть, кто эти две фигуры. – Спасибо, Мелани. Ты наша помощница, как всегда. – Марк Лонго шагнул вперед и встал передо мной. – Ты, я вижу, замерзла. Я стиснула зубы, чтобы они не стучали, и, заглянув ему за плечо, увидела Энтони. Не скажу, что он втянул голову в плечи, но, похоже, ему хотелось спрятаться за своего брата. – Надеюсь, тебе стыдно за себя! – крикнула я ему. Увы, эффект был смазан моими замерзшими губами. – За помощь брату? – уточнил Марк. – Он поступил правильно. Как и ты, помогая нам найти сокровище. Я было подумал, что у нас с Энтони займет какое-то время, чтобы разобраться в этом самим, но потом понял, что нет смысла напрягаться. Ты у нас пчелка-труженица, Мелани, мы знали, что ты все разгадаешь. Мы припарковали наши машины на заднем дворе и ждали в теплом доме, пока ты сделаешь всю работу. – Он изобразил на лице заботу. – Мы даже оставили для тебя на плите горячий шоколад, если хочешь. На кухне горит огонь, а стул перед ним ждет тебя. Я нахмурилась. – Что? И оставить сокровище здесь, чтобы ты его нашел? Марк запрокинул голову и рассмеялся. И протянул мне жестяную банку. – Я принес баллончик с краской, чтобы пометить четыре надгробия, так что, когда через несколько дней потеплеет и земля немного оттает, мы займемся этим на досуге и выкопаем сокровище Лафайета. Только на этот раз мы не забудем запереть ворота от непрошеных гостей и оставим кого-нибудь на страже. Мне подумалось: а ведь он не знает, что это за сокровище. И ему, похоже, все равно. Все, что ему нужно, это победить и сокрушить Джека и получить то, что он хочет. А если при этом ему в руки попадет клад, то оно даже к лучшему. – Но ведь его нашла я! – сказала я, как ребенок на детской площадке, но лучшего способа просто не придумала. – Верно, ты. Но ты нашла его во владениях Энтони. Согласно законам Южной Каролины, юридически оно принадлежит ему. Конечно, ты могла бы подать на нас в суд, но процесс будет долгим и обойдется тебе дорого, и мы с тобой знаем, что такая роскошь тебе не по карману. И кто знает, что стресс может сделать с Джеком? И поскольку мы какая-никакая родня, я, так и быть, не стану подавать на тебя в суд за вторжение в частное владение. На этот раз. По кладбищу пронесся ледяной ветер. Он хлестнул меня по лицу и закрутил вокруг нас маленькие снежные смерчи. Я заметила, как Энтони с опаской взглянул на них, и мне пришло в голову, что эти вихри отнюдь не часть мира природы. Отчетливый лязг конской сбруи заставил Марка обернуться. Вместе с ним повернулся и луч его фонарика. Заметив на фоне темной фигуры блеск золотой броши, я моргнула. В этом блеске стоял человек с фотографии у цистерны – Лоренс. Темные впадины вместо глаз, белые чулки ярко выделяются на фоне ночи. И за миг до того, как фонарик Марка вновь ослепил меня, я увидела на его белой рубашке кровавую рану. Меня затрясло от гнева, холода и страха. Я потеряла все, и мне некого было винить, кроме себя. Когда-то я любила свое одиночество, свою независимость, пусть даже это означало, что мне не на кого полагаться, кроме самой себя. Даже в последние годы, когда моя семья стала заметно многочисленнее, я все еще считала себя отдельным существом – то ли по привычке, то ли по упрямству, я не знала, и это уже не имело значения. Какова бы ни была причина, это погубило меня. – Но его нашла я, – повторила я, не в силах выразить свои чувства. Это прозвучало так по-детски, что я даже поморщилась и ощутила странное облегчение оттого, что было так холодно, и мои слезящиеся глаза скрыли тот факт, что по лицу текли сердитые слезы. – Как я уже сказал, – спокойно ответил Марк, – это не имеет значения. Плантация Галлен-Холл принадлежит Энтони, и все, что найдено на ее территории, тоже принадлежит ему. – Не совсем так, – раздался голос со стороны ворот. – Джек? – ахнула я. Облегчение в моем голосе боролось с ужасом. Марк резко обернулся и скользнул лучом фонарика в сторону Джека. В его свете я увидела три фигуры, шагавшие к нам. – Джейн? – Энтони шагнул вперед, но тотчас остановился, как будто понял, что она отнюдь не рада его видеть. Я прищурилась, и сквозь темноту и падающий снег узнала высокую фигуру детектива Томаса Райли. Мои колени почти подогнулись от облегчения, от осознания того, что я здесь больше не одна. Марк холодно усмехнулся. – Ошибаешься, Джек. Галлен-Холл принадлежит Энтони. Поэтому все, что здесь найдено, тоже принадлежит ему. – Он кивнул в сторону Томаса. – Я рад, что ты привел с собой полицию, чтобы обеспечить соблюдение закона. Хотя я надеюсь, что разум возобладает и нам не придется применять силу. Теперь Джек стоял в круге света, но ко мне не подходил. Он даже не посмотрел в мою сторону, и я сказала себе, что это потому, что он смотрит Марку в глаза. – Ты прав, – процедил он сквозь зубы. – Галлен-Холл действительно принадлежит Энтони. Но кладбище – нет. Когда много лет назад Галлен-Холл был продан, продажа кладбища не вошла в сделку. Оно все еще принадлежало потомкам Вандерхорстов, пока Невин Вандерхорст не завещал его Мелани. А значит, все, что найдено на этом кладбище, принадлежит ей. Мы все смотрели в ошеломленном молчании на Джека. Наконец Марк попытался обрести голос: – Лжешь. – А вот и нет, – возразила Джейн. – После того, как Мелани уехала сегодня вечером, я слишком поздно поняла, что Энтони может претендовать на сокровище, и решила выяснить юридические последствия. – Она бросила в мою сторону взгляд, как будто извиняясь. – Поэтому я все рассказала Джеку, и он позвонил Ивонне из архива. У нее на домашнем компьютере есть доступ к нескольким базам данных, и она смогла найти документ о праве собственности, чтобы выяснить законного владельца. Так вот, кладбище не участвовало ни в одной продаже, оставаясь собственностью семьи Вандерхорстов, пока Мелани не унаследовала его от Невина Вандерхорста. Ивонна прислала мне по электронной почте копию, если хотите посмотреть. – Не смешите меня, – сказал Марк, подходя к Джеку. Но в тот момент Томас сделал шаг в направлении Марка. Тот пару секунд пытался подобрать слова, и его рот вновь скривила ухмылка. – И все равно вы вторглись в чужие владения. Чтобы добраться до кладбища, нужно проехать через частную собственность и припарковать машину на земле, принадлежащей Энтони. – Он повернулся к Томасу. – Я требую, чтобы вы арестовали этих четверых за нарушение границ частной собственности. – Вот вам и родня, – пробормотала я. – Чтобы у тебя было время выкопать то, что зарыто под этими камнями? – сказал Джек. – Даже не думай. Марк повернулся к Энтони. – Скажи им, Энтони. Скажи им, что ты требуешь, чтобы они покинули твою собственность прямо сейчас. – Только посмей! – крикнула Джейн, подходя к Энтони с занесенной для удара рукой. Он не стал противиться ее пощечине. – Детектив, это физическое насилие! – выкрикнул Марк. – Мы выдвигаем обвинения и требуем ее ареста.