Мать со вздохом отпустила мои руки. Я подошла к двери и распахнула ее настежь. – Ой! – под белым слоем снега улица была неотличима от бордюров или тротуаров. Острые пики железной ограды под белыми шапками выглядели теперь менее угрожающе. Мать отошла от меня и закрыла дверь. – Может, сначала примешь душ и причешешься? В шкафчике в твоей ванной есть новые зубные щетки и зубная паста, и ты можешь воспользоваться моей косметикой. Я оставлю одежду на твоей кровати… что-нибудь яркое и веселое. Твои снежные сапоги – на ступеньках заднего крыльца, а пальто – в шкафу в прихожей. Можешь захватить с собой туфли на шпильках, чтобы надеть их, когда будешь разговаривать с Джеком. Мужчины любят высокие каблуки. – Ты думаешь, это поможет? Она покачала головой. – Нет. Но и вреда тоже не будет. Я нахмурилась. – Может быть, мне пройтись по снегу босиком, чтобы он понял, что я раскаиваюсь? – Что ж, может, стоит попробовать, – сказала мать, обнимая меня, и, держа меня на расстоянии вытянутой руки, добавила: – Джек очень любит тебя, Мелли. И ты его тоже любишь. И у вас есть два ваших замечательных ребенка. И Нола. Им нужны вы оба, чтобы все заработало. Любовь – это великая основа, но должно быть и доверие. К сожалению, доверие гораздо труднее сохранить, чем любовь. Тебе придется очень, очень усердно потрудиться, чтобы вернуть его. – Она отступила назад и окинула меня взглядом с головы до ног. – Единственное, что я знаю точно: приходить к нему в таком расхристанном виде – не лучший способ начать сначала. И это даст тебе время подумать о том, что ты хочешь ему сказать. Ты же знаешь, как плохо все может обернуться, если действовать и говорить опрометчиво. Я поспешила вверх по лестнице и вновь разрыдалась. * * * Зимняя страна чудес, по которой я прошла по дороге домой, напоминала книжку сказок. Амелия прислала мне эсэмэску с фотографией близнецов, одетых как эскимосы: Сара и Джей-Джей сидели в снегу рядом со снеговиком с руками-палочками, носом-морковкой и глазами, похожими на печенье «Орео». От этой картинки мне захотелось плакать, поэтому я сунула телефон обратно в карман и побрела дальше по улице. С восходом солнца на безоблачном голубом небе температура уже начала подниматься. Капель с крыш домов и с ветвей деревьев звучала с обеих сторон улицы подобно радостному пению птиц. И дети, и взрослые выходили на улицу, используя в качестве санок все, что попадалось под руку, в том числе сплющенные картонные коробки и автомобильные камеры, и проводили большую часть времени в поисках чего-то похожего на горку, чтобы скатиться вниз. Я отвечала на их улыбки и махала руками, но мое сердце было таким же замороженным, как снег под сапогами. Когда я открыла входную дверь, в моем доме на Трэдд-стрит стояла странная тишина, и только звуки воскресных колоколов церкви Святого Михаила эхом разносились по пустующим комнатам. Кто-то – вероятно, отец – передвинул мебель на место, взятые напрокат складные столы и стулья уже были сложены штабелями в столовой. Завтра их уберут отсюда. В доме царила грустная атмосфера закончившегося праздника. Отзвучали смех и голоса людей, вышедших за дверь, оставив после себя только тишину. Даже блуждающие духи внезапно исчезли, либо измученные всей этой праздничной шумихой, либо встревоженные тем, что должно произойти дальше. Или же тревожилась и мучилась только я. – Джек? – позвала я, снимая ботинки и надевая туфли на каблуках. Наверху раздались звуки движения, но никто не ответил. – Джек? – вновь позвала я, быстро поднимаясь по лестнице. Встав на верхней площадке, я ощутила в воздухе некую легкость, как будто он только что очистился. Заглянув в комнату Нолы, я увидела шкафчик для драгоценностей. Все его ящики были закрыты. Я вспомнила потайное отделение и представила себе, как Элиза наклоняется и прячет брошь с четырьмя замаскированными рубинами. Я вспомнила, как рассматривала ее вместе с Софи, как она сказала, что петли сломаны, потому что дверь была сорвана как будто нетерпеливой рукой. Я представила себе, как Лоренс угрожает Элизе, требуя, чтобы та сказала ему, где находятся рубины, или шпионит за ней, чтобы узнать, где они спрятаны. Он все равно убил ее, представив ее смерть как самоубийство. А его собственный отец убил его в наказание или чтобы вернуть рубины. Этого мы никогда не узнаем. Но они помирились в мавзолее, и Элиза с Александром тоже вместе ушли в вечность. С тех пор как они помогли мне найти Джека, я больше не чувствовала их присутствия. Было приятно знать, что мы помогли друг другу, установили связь сквозь время, связь, которую мне посчастливилось испытать. Раньше я никогда не думала об этом в подобном ключе, и моя грудь расширилась от гордости, когда я размышляла о последствиях. Я остановилась на пороге и глубоко вздохнула. Белизна мира снаружи как будто заливала стены ярким, отраженным от снега светом, как будто мир соглашался с тем, что настало время для нового старта. Начать жизнь с чистого листа. Ободренная, я направилась по коридору в нашу с Джеком спальню. Дверь была слегка приоткрыта, и я толкнула ее, ожидая увидеть Джека в постели и мусорную корзину с носовыми платками рядом с ним. Но нет, кровать была заправлена, а на ней лежал открытый чемодан, в который были аккуратно сложены несколько свитеров, рубашек, носки и нижнее белье Джека. – Джек? – снова окликнула я его дрожащим голосом. Он вышел из ванной с косметичкой в руке, хромая на перебинтованную ногу. Даже не взглянув в мою сторону, он шагнул мимо меня к своему чемодану. – Что ты делаешь? – Собираю вещи. – Он передвинул несколько рубашек, чтобы освободить место для косметички, и закрыл чемодан. Звук застегиваемой молнии прозвучал как окочательный приговор. – Собираешь вещи? Но почему? Ты болен, тебе нездоровится. Ты должен лежать в постели. – А я и буду в ней лежать. Сдаваемая родителями квартира на Стейт-стрит свободна, и они разрешили мне пожить в ней. Мне как будто дали под дых. Воздух вырвался из моих легких. Чтобы остаться в вертикальном положении, я была вынуждена схватиться за спинку кровати. – Но… зачем тебе куда-то уходить? Я пришла извиниться. Сказать тебе, что была неправа, что мне не следовало уходить прошлой ночью в одиночку, не сказав тебе, что происходит. Это было глупо и опрометчиво, но я все равно это сделала. – Я посмотрела на него умоляющим взглядом. – Но я извлекла для себя урок. Я больше никогда не подорву твоего доверия. Я изменилась. Я теперь другая. Прошлая ночь научила меня тому, что в моей жизни есть люди, которые любят меня и на которых я могу положиться. Я не должна действовать в одиночку. Как будто не услышав моих слов, Джек взял чемодан, вышел в коридор и направился вниз по лестнице. Я бросилась за ним следом. – Джек, постой! Прошу тебя. Пожалуйста. Я сказала, что сожалею. Он остановился и посмотрел на меня. На его лице не было никаких эмоций, кроме гнева. – Слишком мало, слишком поздно. Я дам тебе знать, когда захочу увидеть Джей-Джея и Сару, чтобы нам договориться о графике посещений. – Графике посещений? Как долго ты собираешься отсутствовать? Джек покачал головой. – Понятия не имею. Мне нужно время вдали от тебя, чтобы поразмышлять. – Поразмышлять? О чем? Я люблю тебя, и я сказала, что сожалею. Я изменилась… пожалуйста, дай мне шанс это доказать. – Я дал тебе больше шансов, чем могу сосчитать на пальцах. Я просто не могу больше так жить. Я люблю тебя, но этого недостаточно. К сожалению, я больше не могу тебе доверять. Он взял из шкафа пальто и надел его. Мне хотелось броситься ему на шею, вцепиться в его лацканы и заставить остаться, независимо от того, насколько это унизительно. Я уже была опустошена, меня как будто выскребли изнутри, и осталась лишь моя пустая оболочка. У меня не осталось ни гордости, ни стыда, лишь тошнотворное ощущение, что я потеряла Джека, и мне некого винить, кроме себя. – Я вернусь на этой неделе, пока ты будешь на работе, и соберу остальные вещи. – Он нахмурился. – Нола хочет остаться здесь, хотя и говорит, что не занимает ничью сторону. Она сказала, что устала вести себя как единственная здесь взрослая. – Он обвел взглядом фойе, как будто видел его в последний раз. – Как же она права. Он шагнул к входной двери и открыл ее. Я бросилась следом за ним, надеясь, что хотя бы один жест, один взгляд подскажут мне, что еще есть надежда. Джек переступил тот же порог, через который перенес меня в день нашей свадьбы, и встретился со мной взглядом. Я затаила дыхание, ожидая. – Прощай, Мелли. – Дверь с легким щелчком закрылась у меня перед носом. Я стояла неподвижно, глядя на закрытую дверь, и каждые пятнадцать минут слушала бой напольных часов. Тем временем день угасал, свет снаружи становился все тусклее и тусклее, а я ждала, когда худший день в моей жизни наконец закончится. Глава 36 Неделю спустя я сидела за пустым столом Джека в его кабинете, пытаясь подписывать рождественские открытки и стараясь не замечать, что фотографии Нолы и близнецов в рамках исчезли, а мои остались. Не знаю, что причиняло мне большую боль – это или пустые ящики и шкаф Джека наверху в спальне, нашей спальне. Я посмотрела на счастливый снимок всех нас, который Рич Кобилт сделал возле Ананасового фонтана, на близнецов в непарных разноцветных костюмчиках и на собак вообще без таковых. И в самом центре был Джек – главный человек всей нашей жизни. Его рука небрежно обнимала меня, а я смотрела на него со счастливой улыбкой. Закрыв открытку и сунув ее в конверт, я ощутила знакомый комок в горле. Я уже думала о том, что не буду посылать поздравления в этом году, не желая тем самым увековечивать ложь. Но толика упрямства, за которое я цеплялась, вселяла в меня надежду, что Джек вернется. Я была даже согласна до конца моих дней отказаться от кофе и пончиков, если это позволит сохранить те крохи упрямства, помогавшие мне каждое утро вставать с постели и встречать новый день. Зазвонил телефон, и я, посмотрев на экран, ощутила трепет надежды – вдруг это Джек? Даже его короткие, лаконичные эсэмэски о его посещениях близнецов поднимали мне настроение, служа доказательством того, что он не забыл о моем существовании. Это было большее, на что я могла надеяться прямо сейчас. Но нет. Это сообщение было от Сьюзи Дорф. Она напоминала мне о нашей беседе, когда она попросила меня дать ей интервью о разговорах с призраками. Взамен она предложила не рассказывать Ребекке о том, что она узнала о Вандерхорстах и шпионской сети. Не то чтобы теперь это имело значение. Жаль, что ее не было на кладбище в ту ночь, когда невидимая сила затащила Марка в мавзолей. Это могло бы убить двух зайцев одним выстрелом. Я провела большим пальцем по экрану, чтобы стереть текст, и, сделав вид, будто ничего не видела, пообещала себе, что поступлю по-взрослому и перезвоню ей. Только не сейчас. Я еще даже не положила трубку, когда что-то мягкое шлепнуло меня по затылку. Я посмотрела на пол, куда упал предмет, и увидела красную подушку Адриенны в форме сердца. В последний раз, когда я ее видела, она лежала в моем шкафу, задвинутая в самую глубь полки. Я подняла ее и стояла, теребя рюш, когда раздался звонок в дверь. Мое сердце пропустило удар, и я почти услышала в голове слова Джека о том, что совпадений не бывает. Я бросилась через все фойе, распахнула дверь и тотчас застыла на месте, глядя на гостей. Я даже не сочла нужным скрыть свое разочарование тем, что это не Джек, который решил сам привести домой близнецов, а использовал в качестве посредника Джейн. Но нет, на веранде стояли Джейн, Вероника и Ребекка, – сияя улыбками и с чем-то похожим на большую коробку из «Глазированных пончиков», – а ноздри мне щекотал сладкий запах. Когда я никак не отреагировала, Вероника сказала: – Мы решили зайти и подбодрить вас. Я попыталась улыбнуться, поблагодарить их за доброту, но у меня ничего не вышло, потому что мои губы дрожали. – Если только в этой коробке нет Джека, не думаю, что вы сможете как-то подбодрить меня. – Я быстро заморгала, чувствуя, что вот-вот разревусь. В очередной раз. Я думала, что дошла до той точки, когда слез уже не осталось, и мне не придется постоянно говорить коллегам по работе и клиентам, что у меня зимняя аллергия. – О, Мелани, – сказала Джейн, делая шаг вперед и обнимая меня, пока остальные прошли мимо нас в фойе. – Мы – и пончики – здесь для того, чтобы помочь тебе пройти через это. Вот увидишь, ты справишься! Я шмыгнула носом и уткнулась ей в плечо. – Но я не хочу проходить через это. Я просто хочу, чтобы он вернулся. – Пойдемте с нами, – сказала Вероника, направляя нас всех в гостиную. Миссис Хулихан вошла и, поздоровавшись с нами, вскоре вернулась с подносом с кофейником, чашками и тарелкой с ее рождественским печеньем, которую поставила передо мной. Уходя, она легонько похлопала меня по плечу, то ли из сочувствия, то ли извиняясь за то, что в течение всех праздников лишала меня своих кондитерских шедевров. Я с улыбкой поблагодарила ее, хотя и знала, что ничего не могу есть. Она искушала меня всеми моими любимыми блюдами, но моей энергии или энтузиазма хватало лишь на то, чтобы переместить еду на тарелке таким образом, чтобы могло показаться, будто я съела больше, чем один или два кусочка. Джейн налила мне кофе, добавив в чашку побольше сахара и сливок, которые, как она знала, я обожала, положила на тарелку тирамису и три печенья миссис Хулихан. – Спасибо, – сказал я, но, сделав глоток кофе, почти не почувствовала его вкуса. Вероника посмотрела на красную подушку, которую я положила на журнальный столик. – Это подушка Адриенны? Я кивнула. – Она ударила меня по голове прямо перед тем, как в дверь позвонили. Все трое переглянулись. – Отлично, – сказала Ребекка.