Кукла Орла и Дракона, изображавшая самую первую человеческую жизнь, взятую Хагеном, убегала, а хединсейский тан преследовал её со всевозрастающим отвращением и презрением к происходящему. «Я выполню вашу волю, великие Духи. Но не думайте, что стану испытывать восторг по этому поводу». Он думал о Сильвии. Но как ему, мёртвому, выбраться отсюда, из этой исполинской западни?.. Хаген оглянулся. Через серую безжизненную равнину, через натянутый двумя исполинами-художниками холст, тянулся оставленный им кровавый след. Неподвижно застыли изрубленные тела – люди и не люди, давние и недавние, они вновь сложили головы, оказавшись на пути у хединсейского тана. Но этого мало. Пятна крови, вытекшей из мёртвых тел, сливались, и впрямь образуя сплошную черту, уходящую в клубящиеся волны тумана. Хаген знал, что там ничего нет – такое же бесформенное серое ничто, как и вокруг него сейчас. Иди вперёд день, два, десять или сто – и ничего не изменится. Вдоль всей алой черты стояли смутные тени, почти сливаясь с поднимающимся туманом. Души, освобождённые им от плоти или от той видимости тел, что была им дарована. Они смотрели вслед пустыми провалами глазниц – душам глаза не положены. Только – провалы, только пустота, только бездна там, где только что билась и пульсировала жизнь. А впереди оставался только один живой противник. Тот самый воин, первая взятая Хагеном жизнь. Вот как будто даже край пересекшего горло шрама видно с края шеи… Воин больше не убегал. Стоял, тяжело дыша, и, понятно почему, – дальше бежать было некуда, под ногами начиналась алая полоса. Каким-то образом он, Хаген, описал круг, вернувшись туда, откуда начал. Змей вцепляется в свой хвост. Хединсейский тан опустил меч, остановился. Крутящийся вихрь силы угасал, наваливалась усталость – хотя разве устают мёртвые? Старый иззубренный меч в руке. Простые доспехи. Тогда мальчишке Хагену пришлось спрыгнуть с ножом на плечи воина, теперь он свалит его и даже не заметит. Фигура будет завершена. Серый полусвет над головой качнулся, заколыхался; взмахи исполинских крыльев тревожили набрякшие облака. Великий Орёл пожаловал собственной персоной. Воин напротив Хагена сглотнул, обеими руками поднял меч. Он знал, что ему предстоит, он видел кровавый след, протянувшийся за хединсейским таном. – Пора начинать, – проговорил Хаген. Проговорил на родном языке, языке матери Свавы, языке Восточного Хьёрварда и деревушки Йоль. – Пора заканчивать, – ровным, глубоким голосом возразил воин. Спокойствие его являло разительный контраст с мокрым от пота лицом и подрагивающими руками. Хединсейский тан покачал головой. – Плохо быть инструментом, хьёрмадр[5]. Воин не ответил. Острие меча гуляло из стороны в сторону. Страх плескался в глазах, животные страх и желание жить. Инструмент или не инструмент, он по-прежнему боялся смерти, пусть и не первой по счёту. – Мне тоже жаль, поверь, – тан размахнулся. – И мне жаль, – последовал ответ. – Я так же мёртв, как и ты. Выпад. Куда быстрее, чем ожидал Хаген, и память неприятно, болезненно колыхнулась – Бран Сухая Рука и их последняя схватка на Хединсее. Голубой Меч отбил эту атаку, отбил и две последующие, но ученику Хедина пришлось отступить на шаг. Упрямство и гордость колыхнулись в груди, заставили прорычать что-то гневное. Воин вновь заставил Хагена отступить, и тот понял – здесь убивать этого врага нельзя, только там, чуть дальше, чтобы две кровавые черты замкнулись бы наконец в одно целое. Тут хединсейскому тану пришлось пустить в ход всё своё искусство. Воин молча и яростно отмахивался, но с такой силой, что каждая встреча клинков отзывалась во всём теле Хагена острой и мучительной болью, словно молния пробивала его насквозь от кисти до пяток. Последний шаг не может быть лёгким. Фигура будет завершена, и долг его, Хагена, перед Третьей Силой – исполнен. Впрочем, он ведь в их полной власти, Орла и Дракона, и что взбредёт им в головы – кто знает? Кружат, мерно взмахивают в искусственных небесах белые крылья, Демогоргон ждёт. И точно так же ждёт Сильвия. Глава 7 Ракот Восставший, Хедин Познавший Тьму – Ассгард, владыка? Никогда не ссслыхала. – И я, и я тоже! – пропищал странным своим голосом Билихос. – А я слыхала, – подбоченилась Рудиа, сверкнув фиолетовыми глазами. – Тёмные, – проворчала Сова, шагавшая по другую сторону от Ракота, с поистине стоической выдержкой, не обращая внимания на не слишком любезные взгляды Тёмных. – Ничего не слышат, ничего не знают. Наверное, и про Боргильдову битву не слыхали? Когда Молодые Боги только-только явились в Сущее? Прятались, небось, ты – в болоте, – она ткнула пальцем в бегемотоголового Древнего, – ты – в барханах… – Отродясь не пряталась в барханах! – возмутилась змеедева, на которую теперь указывал обвиняющий перст Светлой. – Неважно, – отмахнулась та. – Асы – семейство Древних, кто до конца стоял против Ямерта и его присных. Кто вышел на великую битву, собрав всех, кто пожелал биться рядом с ними, а таковых сыскалось немало. Увы, кончилось это печально… – И что же? – Асы, милочка, когда-то почитались первыми среди равных!.. – Никогда о них не ссслышала! – зло прошипела Тхенчана. – Ни первыми, ни поссследними их не сссчитаю! – Нашли, из-за чего ссспорить, – передразнила Сова исполинскую улитку. – Прошлое есть прошлое. Его не изменишь никакими силами. – Сссс! – сердилась Тёмная, не сразу находя, что ответить. Ракот вскоре перестал прислушиваться к их перепалке. Под ними расстилался Хьёрвард, тот самый Хьёрвард, где начинал его названый брат; и сейчас там ощущалось большое нестроение. Только это очень мягко сказано. В магических потоках вокруг Хьёрварда творилось нечто несусветное, неописуемое и невообразимое. Откуда-то с неведомых высот, и в то же время – из неведомых глубин, к миру тянулся ясно видимый огнистый след. Словно и впрямь пламенный болид пробил Межреальность, пробил небесные сферы над Восточным Хьёрвардом, прямо над горами Альвланда, низринулся, словно сокол на добычу, и угас, исчез где-то там, на смертной земле. Что-то совершенно новое. Никогда ему, Владыке Тьмы, не доводилось встречать подобное. Конечно, стоило бы задержаться и проверить, но… Их ждал Асгард. * * * – Крассссиво, – заметила Тхенчана. Древняя улитка, оказывается, способна была оценить красоты чуждой для неё цивилизации. Пред ними возвышался Асгард – на равнинах Иды, особого бытийного плана, высоко над туманами Хьёрварда. Совсем недавно пустые и серые, равнины буйно расцвели, словно тут потрудилась сама Ялини; над раскинувшимися густыми лесами взносилось золотое сияние крыш Валгаллы. Подмастерья брата Хедина, похоже, начали понимать, что случилось. Кирриос, вожак тёмных эльфов, подступил к Владыке Мрака с вопросами, однако Ракот лишь отмахнулся. – Потом все слова, потом, ученик брата моего. Сейчас нам нужен этот Источник. Урд слишком светел и свят, чтобы его трогать. Может, у Познавшего Тьму бы и получилось. Но я, увы, лишь её владыка, а этого недостаточно. – Но, великий Ракот, – глаза тёмного эльфа широко распахнулись, полные неподдельным ужасом. – Среди тех, что явились с тобой, владыка, ходят пугающие речи… что будто бы наш Аэтерос пал в неравной битве, пожертвовал собой… – Не сейчас, эльф! – зарычал Восставший. – Не сейчас! Собирай всех, идём к воротам! Надеюсь, мне не придётся силой убеждать хозяев пропустить нас к двойнику Урда!.. Могучие створки ждали их, распахнутые настежь. Ракот ступил под гулкий свод – впереди его уже ждала молчаливая цепочка Асов. Владыка Тьмы никогда не был особенно близок со Старым Хрофтом; его младших сородичей он знал не слишком хорошо. Но хозяин Асгарда сумел вывести их из домена великого Демогоргона, сумел вернуть им плоть – подвиг, доселе не удававшийся никому, включая самих Ракота с Хедином.