Странно, подумал Артем, вроде не утро, чтобы спешить на базар, – он посмотрел на солнце: время перевалило на вторую половину дня. А они едут торговать. Ночной рынок, что ли? Рядом плюхнулся толстяк, вытирая пот со лба платком. С любопытством огляделся, посмотрел на парня, скромно сидевшего рядом. Он не мог сидеть молча и, видимо, любил поболтать, так подумал Артем, когда, повозившись, тот обратился к нему: – Вы тоже в Песковск? Ага, значит, город на другой стороне называется Песковск, обрадовался Артем новой информации. – Да, хочу на рынке прикупить одежду новую. Моя, как видите, поизносилась. Толстяк посмотрел на наряд парня и сделал свой вывод: – Не похоже, чтобы она износилась от времени, больше похоже на то, что ее порвали. – Вы правы, уважаемый, на меня напали разбойники и хотели ограбить. Пришлось отбиваться и убегать. – Артем врал спокойно, не заботясь, поверят ему или нет. И те, кто его слушал, не сомневались в том, что он говорил правду. Простые люди, простые нравы. – Да уж! – согласился говорливый собеседник. – Разбойников нынче много развелось на дорогах. Вечером ходить опасно. А также и на постоялых дворах оставаться. Вы слышали, что случилось на постоялом дворе на королевском тракте недалеко от Песковска? – Увидел, что парень отрицательно покачал головой, воодушевленно стал рассказывать новости. К концу поездки Артем знал, что произошло в трактире, где убили хозяина и разбойников и где останавливался сам Артем. Что на рынке нужно идти в лавку к Муржуку, который торгует добротной недорогой одеждой. Что все эти торговцы едут продать товар лавочникам-перекупщикам. Что порт Песковска находится выше по течению за пределами города, там же расположились большие склады. И много еще разной информации, так не хватающей ему для вживания в этот мир. Но Артам был прав: жители одной провинции абсолютно не интересовались тем, что там происходит за пределами их ландстархата. Весь их уклад жизни и интересы замыкались в своем маленьком мирке. Дом, семья, работа и посещение храма Славы Хранителя по седьмым дням. Все, что было сверх, считалось опасным. Тут не принято было выделяться и привлекать внимание: чревато последствиями. Рынок находился сразу за причалами, не особенно большой, но бойкий. Лавки, лавочки, навесы над столами и неумолчные крики зазывал. Артем, отмахиваясь от торговок, предлагавших ему первач, колбасу, яйца, хлеб, пироги, фрукты, прошел в мануфактурные ряды. Там, в самом конце, находилась лавка торговца поношенной одеждой. Он решил последовать рекомендации Шорка, как звали словоохотливого толстяка. Лавка была небольшой, и ее хозяин весьма мрачный тип, который посмотрел на Артема из-под седых кустистых бровей. – Мне вас рекомендовал Шорк, – с порога сказал Артем, предполагая, что Муржук торгует краденым и тем, что сняли с убитых. Но не ему менять систему этого общества, а прилично и недорого одеться желание было. Здесь, как и везде, встречали по одежке – бедно одетый господин не внушал уважения и тем более доверия. Муржук приподнял одну бровь. – Не знаю такого, – ответил он и упер свой взгляд в вошедшего парня. – И не надо, – спокойно ответил Артем, – главное, что у вас можно прилично и недорого одеться. Это так, уважаемый? Торговец несколько мгновений буравил глазами посетителя, решая, что ему делать, но затем желание навариться на покупателе взяло верх. – Можно, – коротко ответил он. – Что интересует? – Сапоги, штаны, рубаха, жилетка и куртка, можно еще картуз, – стал перечислять Артем, вспоминая, как ходят здесь небогатые купцы. – Один барет, – загнул цену Муржук. У Артема не дрогнул не один мускул на лице. – Согласен, – ответил Артем. Сделал небольшую паузу, изучая лицо торговца, и спокойно продолжил: – На один рукль. Муржук сперва приподнял вновь одну бровь, но, услышав предложение парня, вытаращился на него. Напускное спокойствие слетело с него, как пыль, сдуваемая с книги, которую давно не брали с полки. – Ты в своем уме, парень, предлагать за одежду один рукль? – Он был искренне возмущен попранием торговых устоев. – А вы, уважаемый, с разумом дружите, называя свою цену? Вы что, не хотите заработать? Торг шел отчаянный и затянулся на час. Муржук торговался, потому что не мог по-другому. Артем просто потому, что надо было тренироваться. В конце концов сошлись на пяти руклях, и на прилавок легли шелковая рубаха, шерстяная жилетка, аккуратно зашитая на спине. Что подтвердило предположение Артема. Но брезговать он позволить себе не мог. Штаны из тонкой шерсти, серые в полоску, и щегольские сафьяновые сапоги. Куртка из толстой шерсти и картуз. Артем примерил и остался доволен. Тут же переоделся и продал за десять драхм свой старый наряд. С важным видом вышел из лавки. Прошел по рядам, набрал пирогов, колбасы, прикупил новую сумку из кожи. Поел в трактире и пошел прочь с рынка. Дорога петляла между унылыми подслеповатыми домишками, прячущимися за палисадниками. Бродили куры и что-то клевали в травке возле заборов, на кольях висели горловиной вниз глиняные кувшины и крынки. В лужах валялись свиньи в черно-белых пятнах и с деревянными треугольниками на шеях. «Чем не старая Россия», – подумал Артем. А на выходе из города дорогу ему преградили трое. – Кошелек гони! – лениво приказал самый худой, с дубиной в руке. «Идиот! Расслабился! Перестал обращать внимание на ситуацию вокруг», – обругал себя Артем, одновременно с этим оценивая обстановку. Грабителей было трое. Один с дубиной, обитой железом, двое с ножами. Как бойцы – так себе, простые гопники и скорее всего подельники Муржука. Надо их отвлечь, мгновенно составил план боя Артем. Он пошарил в сумке. Отодвинул в сторону Свада и вытащил кошелек, что ему дали прошлые грабители, и бросил под ноги главаря с дубиной. Он так и не удосужился заглянуть в него. Не то чтобы он не нуждался в деньгах, просто, засунув его под ворох белья, забыл. Он увидел, как алчно заблестели глаза бандита. Тот нагнулся и поднял кошель. Жадно стал развязывать веревку. Артем понял, как ему повезло с его забывчивостью. Это была ловушка для простачков. Как только освободилась горловина, оттуда вырвался клубок дыма, и грабитель, схватившись за горло, закашлялся и повалился на землю. Из сумки на шум выглянул Свад и, увидев, что происходит, воинственно закричал: – Дылда, дай мне твой нож, я им пасть порву и моргалы выколю! Не отошедшие от подставы двое разбойников, увидев всклокоченную голову, вылезшую из сумки, испуганно замерли, но, быстро опомнившись, бросили ножи и пустились со всех ног наутек. – Видел, как я их! – похвастался довольный гремлун. – Учись, как разбираться с грабителями. А ты им кошелек сразу отдал. – Спасибо, Свад, ты мне здорово помог, – с улыбкой ответил Артем, – но почему ты не стал их пугать синусом и косинусом? – Человек с интересом посмотрел на гремлуна. – Да потому что вы, люди, необразованные дикари. В математике ничего не смыслите. Ее красота и яркость выражений вам, тупицам, недоступна. Артем вновь улыбнулся. – Да уж, нам, гагарам, недоступна радость в смелом крике Свада. – Вот! – назидательно произнес гремлун, вытащил руку из сумки и поднял вверх указательный палец. – Да, я понял. – Артем, смеясь, подошел к брошенному кошельку и подобрал его, на бандита он не обратил внимания и ушел бы, если бы не Свад, остановивший его возмущенным криком: – А трофеи собрать? – Какие трофеи? – изумился Артем. – Дубину, что ли? – Сам ты дубина, кошелек у него поищи! Артем хлопнул себя по лбу. Точно, как он сам не догадался! Он залез в карманы и вытащил кожаный кошель, высыпал на ладонь с десяток серебряных монет, ссыпал в свой кошель, а пустой мешочек выбросил под ноги парализованного бандита. Затем подобрал дубину и пошел к порту. Речной порт только носил свое гордое имя, а на самом деле это была деревянная пристань, недалеко выступающая в реку, и будка сторожа или охранника, который следил за порядком. В ней сидел старый дедок в поношенной военной форме и скучал. – Доброго здравия, уважаемый! – поздоровался Артем. – Не подскажете, как мне попасть на корабль, идущий до Арагса? Дед обрадовался возможности скрасить одинокое дежурство, напыжился от важности и тоже поздоровался: – И тебе поздорову, парень. Оглядел приличный наряд паренька и остался доволен. Не шелупонь безденежная, с таким и поговорить не грех. – Значится, так. Садишься на любой проходящий фриндон и плывешь до Нижнего Бажеля. Там сходишь и с любым караваном, идущим на восток, добираешься до Арагса. – Вы уж простите, уважаемый, я первый раз один путешествую, папенька отправил меня к своему брату, науку торговую изучать. А что такое фриндон? – Артем говорил вежливо и спокойно. Он уже понял, что здесь можно расспрашивать всех и обо всем, так как остальные простые люди были такими же несведущими, как и он. Своими вопросами он подозрения не возбуждал, а его глуповатый вид людей только смешил. «Отличное прикрытие для агента», – подумал Артем. – Фриндон – это грузопассажирский корабль, – снисходительно объяснил дед. – И часто они ходят? – поинтересовался Артем. Он окинул взглядом пустую пристань: желающих путешествовать, кроме него, не было. – Это как повезет, – отозвался сторож, обрадованный тем, что может поговорить. – Я вот сейчас маячок подниму, и проходящий фриндон к нам пристанет. Артем увидел, как по высокому шесту стал подниматься красный флажок. Значит, смотритель так подает знак кораблям, что на пристани есть пассажиры, догадался землянин. – Спасибо, уважаемый, – поблагодарил Артем и положил на узкую столешницу перед дедом пять драхм. Дед спокойно сгреб их и стал поучать. – Ты в одноместную каюту, если будут предлагать, не суйся, толку в ней мало, дорого. Поселяйся в двухместную, она больше, и пассажиров там может не быть. Так дешевле и по всему лучше. А если и будет компаньон, все не скучно. Едой запасся? – спросил он. – Плыть тебе двое суток, и кормить не будут. Если только на пристанях у разносчиков чего перехватишь. Но честно скажу – не советую, там и собака может быть, и кошка. Ничем, проклятые, не брезгуют. – Спасибо, отец, – поблагодарил Артем. Он уже заметил, как большая баржа стала приближаться к пристани. Дед тоже ее заметил и поторопил его: – Ну иди, сынок, капитаны ждать не любят. Глава 18 Ризбар ла Коше, тринадцатилетний прыщавый юноша, сын ландстарха Гиндстара ла Коше, был влюблен безумно в Клавдию, дочь риньеры Барбары, компаньонки своей матери. Влюблен тайно и пылко. Девочке исполнилось пятнадцать лет, и отец Ризбара уже подыскивал ей жениха. Риньера Барбара происходила из обедневшей дворянской семьи. Их поместье со смертью мужа отошло за долги в казну, а ее саму и дочь приняли ла Коше. Положение компаньонки не означало, что мадам Коше и риньера Барбара имели совместные предприятия или занимались вдвоем одним делом. Нет, совсем наоборот. Риньера была приживалкой и скрашивала часы одиночества жены ландстарха. Она вместе с госпожой проводила время, они болтали, и им обеим было не скучно. Кроме того, ландстарх заботился о будущем дочери риньеры, подыскивая той хорошую пару из вдовцов контов провинции, где он управлял от имени короля. Подыскивая пару Клавдии, он не забывал и о матери, тридцатилетней вдовице, навещая ее спальню втайне от жены. У мадам Коше часто болела голова, а господин Коше допоздна задерживался в своем кабинете. Так продолжалось довольно долго, и всех все устраивало, кроме молодого наследника. Ризбар ла Коше посвящал своей тайной возлюбленной стихи и мечтал совершить подвиг во славу дамы своего сердца. Но пока он предавался своим мечтам и юношеским грезам, в спальню Клавдии заглянул любвеобильный папаша. Девочка недолго сопротивлялась настойчивости ухаживания хозяина замка и, поверив тому, что ее не отдадут замуж за старика, а ландстарх в ответ на ее расположение подберет достойную пару из молодых дворян, уступила. И скоро папаша Ризбара посещал одну спальню за другой. Все эти события проходили мимо паренька, и о его муках знал только старый слуга, приставленный к юноше с раннего детства. Он рассказал своей дочери, а та еще кому-то. И в один из вечеров юный ла Коше нашел на своем столе для занятий пахнущую духами записку. Удивленный, он повертел ее в руках и осторожно развернул. «О, мой дорогой друг, я долго не знала, как тебе сообщить о своих чувствах. Но, пересилив стыд и врожденную скромность, отдаю себя в твои сильные руки. Жду сегодня после полуночи на верхней террасе башни. Твоя К.». Ризбар прочитал записку и уставился в нее неверящими глазами. Почерк был смутно знаком, а в замке была только одна благородная девушка с инициалом К. – Клавдия. Сердце юноши застучало, в голове загудело, и его самого бросило в жар. Он долго сидел, потеряв способность мыслить. Затем встал и лег, не раздеваясь, на кровать. Он решил дождаться ночи. На ужин не пошел, сославшись на то, что не голоден, и провел время в томительном ожидании полуночи. Как только на башне пробил колокол, звон которого обозначал наступление полуночи, юноша, весь дрожа от нетерпения, осторожно встал, подкрался на цыпочках к двери и выглянул в коридор. Там стояла полутьма от редких масляных светильников, несмело отгоняющих ночную тьму. Убедившись, что в коридоре никого нет, он на носочках мягких туфель побежал к лестнице, ведущей наверх. Ее он проскочил в четыре прыжка. Прошел на ощупь по небольшому темному коридору, держась руками за стену, и отворил дверь, ведущую на самый верх донжона. Ужасный скрип несмазанных петель испугал его больше, чем пауки под кроватью, где стоял его ночной горшок: чтобы достать его, он звал старого Томаса. Он с минуту простоял перед слегка раскрытой дверью, пытаясь справиться с охватившим его страхом. Затем боком протиснулся и вышел на террасу. Если бы сейчас там оказались те, кто его хорошо знал, они были бы очень удивлены тем, что он осмелился один ночью выйти на самый верх башни.