– О, отлично… вся твоя семья замешана. – Но я еще не говорила с папой. Я очень хорошо умею его убеждать… вот увидишь. Даже если речь идет о крупной сделке! Ты бы видела, какой масштабный проект он забросил в Джорджии после смерти Алисии. Как бы там ни было, по сравнению с ним Иллюмен Холл покажется сущим пустяком. И мой брат случайно проговорился о потенциальной лазейке. Позволь мне поговорить с отцом, прежде чем разозлишься еще сильнее, окей? Айви все еще смотрит с яростью. Но я также вижу, что она хочет мне верить, видно, как борются эмоции, которые она держит внутри. Сажусь рядом и беру ее за руку. – Ручаюсь, ты можешь мне доверять, – заверяю я ее. – Давай я тебе покажу. – Подскакиваю к шкафу, куда я спрятала папку миссис Траули. – У меня есть идея, как остановить сделку… Я поворачиваюсь и вижу, как Айви смотрит на мою сумку, врезающуюся в ее бедро. Она хмурится, глядя на фотоальбом, который все еще торчит из сумки. – Что это? – спрашивает она. Я сглатываю. Показывать ей альбом вдруг уже не кажется хорошей идеей. Но слишком поздно, потому что Айви вытаскивает его из моей сумки. Она издает сдавленный грудной звук. – Где ты это взяла? – Когда я была в Лондоне, я заехала к тебе домой. – Ты пошла в квартиру моей мамы? – Айви медленно моргает, глядя ошеломленно. – Да. – И моя мама… дала тебе это? Вот так просто? – Практически. Она захлопывает альбом, уставившись на меня. Она смотрит взглядом, которого я никогда не видела раньше. Чистая, раскаленная ярость. – Как ты посмела сделать это за моей спиной? – Что? Айви, я видела, как тебе больно. Мне хотелось чем-то тебя порадовать. – Как ты вообще нашла мой адрес? – Он на обратной стороне списка, который ты приколола там. – Итак, ты рылась втихую в моих вещах, обманула мое доверие и вторглась в мою личную жизнь? Что за черт? Убирайся! – Что? – Я в недоумении. – Айви, мне жаль, что ты так считаешь, но… – Ты не слышала? Убирайся. Всплескиваю руками. – Убирайся? Это и моя комната, помнишь? Куда мне, по-твоему, идти? – Ладно. Тогда уйду я. – Айви встает и выскакивает вон. Я пялюсь в деревянную дверь, хлопнувшую так сильно, что задрожали картины на стенах. Мне интересно, посетит ли нас миссис Парсонс после такого порыва. Снова придется объясняться. Айви забрала альбом с собой. Но к черту. Если она хочет относиться ко мне так после того, как я пыталась сделать для нее что-то хорошее, так тому и быть. Не хочу иметь дела с этим дерьмом. Вот и все. С «Обществом сороки» я покончила. 26 Айви Ярость и злость кипят во мне, как пузырящаяся кислота, обжигая горло и затрудняя дыхание. Иду, не зная куда. Шаг за шагом, я просто доверяюсь своему телу. Как могла Одри сделать это? Что заставило ее пойти в квартиру моей мамы и выступить там, словно друг семьи, нагрянувший в солнечное воскресенье? Как раз в тот момент, когда я начала разрушать свои барьеры с Одри, верить ей и позволять ей прикоснуться к моей жизни, я узнаю, что она – настоящий враг. Я довольно закрытый человек: не открываюсь каждому, кого встречаю. Честно говоря, Лола была последней, с кем я была близка. Той, с кем я могла поделиться даже самыми глубокими своими мыслями и чувствами. Я проглатываю свои сложные эмоции и прячу их поглубже. Чем меньше крутится на языке, тем лучше. Я всегда была такой, но Одри начала подпускать ближе. Чувствую, как напряжен мой лоб, и тру его рукой. Единственное, о чем я никогда не рассказывала Одри, или на самом деле кому бы то ни было, были отношения с моей матерью. Они сложные и нерабочие. Я знаю, что почти у каждой семьи есть скелеты в шкафах, в этом нет ничего нового и удивительного, но мы с моей мамой два слишком разных человека. Пока я росла, редко ее видела: она работала на нескольких работах, чтобы сохранить крышу у нас над головой и прокормить нас. Хотя, когда я ее все же видела, она на самом деле отсутствовала. После того, как отец ушел от нас, она была не в себе, а через некоторое время она как будто просто… отказалась от обязанности быть мне матерью. Она позаботилась о том, чтобы меня никогда не было дома. Отправляла на занятия, которые меня не интересовали, заставляла делать дополнительную домашнюю работу, которую находила в интернете, по выходным отсылала меня в библиотеку. Поначалу я думала, она дает мне лучший из возможных стартов в жизни, но вскоре стало ясно, что она просто не хотела меня видеть. Она не понимала. Надо мной жестоко издевались. За то, что я была наполовину китаянкой: я никогда не могла вписаться в компанию. Из-за дешевой обуви, которую она мне покупала: всегда на размер-другой больше, на вырост. Над моим принесенным из дома ланчем. Над школьной формой из секонд-хенда, которая никогда не сидела как надо. У меня не было абсолютно никаких друзей. На всех переменах я сидела одна, и единственные, кто обращал на меня хоть какое-то внимание, были учителя. Я знала, что они просто жалели меня. Я нигде не чувствовала себя как дома. Но если бы в шестом классе мой учитель не выдвинул меня на соискание стипендии, меня вообще бы не было в Иллюмен Холле. Я бы не нашла того единственного места, где могла бы преуспеть. Если школа закроется, мне некуда будет идти, и конечно я не единственная в этой школе с нестабильной семейной жизнью. Моя мама не захочет, чтобы я вернулась. Я стану бездомной. Даже если получу место в другой школе-интернате… без полной стипендии я не смогу этого себе позволить. Чем больше я думаю о том, что Одри видела мой старый дом и разговаривала с моей мамой, тем сильнее меня наполняет ужас. Что она теперь, должно быть, думает обо мне? Я могу себе представить маму и то, какой она была недружелюбной. Вероятно, вела себя так, будто я вовсе ей не дочь. Я чувствую отторжение снова и снова. Годы заброшенности обрушиваются на меня каскадом. Иллюмен Холл – мой единственный дом. Тут я в безопасности. К этому моменту я понимаю, что свернула в сторону коттеджа миссис Эббот. Вьющаяся по двери глициния побурела и увяла. Серый дым клубится из маленькой трубы, спиралью поднимаясь в сумеречное небо и растворяясь в звездах надо мной. Холодно, но ветра нет, и все кажется очень спокойным. Свет в гостиной включен, и я вижу, как она возится внутри. Я стучу в ее дверь и жду. – Айви! Что ты тут делаешь? – Она выглядит растерянно. – Я хотела поговорить с вами. – Улыбаюсь и расцепляю скрещенные на груди руки. – Если вы не против? – Ну, входи. Не могу же я оставить тебя стоять тут, уже темнеет. – Она указывает на маленькую, украшенную кистями скамейку для ног у камина. Я несколько раз бывала в коттедже миссис Эббот, и он всегда казался таким уютным, но безупречным. Однако сегодня я замечаю, как здесь пыльно, а ковры – грязные. Множество кружек с недопитым кофе расставлены по полкам и книгам, а документы – торчат из полуоткрытых ящиков ее стола. Я сажусь на скамейку, а она – в одно из своих кресел, убрав с него предварительно свой пуховик. – Так чем я могу тебе помочь? Ты хорошо себя чувствуешь? Может, назначить несколько сеансов с доктором Кинфелдом? Я знаю, ты, должно быть, все еще в шоке. – Она скрещивает ноги, переплетает пальцы, потом аккуратно кладет обе руки на колени. Теперь, когда вот так сижу перед ней, я чувствую себя странно спокойно. – Нет. Я просто хотела спросить вас, зачем вы продаете школу. Повисает гробовая тишина, и кажется, несколько минут слышно лишь потрескивание огня. – Айви, я не знаю, откуда у тебя эта информация. Я могу лишь предположить, что это мисс Вагнер рассказала тебе? Но да, таков план. Тем не менее, я знаю, как много эта школа значит для тебя, и я могу заверить, что это важное решение, которое не было принято вот так вот просто. В конце концов все будет хорошо. – Может быть, для вас. Но как насчет учеников, которые считают это место домом? Для людей, для которых друзья и однокурсники – семья… – Стискиваю зубы, чтобы сдержать слезы, когда чувствую горечь, поднимающуюся по горлу. – Могу тебя заверить, что каждый студент Иллюмен Холла будет переведен в подходящую школу, соответствующую его личным обстоятельствам. Абсолютно никого не оставят без дома или образования. Твое будущее в безопасности, Айви. Я позабочусь об этом. – Она мило улыбается, и это раздражает меня. – Однако я прошу пока оставить это между вами и мисс Вагнер. Мы так близки к тому, чтобы все эти планы были реализованы, и я бы предпочла, чтобы это произошло до того, как все студенты переполошатся. – Я-то считала, что вы беспокоитесь о состоянии школы, чтобы вновь получить инвестиции родителей! А вы боитесь, что сорвется ваша особая сделка. – Айви, это единственный способ, который поможет сохранить здания. А компания пообещала найти вам всем места в ближайших школах и оплатить учебу, если вам не будет предоставлена стипендия. Позволь мне быть откровенной с тобой. Школа закрылась бы в любом случае, это правда. Я знаю, что это неправда, и мой гнев растет. – Нет! Мы бы нашли способ сохранить ее. Точно нет. Были бы протесты… Мы могли бы заняться краудфандингом или каким-нибудь старомодным сбором средств офлайн. Устроить автомойку или что-то в этом роде. Миссис Эббот качает головой. – Для этого слишком поздно. – Не слишком поздно. Прошу, дайте мне немного времени… Миссис Эббот выпрямляется во весь свой рост. Я точно знаю, что это значит. Сделка не обсуждается. Я собираюсь с силами. – Это все. Это конец Иллюмен Холла, каким мы его знаем. Я понимаю, больно это слышать, но это от тебя не зависит. Разговор окончен. – Хорошо. – Я тоже могу встать в полный рост. – Но я знаю людей, которые не смирятся с этим. Миссис Эббот просто садится обратно, ее взгляд вновь устремлен на письменный стол. Меня игнорируют. Я резко разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к двери. Может, это и конец разговора, но не для сорок. Слышать больше это все не могу. Я чувствую, что мое сердце буквально разбито. Решение принято. Я без слов открываю дверь и бегу. Я не знаю куда, но прочь отсюда. От миссис Эббот, от этого решения и от моих собственных мыслей. 27 Одри