Как только мне в нос ударяет приторно-сладкий запах женских духов, я холодею с головы до ног. Особенно когда через секунду меня, резко ухватив за предплечье, просто разворачивают вполоборота. — Ну привет, рыжая дрянь, — шипит мне в лицо Карина. В темно-карих глазах этой ненормальной бурлит презрение, а пальцы до боли сдавливают мне предплечье. В первую встречу с ней в библиотеке я растерялась. Почувствовала себя уязвимой. Но не сейчас. Ощущаю, как по моим венам волной расходится адреналин. Резко одергиваю свою руку и спрыгиваю с подоконника. — Ты в себе? — вскинув подбородок, прожигаю глазами Карину. Я не видела ее около месяца, но ничего в ней и не изменилось. Все те же идеально уложенные по плечам чёрный водопад волос, модный брючный костюм цвета детской неожиданности и шпильки, из-за которых мне приходится смотреть на эту курву снизу вверх. — Более чем, — нагло усмехается она. — А вот ты оказалась из непонятливых. Я предупреждала. Марк же бросил тебя тогда и вернулся ко мне. — И что-то я не вижу его рядом. Он в шапке невидимке? — не скрываю сарказм, когда заглядываю ей за спину. — Марк, ау... Аккуратные ноздри девицы раздуваются от шумного дыхания. — У нас все было нормально, пока ты снова не сунула свой конопатый нос. А вот желание двинуть по идеальному носу Карины отзывается зудом в ладонях. Но так хочет лишь часть меня. То, что еще не поддалось влиянию гормонов, отчаянно взывает к рассудку. Я ведь стою перед Кариной не одна. Руки тянутся прикрыть живот, но очень похоже, что ей невдомек, с чего вдруг Марк переобулся. И это даже к лучшему. Набираю полную грудь воздуха и спокойно проговариваю: — А может, ты просто надоела Марку? И мне кажется, что я уже слышу, как от злобы стираются в порошок ее виниры. — А может, ты заткнешь свой рот и наконец таки перестанешь маячить у меня на пути. — Ну все! Хватит! — сгребаю свои вещи с подоконника. — Ты чокнутая на всю голову! Отвали уже от меня. Отпихиваю от себя Карину, стоящую перед моим носом, намереваясь скрыться дальше по коридору. Присутствие этой полоумной рядом все больше вызывает во мне желание выдернуть ее кукольные ресницы. И такое, что пальцы сковывает мелкая дрожь. Но я делаю шаг, как Карина дёргает меня за запястье. Глаза бешено расширены, а лицо дивы искривляется в зверином оскале: — Марк мой. Поняла? — Ее острые ногти впиваются мне в кожу с каждым словом сильнее. — Был и будет. Сколько бы телок ему ни сосало, он всегда возвращается ко мне. А ты никчемная и ничтожная. Громов снова наиграется тобой и бросит. Приползет ко мне, как и тогда. Я не отдам тебе Марка. Карина источает желчь каждым словом. Даже сладкий запах ее духов становится горьким. И эта ядовитая тирада заползает мне в душу, сворачивается змеей и жалит под ребрами. Перед глазами всплывает тот победный взор Карины из-за плеча Марка, когда мое сердце разлетелось в пыль. Ощущение, что мне плюнули в лицо. И хочется сделать то же самое. Но я же пока еще адекватная... Резко одергиваю руку и разворачиваюсь на каблуках, не собираясь больше и секунды теперь эту мерзость. — Если я захочу, то сделаю так, что он женится на мне. — Получаю в спину нахальный смешок. И я стопорюсь посреди пустынного коридора. Не выдерживаю. Жгучее, до сбитого дыхания желание заткнуть Карину перевешивает все логичное и разумное во мне. — Уверена? — оборачиваюсь и с усмешкой приподнимаю брови. Моя куртка снова летит на подоконник, а телефон в моей руке быстро оказывается разблокирован. Держа его перед своим лицом экраном вверх, не думая, набираю абоненту, который стоит первым в списке вызовов. И ставлю этот звонок на громкую связь. Два гудка и по коридору разносится бас Марка: — Алло. — Марк, а твоё предложение ещё в силе? — Ты. — он запинается и прочищает горло, — о том, чтобы расписаться? — Да, — протыкаю взглядом на Карину. И с ее лица медленно стираются все эмоции. — Все в силе. — глухо бормочет Марк. — А знаешь, я передумала. Я согласна, — выдыхаю на одном порыве, от которого сердце ныряет куда-то в ноги. В динамике телефона какое-то мгновение неестественно тихо. Черт! Если Громов сейчас что-нибудь ляпнет не то, я придушу его. Честное слово! А ребёнку скажу, что его папа космонавт и несет службу на Марсе. — А. хорошо, — голос Марка снова оживает на громкой связи. И он явно обескуражен. — Я тогда, наверное, вернусь домой за документами. Тебе придётся подождать меня. — Конечно, — мои руки дрожат, потому что я начинаю понимать, что сделала, но уверенно улыбаюсь экрану телефона. — Жду. И пока Марк не сказал чего лишнего, сбрасываю звонок. Карина и я остаёмся снова один на один посреди коридора. На ней больше нет лица. Вся ее спесь теряется. Но пустые глаза Карины смотрят на меня с чёрной ненавистью. — Я тебя уничтожу, — шепчет она. Не знаю, можно ли назвать мой цирк со звонком местью. Ее обычно называют сладкой, а ко мне подкатывает лишь нетерпимая тошнота. Игнорирую слова Карины и просто огибаю ее, оставляя застывшее тело в модном луке на месте. Направляясь к ближайшей уборной на этаже, я осознаю, что походу не отличаюсь от этой невменяемой ни умом, ни сообразительностью. Ведь я только что сотворила какую-то дичь... Глава 21 Для меня никогда не было тайной, к какому касту общества относится чета Громовых, да и Марк не скрывал, кто его отец. Но я никогда не придавала этому значения. Была так погружена в свои чувства. в самого Марка, в нас. что было плевать на все остальное. А теперь приходится придерживать нижнюю челюсть, которая так и хочет припасть к полу от вида шикарного особняка Громовых. Забирая меня из больницы, Марк сразу предупредил, что мы приглашены на ужин в дом его отца. — Ты идёшь? — Марк, уже успевший разуться и куда-то деть свою куртку, оставшись в черном спортивном костюме, нетерпеливо перекладывает ручки моей сумки из одной ладони в другую. Киваю и разувшись, следую за ним через необъятную гостиную, попутно вертя головой по сторонам. В этом доме и интерьере нет привкуса дорого-богато. Лаконичная мебель строгих форм, не вычурный декор в виде нескольких картин, но в то же время размах светлых стен, необъятной высоты потолка и огромного настоящего камина заставляет завороженно осматриваться вокруг. Прохожу за Марком по широкой лестнице, настороженно поглядывая на стеклянные перила. — Это безопасно, — усмехается он, исподтишка наблюдая за мной. — Здесь все такое. необычное, — провожу пальцем по краю перил. — Все очень обычно. Внизу гостиная, за ней сразу столовая и кухня. А под лестницей проход в сауну и крытый бассейн. А здесь. — Марк проводит меня в широкий коридор с панорамными окнами в пол и останавливается возле одной из дверей, — моя комната. Он проходит в неё первым, а я готовлюсь увидеть интерьер в стиле всего дома, но никак не ожидаю попасть в спальню мальчика-подростка. Яркие плакаты комиксов, развешанные по стенам, неоновые лампы, похожие на клубные вывески, стеллаж с энциклопедиями и даже целый стенд с коллекцией маленьких гоночных машинок. Изумленно замираю посреди комнаты, не в силах соотнести всю обстановку с амплуа ее хозяина. — У тебя точно нет младшего брата? — Я не живу здесь, — со смехом поясняет Марк, ставя мою сумку на пол у кровати. — Родители развелись, когда мне было десять, и я появлялся у отца только на каникулах. Потом приехал учиться в универ, и мне предоставили отдельную квартиру, а с ремонтом никто не заморачивается. Нам сегодня придётся переночевать здесь. У отца ужин -понятие растяжимое, которое может начаться и в десять вечера, так что... — он поворачивается, разводит руками, и... Мы просто смотрим друг на друга. Я не могу отделаться от болезненного чувства, что все очень странно. Меня гипнотизирует человек, с которым вчера я подала заявление в загс. И вся эта нехитрая процедура прошла как-то нелепо. Мы больше смахивали на тех, кто пришел ставить точку в отношениях, а не скреплять союз двух любящих сердец. Сотрудник загса мило улыбалась нам, а я и Марк даже ни разу не пересеклись взглядами. Лишь единожды соприкоснулись пальцами, потянувшись к одной и той же шариковой ручке. Это прикосновение еще долго горело на моей коже ожогом... И еще где-то глубоко в груди. А ведь мы не больше, чем чужие друг другу. И от этой мысли меня заполняет пустота. Во взгляде Марка читаю то же самое. Во тьме его глаз растерянность. Он даже не спросил, почему я так резко передумала. Да и как бы я призналась? «Знаешь, милый, меня просто взбесила эта наглая курва»? Хотя теперь я имею полное право заставить его вообще удалить ее номер к чертям. В наше молчание встревает тихое «мяу» где-то у моих ног. Вздрагиваю и опускаю взгляд. Огромное, пушистое, белоснежное облако плюхается на мои ступни, внимательно рассматривая меня золотистыми глазами. — Так вот ты какой Плюш, — это моя первая искренняя улыбка за день. Наклоняюсь и поднимаю весьма увесистого британца на руки. Кот не сопротивляется, начиная тут же громко мурчать. — Да. Этот меховой засранец любит спать на моей кровати, — усмехается Марк. — Особенно если я приезжаю переночевать к отцу. — А сегодня он будет спать со мной, — чещу Плюша под мурчащей шеей. — Это ещё почему?